Это я, Эдик - Никитин Олег Викторович. Страница 30

– Была бы… – вздохнул Тошнилович. – А может, все-таки что пожрать найдется?

– Принеси! Мимо рынка шел, мог бы голубей стрельнуть или собаку…

Претензия, конечно, была надуманной, потому как самодельные духовые пугачи имелись только у самых башковитых парней Уродова. Ганя к таковым не относился. К тому же добыть голубя или тем более собаку голыми руками, без снаряжения и подготовки, было немыслимо. Слишком уж хитрые твари водятся в Уродове, и давно привыкли смертельно бояться человека.

Но тут ноздрей обеих девушек и парня достиг волшебный запах супа. Они переглянулись и одновременно вскочили с кроватей. Если застукать на кухне владельца кастрюли, можно разжиться ложкой-другой пищи, а то и целой тарелкой! На худой конец облизать крышку и плиту.

Они дружно, на цыпочках выскользнули из комнаты, и при этом провалилась и даже не скрипнула ни одна доска в полу. Супный дух тут стоял просто сногсшибательный – густой и волнующий.

– Я посмотрю, – прошептала Трусерс, и Танька кивнула.

Она была еще слишком слаба для полноценного участия в боевой операции. Тошнилович же остался в дверях, поскольку особой смелостью не отличался. Украсть еду его могла принудить только угроза неминуемой голодной смерти.

Света прокралась вдоль стены и заглянула в кухню, потом поманила подругу. Очевидно, возле плиты никого не было. Девушки смело зашли в кухню и для вида стали осматриваться в поисках чешуи, кишок и прочей забытой жратвы. Но при этом подбирались все ближе к вожделенной кастрюле, из-под крышки которой вылетала восхитительная струйка пахучего пара.

– Это же Ленкина, – вдруг замерла Трусерс.

– Что? – опешила Таня. – Ленки Целко? Не может быть…

– Точно тебе говорю.

Светлана в страхе прижала руки к груди и отступила от плиты, словно в дверях за ее спиной уже возник страшный призрак Целко. Угодить под горячую руку этой мощной девки не пожелал бы никто, даже комендантша. Только ректор колледжа иногда осмеливался возражать, да и то не очень громко. Что уж говорить о двух слабых девушках, изнуренных голодом?

– Эй, вы чего там? – послышался громкий Ганин шепот. – Лопаете, что ли?

– Заткнись, услышат, – выглянув из кухни, огрызнулась Светка.

Девушки опять переглянулись, и отчаяние явственно читалось на обеих физиономиях. Искушение было огромным, но расплата за кражу супа обещала стать не менее колоссальной. Хорошо, если отделаешься тяжелым увечьем, а то ведь можно и жизни лишиться.

– Не могу терпеть, – прошептала Танюша. – Не жрала я, что ли, всю неделю?

– Как же… Ведро картофельных очисток схавала, не меньше.

– Лучше быстрая смерть от руки Ленки, чем медленная от голода, – решительно заявила Танька и подняла полы халата, чтобы с их помощью уволочь горячую кастрюлю. Первый же контакт с металлом окончился ее злобным шипением – один из пальцев угодил в халатную дырку.

Испуганная Света метнулась к выходу из кухни, на стремя. По счастью, коридор был пуст, даже Ганька предпочел спрятаться в комнате. Удачливые девки торчали у городских приятелей, лопали и трахались в свое удовольствие, а все остальные валялись на кроватях. Может быть, даже с рваными учебниками или засаленными конспектами, оставшимися от предыдущих поколений студенток.

Морщась и стискивая зубы от ужаса, Танька на цыпочках пробежала мимо подруги и юркнула в комнату. Трусерс чуть не поседела в одночасье, когда соседка запнулась на пороге, но все обошлось. В следующую секунду Светка заскочила следом и бесшумно прикрыла дверь.

– Авоську! – задушенно крикнула она.

– На хрена? Офигела, что ли? Ложку хватай!

– Сейчас же обыск будет, дурища! За окно повесим!

– А может, сожрем по-быстрому? – высказался Тошнилович.

– Кипяток – по-быстрому? Ну ты совсем тупой.

– Ну, как хотите, – обиделся парень и повалился на койку.

Чуть не ревя от бессилия, обжигаясь о металл, девушки кое-как сунули кастрюлю в мешок, потом в сетку, распахнули окно и вывесили драгоценную добычу наружу, на гвозде. Крещенский холод резанул по распаренным девичьим телам.

– Не могу больше, – проскулила Танька. – Дай хоть ложку хлебнуть…

– Терпи, подруга, шахидкой будешь.

Света закрыла окно и кинулась за своим единственным учебником, название которого стерлось лет сорок назад. О чем эта книга, кем и зачем она написана, никому из девчонок интересоваться в голову не приходило. Да к тому же текст был на арабском, а из него все студентки знали только слово «хитан» – обрезание. И то потому, чтобы при случае поинтересоваться у малознакомого парня, когда ему этот «хитан» делали. Умный разговор поддержать, короче.

Девушки повалились каждая на свою кровать – Трусерс тупо уставилась в учебник, а Щелястых потеснила Ганю и свернулась в голодном спазме. Тошнилович от скуки тут же полез к ней под халат, но Тане вдруг стало так нехорошо, что оскорбиться она и не подумала. Она стала печально размышлять, уместно ли будет сунуть два пальца в рот и облегчить тело и душу. Все-таки самогон, похоже, оказался паленым.

Долго ждать им не пришлось. Снаружи послышался зычный вопль, от которого даже у трупа волосы бы встали дыбом. Но Трусерс не потеряла присутствия духа. Она поняла, что надо срочно изобразить что-то эдакое, отчего Ленка сразу поняла бы – ребята тут сами по себе, им и без супа интересно.

– А ну-ка быстро воткни ей, – приказала она парню. – И двигай, двигай! Пусть увидит, что мы тут в порядке.

– Да я пытаюсь! Не лезет, блин. Она же снова отрубилась. Неужели самогон плохой попался?

– Не лезет у него… Пить меньше надо.

– Да я почти не пил!

– Ладно, стаскивай ее на пол и ставь на коленки.

Они на пару установили Танюшу в нужную позицию, и Светка раздвинула подруге ягодицы, чтобы Ганя мог толком поместить свой крошечный пенис куда следует. Тошнилович запыхтел, засуетился и наконец достиг результата, и то лишь после того, как Трусерс плюнула на ладонь и смочила Танькину вагину.

Подруга не подавала признаков сознания – голод и самогон сморили ее.

В коридоре между тем стоял жуткий шум, слышался треск распахиваемых дверей и топот, не говоря уж о злобных выкриках. К счастью, погоня поначалу ушла в другую сторону, однако миновать комнату смелых девушек, само собой, не могла.

– Ну, чего замер, дурак? – спросила Светка у Тошниловича.

– Да выскочил опять!

– Сдохнуть можно! Откуда ты такой мутант взялся? Все парни как парни, а у тебя просто пестик какой-то.

Ответить Ганя не успел, потому как дверь с грохотом раскрылась, и на пороге комнаты возникла разъяренная Целко. Из-за ее спины и боков выглядывало несколько злорадных морд – студентки только и ждали сигнала, чтобы наброситься на хозяек комнаты и растерзать их. Или хотя бы обыскать комнату.

Внутри у Светы возникла ледяная пустота, но она принудила себя приподняться с кровати и с невинным видом поглядеть прямо в круглые от злобы глазищи Ленки. Та повела вокруг крупным носом, втягивая воздух, а потом вдруг с отвращением уставилась на Ганю и его бесчувственную подругу.

– Эй, а ну прекрати этот разврат! – завопила она. – Не видишь, спит человек?

– А? – пробормотал парень. – Чего? Помоги лучше…

Целко свирепо плюнула на пол и с ужасающей силой хлопнула дверью, в ушах заложило – вся команда экзекуторов ринулась в соседнюю комнату. Светка перевела дух и оттащила Ганю от подруги – нечего лезть, коли не стоит.

Поесть им удалось только часов в пять, когда за окном установилась адская темень и достать кастрюлю можно было без опаски. К этому времени и Танька с Тошниловичем почти очухались. А вот Свете не спалось – она никак не могла забыть жуткий образ Целко, стоящей на пороге. Только задремлет, а кошмар тут как тут. Так и промаялась в сумерках, чуть новую дыру в матрасе не протерла.

Увы, на другой же день голод подступил вновь…

От редактора: Довольно! Мне удалось отстоять перед руководством право купировать самые омерзительные куски «уродовских» текстов. Долго они сопротивлялись! Но я распечатал отрывок, который следовал за уже приведенным текстом, и стал показывать женской части нашего коллектива. Меня чуть не прибили, честное слово. К сожалению, совсем очистить «роман» не получилось. Скрипя зубами и ругаясь, я составил «синопсис». Читайте, мазохисты…