Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович. Страница 139

– Почему? – спросил тупо Вяз.

– Да потому, что вера славянская добра. Всех приемлет! Приходи к нашим богам или приходи со своими богами, ставь в русское капище своего бога рядом с нашими! А вера Христа – злая, ревнивая. Их бог не терпит чужих. Только ему кланяйся и никому еще. Пока что иудеи Любеча, как и в других русских городах, защищены, молись кому хошь, а вера Христа всех согнет в бараний рог, ткнет рылами к подножию креста. А кто пикнет, тому и голову с плеч! А иудеям – в первую очередь!

Он смотрел в потемневшие лица. Задумались. Еще не верят, но старые головы не решают сразу. Повертят так и эдак, поймут. И отыщут общие интересы.

Из Киева пришли волхвы, бродили по стану новгородцев. Владимиру доложили, что старичье склоняет дружинников повязать его, незаконнорожденного, отдать Ярополку, а тот, законный великий князь Руси, милостиво простит им вину.

Владимир дергался, волхвы стоят над войнами, им вредить покон не велит, но что-то делать надо. Не успел продумать до конца, как за пологом шатра раздались громкие голоса. Владимир узнал и голос Тавра. Потом воевода распахнул полог, вежливо, но настойчиво впихнул двух волхвов. Одного Владимир узнал – Богой, древний старец, он еще князя Олега помнит, князя Игоря держал на коленях, его бабку Ольгу учил грамоте.

В голове моментально явилась картинка, как и о чем говорить, он тут же встал навстречу, поклонился земным поклоном:

– Благодарствую богам нашим, Сварогу и Яриле, что позволили мне подойти к Киеву, святому месту земли дедов наших… и поцеловать руку славному Богою, ревностному защитнику покона дедов наших и веры русской!

Он почтительно поцеловал сухие пальцы Богоя. Тот крякнул, что-то проглотил, явно нес в клюве нечто ругательное, а теперь по-старчески не сразу мог найти другие слова.

Тавр молча сверлил глазами спину волхвов. В его взгляде, брошенном на него, князя, Владимир уловил одобрение. В шатер вошли Панас, Войдан, Стойгнев.

– Ты… – сказал наконец Богой грозно, – пошто смуту на Руси сеешь? Пошто кровь русскую льешь? Тебе надобно склонить выю перед великим князем, он старший…

Владимир сказал быстро, перебивая волхва, но так, чтобы выглядело, как будто соглашается:

– Ты прав, ты прав, мудрый защитник и блюститель устоев! Негоже лить кровь, негоже идти брат на брата… Но, по правде сказать, старший-то из всех троих братьев я, Владимир! А первую кровь пролил Ярополк, убив своего родного и по отцу, и по матери брата… Но забудем распри. Что жизни человечьи, когда дело касается богов? Взгляни, Богой, на мой лагерь! Ты видел где-нибудь в нем крест чужого бога?

Богой смотрел угрюмо. Второй волхв, намного моложе, пугливо оглядывался на грозных воевод с одинаково угрюмыми лицами.

– Я еще не видел весь лагерь, – сказал Богой наконец.

– Тебе покажут, – заверил Владимир. – И ты увидишь только наших русских богов! Я не Ярополк, который принял чужую веру, чужих богов, взял себе в жены греческую монахиню, как будто наши женщины не самые сладкие на всем белом свете! Хуже того, он наши святыни попрал!

Среди воевод пошел грозный ропот. Вера славян была доброй: ежели кому-то люб чужой бог, можешь и ему поставить столб, молиться, петь хвалу, приносить жертву, увивать лентами. Но Ярополк выбрал себе злого бога, который любит только себя, а остальных богов боится и ненавидит. Принявший его должен изгнать других. В самом городе Ярополк еще не теснит русских богов, не решается, но в своем тереме, как слышно от его челяди, уже Христос на главном месте, а остальных богов потихоньку выносят, рубят и жгут в печи на кухне. Даже его своевольная бабка Ольга, тайно принявшая веру Христа, не решалась на такое надругательство!

– А ты крепко стоишь за… русскую веру? – спросил Богой подозрительно.

Владимир вскинул обе руки кверху:

– Пусть поразят меня боги громами и молниями… пусть я буду ввергнут в подземный мир к Ящеру… пусть я покроюсь неизлечимой коростой, если, взяв Киев, не сожгу в тот же день все христианские святыни и не поставлю на главной площади большое новое капище! Там я принесу богатую жертву нашим русским богам!

Богой смотрел исподлобья, но в глазах заблистали жадные огоньки. Молодой волхв, его подручный, смотрел на Владимира с надеждой.

– Мы сейчас говорим не о войне, – сказал Владимир уже мягко. – Воюют князья, а вы, волхвы, печетесь о благе народном. Это мы деремся за сиюминутное, а вы – говорите с богами! Вы стоите за веру отцов наших, за нерушимый покон. Так за кого же из нас двоих стоять вам, волхвам?

Богой покачал головой. Голос был упрямым.

– Мы – за справедливость. За правду.

– А правда всегда на стороне простого народа, – сказал Владимир. – Это Ярополк да еще его бояре приняли чужую веру. А народ русский молится своим богам. Все кияне чтят Сварога, а не какого-то там Христа или Бахмета. Кияне – сила. Пока что помогают Ярополку, он-де законный князь, а я, мол, насильник… Но законный князь тот, кто не предает землю и народ русский, а служит им!

Воеводы выражали одобрение уже громкими возгласами. Богой спросил сумрачно:

– И что ты хочешь… княже?

– Вернись в Киев и говори правду! Что Ярополк принял чужую веру, уже топчет наших богов, продал Русскую землю жидам из Хазарии…

– У жидов другая вера, – пробормотал Богой. – Они кланяются Яхве.

– Вера Христа тоже идет от них! Об этом надо говорить и говорить. Еще живы те, кто с отцом моим ходил в походы на Семендер, зорил и жег города, стирал с лица земли саму память о Хазарском каганате. Пусть они вспомнят и расскажут, что мы, русичи, еще совсем недавно, до походов моего отца, сами платили дань хазарским жидам! А теперь они накидывают ярмо на наши шеи! Уже с помощью своей веры, малость измененной для нас, как для рабов!

Богой зачарованно кивал, не отрывал взора от пылающего праведным гневом лица юного князя.

– За землю Русскую… – сказал Владимир хрипло. – За веру отцов наших! Кто, как не мы? Страшная опасность пришла с Ярополком. Мы замечаем лишь орды печенежские, ромейские полки, болгарское войско, печенежскую орду, дружины ляхов – этих мы враз! Но на то, что пришло с Ярополком, с мечом не попрешь…