Ингвар и Ольха - Никитин Юрий Александрович. Страница 87
Брови Студена взлетели.
– Сговорились? С Рудым? Вот уж не думал, что… Впрочем, самые непримиримые противники могут в нужное время оказаться союзниками. Ты присаживайся, княгиня.
– Верни ожерелье и прочие вещи Ингвара, – сказала она, не двигаясь с места.
– Что? – удивился Студен весело. – Разве ты не отдала в залог? До того, как Рудый вернет мой долг?
– Но ты обещал не покидать терем Ингвара, – выпалила она. – Почему уехал так поспешно? И еще я слышала, что собираешься сегодня же уехать в Киев.
Он кивнул:
– Тебе все-таки сказали? А я уж тревожился, что девка настолько тупая…
Холод на ее спине превратился в глыбу льда.
– Ты… сам хотел, чтобы она подслушала?
– Подслушала, – хмыкнул он. – Я устал повторять одно и то же, чтобы хоть что-то запомнила.
Внезапно дверь за ее спиной отворилась. Сильные руки ухватили ее за локти, впихнули на середину комнаты. Дверь захлопнулась с чмокающим звуком. Слышно было, как грюкнул засов. Она повернула голову направо, потом налево. Ее крепко держали гридни Студена. Оба угрюмые, молчаливые, немолодые, знающие себе цену, матерые. Такие промахов не делают, обмануть подобных зверей почти не удается.
– Зачем это? – спросила она чужим голосом.
Студен сделал знак, ее толкнули к столу. Оба гридня отступили и встали спиной к двери. Ольха гордо выпрямилась, стараясь, чтобы не видели, как отчаянно бьется ее сердце. Ее взор был прямым, высокомерным. Она молча твердила себе, что она княгиня и должна держаться как княгиня. А это даже не рус, а всего лишь славянин, хоть и княжеского рода.
– Что ты задумал?
– Сядь, – сказал он медленно. – Не понимаешь? До чего же мы, славяне, просты. Ну просто как дурные козы. Это русы потерлись в дальних странах, набрались коварства да хитростей… А я набрался уже у них. Не нужна ты мне вовсе, княгиня! Ну, раз уж попалась, то я использую, а потом отдам на потеху своим воинам. Не серьги мне нужны, поняла?
Она молчала, помертвев. Он хищно усмехнулся:
– Боишься?
– Что ты от меня… ждешь?
– Угадай.
– Вижу по тебе.
– Не угадала. – Он налил неспешно вина в кубок, медленно выпил, цедя сквозь зубы, как конь, что пьет из болота. – Не нужна ты мне вовсе.
– Тогда зачем?
– Еще не сообразила?
Гридень по его знаку выскользнул за дверь. Другой тут же снова закрыл на засов, подпер спиной. Его маленькие глазки следили за каждым движением Ольхи.
– А кто тебе нужен? – спросила Ольха помертвевшими губами.
– Кровавый пес, – бросил Студен люто, – кто ж еще! Он примчится сюда, едва услышит, куда ты поехала.
Она все еще не понимала:
– Зачем тебе Ингвар? Почему ты его так не любишь?
– Не люблю? Это единственный человек, которого ненавижу. Ухитрялся срывать мои задумки уже трижды! И всякий раз, даже не понимая, что рвет мои сети. Но на этот раз… на этот раз боги послали мне тебя. Ингвар придет! Примчится сломя голову. Примчится без охраны. Он – герой! А герой должон быть горяч и необуздан.
В дверь негромко постучали. Ольха встрепенулась, сердце застучало чаще. Гридень прислушался, снял засов. Ввалился второй, на щеке была кровавая полоса. Он часто дышал, глаза вылезали из орбит. Наконец прохрипел:
– Ну и здоров был, бугай! Троих наших положил!
Студен напрягся:
– И что же? Где он?
– На конюшне. Связали и в ясли сунули. Если бы не накинули сеть, то отмахался бы, проклятущий!
Студен перевел дух, но все еще хмурился:
– Чертовы русы… Дерутся как звери. А этот самому Ингвару под стать.
Ольха спросила упавшим голосом:
– Кто?
Гридень фыркнул, а Студен бросил насмешливо:
– Твой провожатый, кто ж еще? Сейчас с каленым железом выспросят обо всем. А потом с камнем за пазухой – в озеро. Рыбам тоже надо чем-то питаться. Да и ракам. Правда, можем не успеть дотащить даже до озера.
Что-то в его голосе заставило ее спросить:
– Почему?
– Дальше пойдет быстрее. Ингвар прискачет за тобой, а тут ждут не дождутся! Есть такие, у кого с ним старые счеты, есть!.. Многим перешел дорогу, многих обидел, унизил, оскорбил. Думаешь, в корчме гуляки? Ха-ха! Такой отборной дружины нет даже у Олега. Здесь сорок богатырей, и в одиночку никто не уступит кровавому псу… А без меча Ингвара, его злости великий князь слаб как младенец. Приходи и бери голыми руками. Вокруг него, князя Олега, уже все готово. Ха-ха!.. И змея, и конский череп. Ждут только моего знака.
Глава 38
Он с грохотом отодвинул лавку, поднялся во весь рост. Рыгнул, обдав ее запахом каши с луком и крепкой браги. Лицо его раскраснелось, в глазах появилось знакомое Ольхе выражение. Она невольно отодвинулась, ударилась спиной в массивное тело стража, неподвижного и твердого, как дерево.
Студен расстегнул пояс. Ольха попыталась отступить в сторону, рука стража метнулась к ее локтю, сжала. Улыбка на губах Студена стала шире. Ольха опустила голову, давая им привыкнуть к ее покорности, рука незаметно скользнула к поясу.
Студен подошел вплотную, грубо схватил за грудь, сдавил, глядя в глаза. Ольха охнула, изогнулась от боли, что позволило выдернуть кинжал. Студен все еще сжимал ей грудь, в глазах была свирепая радость. Неподвижный страж продолжал держать за локоть правой руки. Ольха охнула, а ее левая с силой метнулась вверх.
Послышался треск. Глаза Студена расширились от боли и ужаса. Ольха дернула рукой вверх, затем торопливо выдернула кинжал и молниеносно ударила стража в бок. Тот хрюкнул, выгнулся, ухватил ее обеими руками. Ольха вырвалась, отскочила к другой стене.
Студен перегнулся в поясе, обеими руками держался за живот. Огромный страж, похожий на башню, медленно сползал по стене. Колени его подогнулись, он сел на пол, голова мертво упала на грудь. Узкое лезвие кинжала пробило печень.
Студен прохрипел:
– Ты… ты… тварь…
– От твари слышу, – ответила Ольха.
Ее сердце колотилось, как попавшая в силки птица. Кровь бросилась в голову. Она дрожала от страха и ярости, а рукоять кинжала сжала так, что пальцы побелели. Студен отступил на шаг. Его глаза, безумные от боли, неверяще прыгнули с неподвижного тела стража на окровавленную рукоять в ее руке.
– Баба… Да я тебе…
Ольха прислушалась, отскочила в сторону. Дверь распахнулась, вбежали два гридня, оба толстые и сопящие. Уставились на Студена:
– Воевода! Что стряслось?
Один ахнул, увидев убитого соратника, другой быстро выхватил боевой топор. Его налитые кровью глаза уперлись в Ольху. Она ощутила, как они прошлись по ее разорванному платью, остановились на кровоподтеке на ее груди.
– Отнять нож, – прохрипел Студен. Он отступил, сел на лавку, обеими руками все еще зажимал рану на животе. Его корчило от боли, но говорил он ясно, четко. – Девку не убивать… пока что. Мне еще нужна… живой…
Ольха выставила перед собой кинжал:
– А я не собираюсь даться живой!
– Дашься, – прохрипел Студен. – А ежели нет… то что ж… Ингвар все одно примчится с минуты на минуту. А он нужнее.
Гридни подступали с опаской, с двух сторон. Ольха быстро поворачивалась то к одному, то к другому. Кровь еще капала с лезвия, и лица дружинников вытянулись. Третий, который лежал на полу, был не слабее их, но жизни в нем было не больше, чем тепла в жабьих лапах. Кинжал в тесной комнате надежнее огромного боевого топора с длинной рукоятью.
Переглянувшись, бросились на нее разом. Ольха резко оттолкнулась от стены, гридни хрястнулись друг о друга, а Ольха сильно и точно ударила одного в бок чуть выше пояса. Гридень издал страшный крик, ухватился за пораженное место, захватив и ее пальцы. Ольха отпрыгнула, не успев выдернуть нож.
Гридень рухнул на стену, зато второй с ревом бросился на нее, схватил в объятия. Ольха ударила коленом в пах, он согнулся от дикой боли. Она с размаха обрушила сомкнутые кисти рук на голый затылок. Гридень всхрапнул и растянулся во всю длину.
Студен что-то кричал. Ольха бросилась к двери. Она уже распахнула, когда из коридора, привлеченные шумом, сунулись сразу трое. Она ударилась о твердые тела, в страхе била кулаками и ногами, но ее оттеснили обратно в комнату.