Артания - Никитин Юрий Александрович. Страница 76

На него с великим изумлением смотрел… Скилл. Еще с большим изумлением и страхом воззрился Придон. Его старший брат, в которого он влюблен, как в сильного и могучего отца, в куявском плаще, под плащом пышная куявская одежда. Даже сапоги куявские: из тонко выделанной кожи, мягкие, удобные, легкие…

Скилл вскрикнул:

– Придон!.. Ты?

– Я, – ответил Придон. – Но ты… разве это ты?

Скилл запнулся с ответом, в глазах не то метнулся страх, не то проскользнуло нечто неуловимое, чего раньше в Скилле не замечалось.

– Я, – ответил Скилл с усилием. – Что ты делаешь здесь?

– Ты знаешь.

– Я имею в виду… здесь, у этого дома. Да еще ночью, как вор.

Придон сказал с горечью:

– Это я как вор? Скилл, а что здесь делаешь ты?

По обнаженной коже прокатилась холодная волна. В животе стало тяжело и холодно, а в сердце возникло тягостное ощущение близкой и неотвратимой беды.

– Я здесь… – начал Скилл. Он снова запнулся, Придон со щемом видел на обычно каменном лице старшего брата непривычное колебание, сомнение, даже тень страха, что вообще представить было немыслимо. – Придон, ты не поймешь…

Придон наконец обратил внимание, что держит в другой руке нож, сунул в ножны. Пальцы вздрагивали.

– Все же объясни, – потребовал он. – Пока я вижу, что мой брат – предатель! Он переоделся в одежду врага, тайком ходит на встречи к врагу. Что он рассказывает – не знаю. Но что предает – вижу.

Скилл молчал, голова опускалась все ниже. Придон с болью и раскаянием видел, что старший брат, которого он боготворил, ищет слова и не может найти.

– Ты предал Артанию, – сказал он так, что сердце лопнуло, из ран брызнула горячая кровь. – Ты предал наших богов! Ты предал нашу доблесть, нашу честь, наше достоинство. Ты должен умереть, Скилл.

Скилл ответил, не поднимая головы:

– Если ты можешь меня убить, Придон, – убей. Может быть, я в самом деле заслужил… Не знаю. Раньше мне было все ясно, как и тебе. Но не теперь, не теперь… Если можешь, давай зайдем вон в тот дом. А потом ты можешь убить меня. Я сам подставлю тебе горло.

Страшная буря в груди, что терзала Придона, едва позволила услышать его слова. Без слов, без чувств он пошел за братом. Так же безмолвно, не понимая, что делает, следом за ним перемахнул через высокий забор, прошли в тени к боковой калитке для слуг. Сердце Придона снова облилось кровью: как низко пал его брат – здесь ходят рабы, слуги, челядь! Ни один артанин, даже самого низкого рождения, не позволит себе зайти с черного хода.

Скилл постучал с интервалами, за дверью послышались шаги. Дверь распахнулась, Придон уловил, как в полутьме замаячил и стал приближаться женский силуэт. В правой руке женщина несла разгорающийся факел.

Не видя затаившегося Придона, женщина бросилась к Скиллу, обняла свободной рукой за шею… Первым безумным порывом Придона было выскочить из тени и вонзить нож в обоих. Он скрежетал зубами, пот выступил на лбу и потек в глаза ядовитыми струйками.

Он видел, как Скилл осторожно отстранил женщину, сказал ей тихонько:

– Прости, но наша тайна раскрыта… Придон, заходи.

Не убирая ладони с рукояти ножа, Придон вступил в полосу света. Женщина ахнула, тонкая рука задрожала. Скилл поспешно перехватил факел, обернулся к брату.

Женщина в ужасе смотрела на обнаженного до пояса мускулистого артанина. В лице его она увидела смерть. Беспощадную, неумолимую. Глаза смотрят с ненавистью, пальцы на рукояти ножа вздрагивают от напряжения.

– Войди в дом, Придон, – сказал Скилл. – А потом мы в твоих руках.

– Вы уже сейчас в моих руках, – процедил Придон. – А рука моя – карающая рука моей родины!

Скилл молча повел через плохо освещенное помещение, дальше пошли богатые комнаты. Светильники бросали мягкий свет на изящные статуи из белого мрамора, из стен выступали красивые барельефы.

Потом поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Скилл шел молча, не оглядывался, ненужный факел рассыпал красные трепещущие искры. Широкие медные светильники давали чистый ровный и спокойный свет.

На втором этаже оказались в широком зале, откуда три двери в разные стороны. Скилл наконец загасил факел, пошел прямо. Придон чувствовал, что устрашенная женщина идет следом. Странно, даже не пытается позвать на помощь слуг, охрану, в таком доме должно быть немало воинов.

Эта комната оказалась небольшой, уютной. Повеяло чем-то давно забытым. Придон повернулся и сразу увидел у самой стены детскую кровать. В нем, прикрытый одеялом до подбородка, спал мальчишка.

Скилл приблизился к кроватке. К изумлению и негодованию Придона, старший брат опустился на колени, нежно взял в огромную ладонь тонкие розовые пальчики. Подержал, тихо коснулся губами, поднялся. Лицо оставалось бледным, в глазах блестели слезы.

Женщина подошла сзади, обняла нежно и ласково. Скилл сказал тихо поверх головы ребенка:

– Это мой сын, Придон. Теперь ты можешь убить нас всех.

Придон молчал, слишком оглушенный, чтобы даже шевелиться. Скилл выждал, но Придон не двигался, и Скилл, продолжая обнимать женщину, вывел ее из комнаты.

Придон вышел следом, машинально прикрыл дверь.

– Как это могло? – спросил он сдавленно. – Как ты мог? Ты же… артанин!

Скилл сел на роскошный диван, что так контрастировал с его грубым плащом простолюдина. Женщина опустилась рядом. На Придона она старалась не смотреть, по ее прекрасному, белому как мрамор лицу катились слезы, а влюбленный взгляд не отрывала от лица Скилла.

– Я был молод и свиреп, – произнес Скилл тихо. – Я знал только кровавые забавы, любил свист стрел и звон оружия. Треск пожаров и крики умирающих врагов были моей самой сладкой музыкой. Но когда я встретил Валенсию, меня поразило святое безумие!.. Я бросил все, я ушел тайком в Куявию, я сумел завоевать ее любовь… Но все было тайно, ибо наши страны воевали, и о муже из Артании нельзя было и подумать. Затем однажды я получил от нее письмо, что она решила выйти замуж за бера Гицула, знатного вельможу, могущественного своей родней, богатствами и землями. Я обезумел от ревности, метнулся к ее дому, но ее уже и след простыл!..

Женщина вздрагивала и прижималась к груди Скилла. Для Придона было яснее ясного, все куявы – грязные продажные твари, а Скилл продолжал глухо, и лютая мука звучала в его тихом голосе:

– И тогда я проклял ее, проклял женскую неверность, проклял все!.. И снова возглавил отряд самых свирепых воинов. Снова совершал набеги, снова жег, убивал, уничтожал, разрушал без счета. Прошли годы, и вот однажды… помнишь, мы ехали по этой же улице? Все эти годы этот богатый дом был заперт. Но тогда мне почудилось, что в нем живут люди… Вечером я снова поехал мимо этого дома, пока вы с Аснердом и Вяземайтом веселились в корчме. Да, в дом вернулись слуги, начали убирать, чистить, ремонтировать, приводить в порядок. Больше ничего я не увидел. Потом мы встречались с куявским тцаром, ты взялся отыскать меч… Словом, когда мы снарядили тебя и отправили с Олексой и Туром, я, как будто зачарованный, снова вскочил в седло и помчался в сторону Куявии. Наверное, я не только выглядел, но и был безумным… На этот раз я увидел среди слуг одного из старых, которые служили ей еще в те времена. Ты бы видел, с каким презрением он посмотрел на меня! Узнал, посмотрел и отвернулся! Этот жалкий куяв!.. Как я не убил его сразу, не понимаю… Наверное, потому, что ошалел от такой наглости слуги, который к тому же не просто слуга, а еще и вечно трусливый куяв. Схватил его, тряхнул, прорычал, что сейчас распорю его, как хозяйка распарывает на столе жирную рыбу… А ты знаешь, что этот трус, этот слуга и – хуже всего, куяв! – мне ответил?

В тихом голосе Скилла звучал страшный крик, который мог бы рушить стены. Женщина вздохнула, прижалась крепче.

– Он мне ответил, – продолжил Скилл мертвым голосом. – Он мне ответил… Я никогда не забуду, что ответил мне старый жалкий куяв. Он сказал мне в лицо, что иного не ждет от труса и подлеца, который позорно бросил его госпожу, соблазнившись на деньги какой-то там дочки мелкого вождя горного племени!