Шарик в кубике - Никитин Олег Викторович. Страница 35

– Зачем это вы Миранду разобрали? – удивился Клаус. – Такая была классная подруга, а теперь что? Кусок мяса.

В ответ на его слова с подоконника донеслась невнятная, но крепкая ругань и хриплые вопли. Путешественник погладил Ирину по голове.

– Ты готова? – участливо спросил он. Она молча кивнула и повернулась к нему спиной, выпрямившись на коленях и гордо подняв голову. Пайк глубоко вздохнул и обхватил ее обеими руками, мысленно сосчитал до трех и резким крутящим рывком отделил голову от массивного туловища.

– Да ты просто Мастер, – восхитился Клаус.

– Твоя школа, приятель, – скромно заметил путешественник. Он был рад, что успел попрактиковаться в расчленении и сборке тел, иначе у него могли бы возникнуть серьезные психологические проблемы.

Пайк тщательно расправил тело Ирины и поднес к обрубку шеи голову, заглядывая ей в смеющиеся глаза. Кажется, голова ощутимо притягивалась к телу.

– Скорее же, любимый! – нетерпеливо воскликнула она, и странник дрожащими руками совместил неровные «срезы», украшенные посередине едва заметно торчащими косточками позвонков. Ободок контакта вокруг шеи вспыхнул оранжевым светом, сияющими волнистыми кольцами промчался вверх и вниз вдоль тела, на секунду ослепив Пайка, который вдруг осознал, что держит в руках пустоту.

– Великий Мастер, – ошеломленно пробормотал Клаус. – Она сгорела!

Не веря глазам, путешественник несколько секунд рассматривал свои ладони, только что державшие голову девушки, затем медленно повернулся и бессильно упал лицом на диван. Настолько отвратительно Пайк давно себя не чувствовал – ему казалось, что еще немного, и он действительно сойдет с ума и будет верещать долго и непрерывно, давая выход смертельной тоске, почти совсем как Миранда.

– Я слышал о таком, – сказал вдруг лысый, – но сам никогда не видел. Говорят, так бывает, если тебя соберут в изначальном виде, то есть когда все принадлежит тебе – тело и все конечности.

– Ты думаешь, она жива? – спросил Пайк.

– Ну… кто может знать? – осторожно ответил Клаус. – Почему бы и нет? Только где она теперь, вот в чем вопрос. Может, угодила на фабрику и Мастер ее разбирает.

У Пайка словно камень свалился с души.

– Спасибо, приятель, – рассмеялся он и бодро вскочил на ноги. – Ты не мог бы проводить меня в клинику? Видишь ли, мне нужно найти мою руку.

– И где ты ее найдешь?

– А вот я сейчас у этой девки спрошу.

Пайк бросил голову Миранды на диван и размотал халат, держа руки подальше от ее зубов.

– Сумасшедший псих! – заверещала та, брызгая слюной, едва странник вынул кляп у нее изо рта. Ее потемневшие от злобы глаза бешено буравили Пайка, невольно вздрогнувшего от почти материального потока ненависти, хлынувшего на него. – Тебя не просто разберут на части. Когда Мастер узнает про это, он уничтожит тебя без следа, так и знай!

– И как же он узнает? Уж не ты ли ему расскажешь?

Миранда настолько удивилась, что замолчала и скосила глаза на Клауса. Если бы у нее имелась хотя бы одна рука, странник был уверен, что она покрутила бы пальцем у своего виска.

– Мастер все знает и видит, Спиро, – сочувственно произнес лысый.

Пайк невольно повернулся к темному экрану на стене, в настоящее время безмолвному. Но кто знает, какие устройства за ним скрываются? Возможно, изображение этой комнаты передается сейчас в какой-то неведомый центр управления, и там решают, что делать с тем, кто поднял руку на сотрудника клиники.

– Его нельзя разбить, если ты об этом подумал, – сказал Клаус. – Ты слишком мало знаешь, дружище, а взялся вершить суд. У тебя не было никакого права разбирать Миранду.

– Хорошо, пусть я отпетый преступник, – неожиданно легко согласился путешественник. – Тогда за такую малость, как шантаж, мне уже ничего не будет.

Он вынул из кармана пистолет и ткнул дулом в ухо Миранде, и как ни была она взбешена, все же смертельно побледнела и выпучила глаза.

– Остановись! – взвизгнула она. – Здесь слишком большая доза, чтобы впрыскивать ее прямо в мозг!

– Почему бы и нет? – равнодушно молвил Пайк. – Мне так или иначе грозит смерть. Почему, собственно, я не могу и тебя с собой прихватить? Но если скажешь, куда вы дели мою руку, я, так и быть, тебя не трону.

– Она уже на фабрике, придурок! – вскричала Миранда.

Ее высокий чистый лоб покрылся капельками пота, пышные волосы взмокли, чего странник здесь ни разу ни у кого не видел.

– Как туда попасть?

– Никак. Ворота находятся в задней стене склада, но ты в них не пройдешь. Да разве найдется такой сумасшедший, что по доброй воле зайдет на фабрику?

Пайк стянул с толстого тела полосатые штаны и затолкал ей в рот изрядный кусок ткани, затем надел изжеванный белый халат и молча направился к двери, но возле выхода остановился и спросил, обращаясь к лысому:

– Ты идешь или нет?

– Извини, Спиро, но жизнь мне дороже, – холодно ответил тот, – идти куда-то ночью – это чистое самоубийство. Тебе, конечно, легко туда собираться, ты в форме брата, а я?

– В прошлый раз ты думал иначе.

– Ты сам убедился, что ошибся, когда складывал меня. Кстати, очень неудачно.

Странник поднял руку и выстрелил ему в грудь. Неуловимо быстрая капля неизвестного вещества с сухим щелчком вырвалась из короткого дула и проникла в тело Клауса. Тот недоуменно застыл и медленно завалился на бок.

– Прости, дружище, но я не хочу, чтобы ты предупредил докторов, – сказал Пайк и послал еще одну дозу в рыхлое безголовое тело, лежавшее посреди комнаты. Миранда закрыла глаза, видимо, опасаясь выдать Пайку клокотавшие в ней чувства, и не сделала попыток замычать.

Не задерживаясь, странник вышел из квартиры и спустился по темной лестнице, на выходе из дома остановившись и осторожно выглянув наружу. На город опустилась полная темнота, и Пайк никогда не нашел бы правильную дорогу к больнице, но у него был план, и он твердо решил воплотить его в жизнь. Держась обочины, он направился влево, в ту сторону, куда уехала патрульная машина. Если он правильно понял, людей в белых халатах они не трогали, и Пайк надеялся с ее помощью проникнуть в здание больницы и затем на склад. Что делать дальше, он пока не придумал.

Через несколько кварталов он услышал шум приближающегося агрегата и инстинктивно прижался к стене, но потом пересилил себя и отделился от нее, каждую секунду ожидая выстрела. Машина не замедлила своего хода и, негромко жужжа, проехала мимо. Пайк подбежал к ней и запрыгнул в открытую кабину. Она была совершенно не приспособлена для того, чтобы в ней кто-нибудь сидел, поэтому Пайку пришлось расположиться на холодном металлическом полу. Руки предательски дрожали, тело вдруг потеряло упругость, и по ватным нервам распространилась запоздалая дрожь.

– Отвези меня на склад, – четко произнес он. Он не особенно надеялся на послушание механизма, но машина вдруг остановилась и повернула под прямым углом. Пайк глубоко вздохнул и расслабился, но ненадолго – неожиданно быстро дорога закончилась, раздался скрип раздвигаемых ворот, и почти пустой контейнер с лязганьем отделился от кабины. Путешественник выскочил из нее и успел перемахнуть через борт контейнера, пока створки ворот съезжались обратно. «Куда, интересно, эта штука сейчас отправится?» – подумал он. Ждать пришлось минуты три.

– Будь я проклят, эта железка рехнулась! – вскричал кто-то от служебного входа в клинику.

В круге света появился санитар и, бессвязно ругаясь, направился к контейнеру. В нем лежало всего несколько ног и рук, и рассчитывать на то, что Пайк сможет под ними укрыться, не приходилось. Поэтому, когда санитар подошел достаточно близко, Пайк высунулся из ящика и поразил его метким выстрелом. «Брат» бесчувственным мешком рухнул у борта. Пайк на всякий случай оторвал у него руку, а тело закинул туда, где сам только что скрывался. Оно глухо ударилось о пустое металлическое дно. Кроме теплой конечности, захватил он также и стальной крюк, с помощью которого санитары закатывали контейнер на склад.