Изгой - Никитин Юрий Александрович. Страница 75

Скиф сказал поспешно:

– Гелона нет. Он отдал жизнь настолько благородно и красиво... как никогда бы не сумел я! Теперь я здесь правитель всей Гелонии. Поневоле, Турч, поневоле. Я бы отдал жизнь сто тысяч раз, чтобы вернуть Гелона, но кому моя жизнь нужна?.. Таких, как я, по свету целые стада бродят!.. Так что ты, Турч, как я и обещал, командуешь всеми крепостями Гелонии, а также всем ее воинством. Этого немного, но, боюсь, нам придется его увеличить...

Турч слушал с раскрытым ртом.

– Я думал, – сказал он потрясенно, – только со мной случилось за это время всякое и разное... Вот как, значит, повернулось? А со стороны все кажется проще. Да простит меня Гелон, но я считал его... считал человеком попроще.

– Мы все считали, – ответил Скиф с едкой горечью. – Сегодня отдохни, Турч, ты еле на ногах держишься. Завтра расскажешь, почему у тебя топор весь в зазубринах, панцирь посечен, откуда взялись новые шрамы. И завтра же начнешь принимать крепость и войско.

– Да-да, – сказал Турч невпопад. – Да-да... Гелон! Кто бы мог подумать...

За их спинами раздался мрачный голос:

– Великие люди подобны звездам. На них обращают внимание только тогда, когда они погасли.

Скиф резко обернулся, в глазах слезы, лицо бледное.

– Окоем, прости! Я тебя не любил... Но никто так хорошо еще не сказал о Гелоне!

Он порывисто обнял верховного жреца. Окоем погладил Скифа по спине, тут же отстранил, правитель должен быть суровым и твердым, как гранитная скала. И чем меньше подданные узрят его слезы, тем лучше.

Скиф понял, кивнул. Окоем считает, что пусть лучше у правителя о нем, Окоеме, останется мнение как о черством человеке, чем он, Скиф, уронит себя этими слезами перед другими людьми, перед своими военачальниками.

Грозовая туча, медленно худея, прошла и над богатым стольным городом Куявой. Прямой дождь выбил грязь из щелей, промыл каменные стены, унес в бурных потоках мусор и грязь. Единственный дом, где даже не заметили грозу, был дворец самого тцара, сам равный по размерам иному городу.

Во дворце день и ночь звучала музыка, в разных концах – разная, но для начальника дворцовой стражи Изигорна она казалась одинаково слащавой и настолько приторной, что постоянно хотелось соленых огурцов. Тяжелый сладкий воздух, перенасыщенный ароматами сладостей, благовоний, душистых смол, напоминал ему запахи гниющих трупов, там тоже такие же приторно сладкие тошнотворные запахи.

Двенадцать полуобнаженных девушек танцуют под тягучую, как патока, музыку, тцар Зандарн скучающе высматривает среди них самую прекрасную, но все одинаковые, как куклы, все юные и красивые, все смотрят покорно и робко, каждая готова выполнить весь ритуал услуг, которым ее научили старшие евнухи.

Рядом с Зандарном сидит и ловит каждый взгляд тцара Тимис, его визирь и старший советник, это он поставляет скучающему тцару этих красавиц, это он обшаривает все базары, порты, все улицы города...

Изигорн ощутил, что вот сейчас удобный момент качнуть весы в свою сторону, заявил с громким смехом воина, которому ближе стук копыт боевого коня и звон мечей:

– Великий тцар! Я вижу, что и тебе эти девки надоели. Да и что можно отыскать в нашем городе? Или в нашей ровной и счастливой стране?

Тцар скучающе кивнул. Тимис сказал ревниво:

– Не слушай его, величайший! Что может знать эта грубая скотина?.. На той неделе его видели в квартале изигошей. Это самый бедный и гадкий район, там самые дешевые притоны и грязные девки...

Зандарн повернул голову в сторону Изигорна, Тот развел руками и скромно опустил глаза:

– Чтобы оценить блюдо, надо пару дней поголодать. Чтобы насладиться вином, хорошо бы пару дней не пить даже воды... Я не говорю уже о том, что приевшиеся танцовщицы кажутся снова прекрасными после квартала изигошей! Но по правде сказать, там есть своя прелесть, которой нет здесь.

– Какая? – спросил уязвленный Зандарн, но в то же время заинтересованно. Изигорн поклонился:

– Здесь я один из твоих приближенных. А там я богат и знатен, даже когда являюсь переодетым в простолюдина. Я швыряю одну-единственную монетку в пыль, а за нею бросается целая толпа! За другую монету десятки женщин умоляют меня позволить выполнить любую мою прихоть...

Глаза тцара зажглись, воскликнул:

– А что, если побываем в этом квартале... как их, изигошей?

Изигорн довольно кивнул, но Тимис сказал еще ревнивее:

– Великий Тцар! Что позволено вашему приближенному... хотя это и ему не позволено, но прирожденная свинья, если ее даже нарядить в одежды вашего советника, грязь все равно найдет... так вот, вам не к лицу посещение такой грязи.

Тцар воскликнул:

– Но здесь от скуки мухи дохнут!

Тимис поклонился:

– Тогда почему бы не посетить места более достойные?

Тцар скривился:

– Ты опять о посещении храмов, хранилищ, судебных заседаний?

Тимис развел руками:

– Это хорошо бы, но – увы! – человеком двигает не ум, а животные соки. Но их тоже надо изливать не в любую посуду. Был я однажды в одном маленьком городке... Он так и называется, Куявец. Там мирные и спокойные люди, там ничего не происходит. Но именно в таком вот никчемном месте произошло великое чудо. На окраине этого города я видел красивый домик. Там чудесный сад, там летают дивные птицы, а олени подходят прямо к крыльцу. Даже зимой там цветут деревья, а яблоки зреют круглый год. Но самое главное чудо – это хозяйка дома. Там живет девушка невиданной красоты!

Зандарн воскликнул с недоверием:

– Одна?

– Одна, – подтвердил Тимис просто. – Одна-одинешенька.

Зандарн покачал головой:

– Что-то не верится. Либо она по ночам принимаете сотни мужчин, либо там дело нечисто. В моих землях давно уже не осталось никакой добродетели и никакого целомудрия!

Тимис развел руками:

– Теперь есть. И не только в том доме. Окрестные жители, очарованные ее красотой и скромностью, начинают брать пример. Женщины начинают вести не совсем уж распутную жизнь, мужчины... гм, по крайней мере, этим не бахвалятся, а молодые девушки стараются до замужества хранить девственность.

Тцар воскликнул:

– Невероятно! Я хочу ее видеть немедленно! Изигорн поклонился, вклинился: