Башня-2 - Никитин Юрий Александрович. Страница 56

– Жди меня, – сказала она псу, – я вернусь скоро.

Пес даже не поднял головы, но она чувствовала его долгий пристальный взгляд между лопаток.

Лифт полз медленно, она чувствовала сильнейшее желание остановить его и вернуться обратно. На втором этаже в лифт вошла толстая женщина с таким же толстым шпицем. Елена открывала и закрывала рот, пытаясь заговорить, но это только собачники сразу находят общий язык, а все остальные даже после бурно проведенной оргии считаются незнакомыми.

К счастью, дама удалилась в сторону булочной, Елена со стесненным сердцем направилась к собачьей площадке. Вообще-то площадка только называлась собачьей: это был сквер, вокруг которого стояли высотные дома. Через сквер тянулись тропинки от метро и троллейбусной остановки, а собачники выгуливали свою мерзость прямо посредине. Елена ненавидела их всеми фибрами души, ибо приходилось обходить эту свору, что лает, визжит, носится, подбегает и нюхает, и как бы хозяин ни уверял, что его собачка не укусит, но он сам не знает, что у его пса на уме, стреляла бы их всех, как собак, так и собачников…

Она остановилась на краю площадки. Тут же один пудель помчался к ней со злобным лаем. Она застыла, кто-то давно еще сообщил, что пудели кусаются очень сильно, из собачников один повернулся, смотрит с интересом.

Она выдохнула, стараясь расслабить нервы, говорят, собаки кусают тех, кто боится, сказала робким голосом:

– Ни у кого не терялась собака?

Один мужчина подошел, улыбаясь, но его пес, нечто маленькое и лохматое, подбежал раньше хозяина и отвратительно затявкал. А Елена слышала, что собаки становятся похожи на своих хозяев не только внешне, но и характерами.

– В нашем дворе нет, – сказал он благожелательно. – А в соседних дворах… нет, не слышал. А что случилось?

Подошли еще, старые и молодые, толстые и не очень, но чем-то похожие, как похожи все собаки.

– Я подобрала собаку, – сообщила Елена. – Большую, черную. Потерялась во время грозы.

Мужчина кивнул:

– Да, в грозу их лучше сразу домой. Мой Ройк однажды забежал чуть ли не на другой конец города. А какая порода?

– Большая, – ответила Елена. – Очень большая порода.

На нее посматривали с интересом и удивлением, будто уже наполовину приняв в клуб собачников.

– Лохматый? – спросила одна женщина. – Шерсть длинная?

– Шерсть есть, – сообщила Елена. – Но не длинная.

– А уши? Висят или торчком?

Елена, как могла, рассказала все, что помнила о своей клыкастой находке. Собачники долго рассуждали, наконец мужчина сказал так же благожелательно:

– Выводите на прогулку. Перед сном мы все здесь встречаемся. Собачки играют, мы общаемся… Так, часиков в десять. А к этому времени расспросим в других дворах. Знаете, о пропаже собак узнают быстро…

– Спасибо, – поблагодарила Елена.

Но когда подошли эти десять часов вечера, она спохватилась, что у нее ни поводка, ни даже ошейника. Пес, поев ее вчерашнего супа, подошел и положил ей на колени голову. Голова не меньше человечьей, если не больше, глаза серьезные, вопрошающие.

Уже почти без страха она погладила по голове, почесала за ушами. Он в истоме прикрыл глаза, чуть не замурлыкал.

– Ну почему ты такой печальный? – спросила она. – От тебя веет прямо мировой тоской.

Пес вяло махнул хвостом. Шерсть под ее пальцами слегка потрескивала, словно по ней бегали невидимые искры.

– Как хоть тебя зовут? – спросила она. – А, лохматый?.. Ладно, будем звать тебя Лохмачом. А когда хозяева найдутся, тогда уж…

Он аккуратно лизнул ей ладонь. Елена научилась не отдергивать руку. Если псу так нравится, пусть лижет. Правда, ей это тоже почему-то нравится.

Стрелка подошла к десяти. Елена выглянула с балкона. На площадке собачников вдвое больше. Ясно, уже узнали, что она, так страшащаяся любого пса, подобрала большую собаку…

– Пойдем, – сказала она, – надо показаться людям.

Она шагнула к двери. Пес поднял голову и смотрел вопросительно. Даже голову поворачивал с боку на бок, прислушиваясь. Елена взялась за ручку, пес вскочил. Когда она потянула дверь на себя, он в два прыжка был уже у двери.

Скорее всего, подумала она с облегчением, убежит, едва она откроет дверь. Все-таки понимает, что это не его дом. Помчится искать хозяина…

В лифт он вошел вместе с ней, так же чинно вышел. На лавочке у подъезда сидели старухи, сразу завосклицали, удивились. Елена сжалась, ожидая воплей, но старухи оказались цивилизованными: знали, что если собака на поводке, значит, злая, укусить может, а если идет свободно, значит, хозяин знает наверняка, что такая собака даже не гавкнет.

– Лена, – сказала одна с удивлением, – вы решились взять собаку?

– Это не моя, – сказала Елена торопливо. – Вы уж простите, что без ошейника!.. Она прибилась ко мне в грозу. Сейчас веду отдавать на площадку…

– Какой огромный пес, – сказали ей в спину. – Храбрая женщина. И добрая.

«Это я храбрая, – подумала она. – Если бы вы знали…»

Глава 31

С площадки навстречу помчалась целая свора. Елена сжалась, но ее пес шел спокойно, горделиво. Наконец он слегка приоткрыл пасть, легонько рыкнул.

Почти все собаки остановились как вкопанные, даже пыль из-под упершихся в землю лап словно бы застыла. Елене почти послышался визг тормозов, только один могучий ротвейлер еще бежал, и тогда Лохмач показал клыки, рыкнул громче. Елене почудились раскаты далекого грома.

Ротвейлер завизжал, как придушенный поросенок. Его занесло на чересчур крутом повороте, упал, проехал на боку мимо, поднимая желтую пыль, а потом вскочил и, подгибая обрубок хвоста, сгорбленный и униженный, затрусил к хозяину, где укрылся за его спиной.

– Здравствуйте, – сказала Елена, стесняясь. – Вот…

Лохмача рассматривали, переглядывались, крутили головами. Елена видела недоумение в глазах, собачники явно не знали, что сказать, один попытался протянуть к Лохмачу руку, тот показал ему клыки. Второй предложил кусочек печенья, Лохмач его проигнорировал.

– Обученный, – определил собачник.

– Но не агрессивный, – добавил второй. – Конечно, при такой комплекции можно жить и без драк…

– Это не ротвейлер, – сказал один из ротвейлеристов. Его собственный пес, толстый черный, с подпалинами, сидел в сторонке и трусливо смотрел на новичка. – У ротвейлеров шерсть покороче.

– Ротвейлеры помельче, – добавил второй безжалостно. У него самого, как знала Елена, было нечто маленькое, лохматое. – Это… мадагаскарский дог, наверное…

– А есть такие?

– Ну, бордоский. Или миланский.

– Да нет таких пород! Он похож на сенбернара, только шерсть покороче и… не такой рыхлый.

Теперь Елена и сама заметила, что ее Лохмач в сравнении с остальными псами выглядит как бульдог рядом с карликовыми пуделями. Мышцы перекатываются под гладкой кожей, в нем чувствуется свирепая сила. Остальные собаки это заметили, даже самые задиристые присмирели, бегали кругами в сторонке, на новичка смотрели трусливо.

– Это из новых пород, – заявила женщина. – Теперь чуть ли не каждый день – новые породы. Эти новые русские таких собак-убийц выводят!

– Да не новые русские, – возразил мужчина. – Что вы такое говорите!.. Новые русские могут только пальцы веером. Собак они покупают на Западе. Кто-то купил, привез, а как обращаться, не знает. Вот в грозу пес и убежал…

Ротвейлерист предложил:

– Вы его пустите побегать.

– Как?

– Да сделайте вот так рукой… Нет, вот так! И скажите: «Гуляй!»

Елена сделала, Лохмач посмотрел на нее с укором, лег у ее ног и положил морду на лапы. Глаза были тоскливые.

– Не заболел? – спросила женщина.

– Тоскует, – определил ротвейлерист. – Если бы знал, как найти хозяина, уже помчался бы… А так лежит и ждет, когда за ним придут.

– Да, – сказала женщина с чувством, – они нас считают большими и всемогущими!

Два дня Лохмач жил у нее тихо и мирно. Сделанную работу Елена большей частью отправляла на службу по Интернету, но два раза в неделю должна была, нужно или не нужно, показываться на службе лично. Сегодня был как раз такой день, она тревожилась, оставляя пса одного, собачники нарассказывали ужасов, что творят их любимцы в отсутствие хозяев: даже крохотные пуделя обдирают двери и обои, вытаскивают из шкафов шубы и рвут на клочья, собаки покрупнее за десятиминутную отлучку в щепы размалывают не только табуретки на кухне, но и гарнитуры…