Жмурки с маньяком - Нестеров Михаил Петрович. Страница 19

– Так-так, – редактор поддел подтяжки большими пальцами и забарабанил по животу. – Чувствую, Павел, ты собираешься заварить крутую кашу. За прошлый год, ты сказал?

– Да. С шестого по десятое марта.

– Ты сможешь хоть как-то намекнуть мне, что тебя интересует?

– Меня интересует информация происшествий за шесть дней, – настойчиво повторил журналист. – Большего я вам сказать не могу. Ведь вы же хотите спать спокойно?

– Хочу, – подтвердил редактор.

– Кого вы пошлете? – спросил Мельник.

Мячеев пожал плечами.

– Какую-нибудь девочку из отдела писем.

– Хорошо, так и сделайте. Пусть она запрашивает как лицо, уполномоченное своей организацией. Для газет это обычная процедура.

– Не беспокойся, Павел, я все устрою. Зайди часика через два.

В половине третьего Мельник имел на руках компьютерную распечатку в несколько листов. Он ожидал, что список будет огромен, но не до такой же степени…

Не заезжая домой, он отправился в публичную библиотеку. На первом этаже находился зал периодики и застекленная конторка дежурного администратора. Павел часто бывал здесь, и дежурная, узнав его, приветливо улыбнулась.

В отделе «География» Мельник отыскал интересующий его атлас. Необходимая ему информация находилась на страницах 211 – 212.

Лесной массив, неширокой полосой протянувшийся от левобережья до основной автомагистрали, разрезали всего три дороги местного значения, одна из них ответвлялась от шоссе и была помечена жирной зеленой полосой только вначале, далее она значилась как грунтовая дорога и принимала вид двух тонких, параллельно идущих полос. Южнее – примерно в семи километрах – на карте значился мотель и, чуть дальше, заправочная станция.

От закусочной «СТОП!» до зверофермы Павел проехал примерно полтора километра. Значит, если остановиться в мотеле и идти лесом, расстояние составит четыре километра: сорок минут хода. С востока – от берега реки – такое же расстояние, но в том месте нет моста.

Павел оторвался от атласа и посмотрел в окно.

Итак, чтобы не нарваться на пост у закусочной, следует воспользоваться мотелем, где можно оставить машину. Вряд ли с южной стороны, где нет подъездных путей к звероферме, существует хоть один охранный пост. Это мероприятие он запланировал на завтра, а сейчас – к Ирине.

Внешне Ирина осталась спокойной к предложению Павла немедленно отправиться в туристическую поездку. Она долго смотрела в его глаза, сравнивая того Павла и этого: ничего не изменилось за эти пять лет.

Расстались они без надрывных сцен, тихо, сидя за столом перед нетронутой бутылкой вина. У Ирины сложилось впечатление, что они на вокзале: сейчас объявят посадку – и оба разъедутся в разных направлениях, чтобы не встретиться никогда.

– Извини, Павел. Мне нужна семья. Пусть она будет маленькой, без ребенка. Я хочу любить, а не опекать. Мне необходимо, чтобы обо мне вспоминали не только тогда, когда гаснет свет. Ты самый независимый человек, это у тебя в крови, но мне хочется, чтобы человек, который находится рядом со мной, был хотя бы чуточку зависим от меня. Наверное, это единственное, чего ты не в состоянии понять и сделать. Ты талантливый, темпераментный, страстный, но ты эгоист. Я не виню тебя лично, я обвиняю во всем твою профессию. Эти два года я до крови в губах ревновала тебя к ней. Ты любишь только свою работу, а я ее ненавижу. Я уже стала разбираться в ней и вывела для себя три типа журналистов. Одни работают на публику, срывая аплодисменты. Другие – на себя, бродя всю жизнь в лабиринтах колонок, «шапок» и «подвалов» в поисках самооценки. Ты – исключение, ты не первое и не второе, в тебе постоянно присутствует какая-то болезненная вера, сочетающаяся с не менее болезненной деловой активностью. И я до сих пор не пойму, для кого ты живешь. Если бы я была уверена, что хоть немного ты живешь для себя, этого разговора бы не было. Потому что ты такой человек, что сразу отдал бы мне это «немного». Но этого не случится никогда. Несмотря ни на что, я люблю тебя, Паша…

Сейчас он сидит напротив, и она взглядом матери смотрит на него. Может, ей показалось, но что-то незнакомое притаилось в его глазах. Где-то на самом дне.

Ира улыбнулась, переводя разговор на шутливый тон.

– Я кажусь тебе утомленной? Почему ты предлагаешь мне отдых?

– Можно сказать неправду?

– Лги, – разрешила она. – Хотя раньше ты был со мной откровенен.

– Если я скажу правду, ты меня не простишь.

– Паша, ты – чудо! – Ирина не могла не рассмеяться. – А что касается меня, то я могу простить тебе все, кроме, разве что, одного слова.

– Почему одного? – спросил Павел. – Их несколько – газетчик, журналист, репортер.

– Последнее я ненавижу больше всего, – напомнила Ирина.

– Ты не обидишься, если я дам тебе немного денег?

– Нет, не обижусь. Давай. – С нарочитой готовностью женщина протянула руку.

– С одним условием, – Павел поднял указательный палец. – Завтра утром ты должна улететь на Карибы, Канары, Кайманы – куда угодно.

– А ты не составишь мне компанию? Поедем вместе, а? Мне так хочется!

Ира снова улыбалась, но совсем невесело.

Мельник приложил руку к груди.

– Ира, я даю тебе слово…

– Слово журналиста? Ни за что не поверю!

– Я даю тебе слово, – повторил Павел, – что, как только распутаю одно дело, куда невольно втянул и тебя, мы с тобой…

– Ты что сделал? Втянул? О небеса, какое неожиданное откровение! Павлик, ты еще не успел присесть на стул, как я уже знала об этом… Мне что, угрожает опасность?

– Да, – коротко ответил Мельник.

– Смертельная?! – Женщина мастерски распахнула глаза. – Меня насмерть загипнотизирует доктор Ли?..

– Ира…

Женщина перебила его, махнув рукой.

– Знаешь, Паша, я переменила решение. Десять дней назад ты сам предлагал мне компанию, я отказалась. Я сказала тебе, что еще тогда устала. Потом я все взвесила и поняла, что те времена прошли, и мы с тобой практически чужие люди. Давай, Паша, я на себе хочу испытать то, что постоянно живет в тебе. Хотя бы один раз я хочу увидеть тень во мраке. Я все простила тебе, но осталось чувство неудовлетворенности: я хочу понять тебя. Мне не удалось сделать этого вблизи, может быть, я сумею сделать это на расстоянии. Давай деньги!

Последняя фраза никак не вязалась с ее пылкой речью. Пытаясь понять Ирину, Павел внимательно посмотрел на нее и достал из кармана деньги.

Она деловито пересчитала их.

– Тысяча долларов, да? Спасибо, Павел. Я тотчас поеду к Милене и куплю у нее клетчатое платье. Мы оба с тобой будем в клетку – это для полноты впечатления, – пояснила она. – Я, так сказать, буду в твоей шкуре.

– Эй! Кончай шутить!

– Все, Павел, топай домой или еще куда, я не знаю. А мне нужно к Милене.

Глава 11

В ворота городского приюта для животных въехала крытая тентом «Газель» и остановилась возле кирпичного серого здания. Заведующий поставил штамп и отметку в сопроводительном листе, выписанном на имя сотрудника районной станции по борьбе с болезнями животных, и передал ее водителю. Буркнув под нос: «Сегодня мало», он прошел длинным коридором, по обе стороны которого протянулись тесные ряды клеток с собаками и кошками.

– Семьдесят две, – наконец сказал он, посчитав животных. И окликнул дремлющего в конторке служащего: – Давай за работу.

Больших псов выводили из клеток с помощью специального приспособления для ловли собак. Петля туго затягивалась вокруг шеи животного, и оно, слабо сопротивляясь, препровождалось на улицу. Затем – в кузов машины, который представлял собой большой металлический каркас в виде клетки с натянутым поверх него тентом.

Через узкую дверь собак и кошек вталкивали внутрь; маленькие собаки и кошки невольно жались к большим псам, словно искали у них защиты. Но те сами дрожали, предчувствуя скорый конец.

Когда через полчаса загрузка закончилась, заведующий получил от водителя две сотенные купюры зеленоватого цвета. Он довольно ухмыльнулся и спрятал деньги в карман.