Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович. Страница 169

Повернулся, взглянул в упор. Она не отвела взор, в зеленоватой глубине было насмешливое понимание. Редкие веснушки вокруг носа только подчеркивали ее редкую своеобычную красоту.

– Пойдем, – велел он, – разомнешь мне спину.

Она отдала рушник одной из подруг, а Владимир пока поднимался в свою комнатку, встречным гридням отдавал наказы и едва не забыл о рыжеволоске. Уже у своей двери заметил краем глаза ее цветастое платье, ругнулся. Не превращается ли он в похотливого козла, что готов вскакивать на любую девку? Уже Тавр смеется, что он завел десятка три жен, с полста наложниц, а вдобавок не пропускает ни одной оттопыренной задницы… Дурень, ничего не понимает. Если он долго не мнет женщину, то в самые умные мысли начинают пробиваться видения, как он у какой-нибудь задирает платье, с наслаждением входит в мягкое, женское… Тьфу! Лучше это сделать сразу, ему препону нет, на то он и всевластитель. Зато потом, не успеешь портки завязать, мысли такие ясные-ясные!

Едва задрал ей подол, за дверью послышались голоса. Гридень, судя по тону, хотел воспрепятствовать. Голоса стали громче, раздраженнее. Дверь распахнулась. Владимир, держа в руках роскошные ягодицы, оглянулся:

– А, Тавр… Заходи! Я сейчас освобожусь.

Тавр хмыкнул, подошел к столу, ногой придвинул стул с резной спинкой, сел. Владимир чувствовал на спине критический взгляд боярина. Он сжал ягодицы сильнее, девка ойкнула, рывком притянул ее к себе. Она вскрикнула громче, а он уже ощутил приближение ослепляющей животной радости, после чего он сразу бывал готов для умной беседы, прикидок на завтрашний день, любой трудной работы мозгами.

Тавр снова хмыкнул, когда князь освободился, небрежно хлопнул девку по белоснежной ягодице, где пламенели оттиски его пальцев.

– Свободна… Тавр, хочешь?

Тавр качнул головой отрицательно:

– Нет… Мне еще сегодня идти к одной.

– Как хошь… Это счастье, когда есть к кому идти.

Сильный голос дрогнул, будто князя кто-то невидимый кольнул прямо в сердце. Тавр зорко вцепился взглядом в лицо Владимира, но тот был уже недвижим лицом, холоден. Повторил:

– Как хошь… Это здорово прочищает мозги.

– А кава?

– Кава только заставляет работать шибче. Что-то стряслось?

Девка, одергивая смятый подол, бочком скользнула к двери. Тугая коса успела расплестись, рыжие волосы в крупных локонах падали по прямой спине до поясницы. У двери девка оглянулась. Владимир чуть ли не впервые увидел в ее глазах не страх или облегчение, а прежний насмешливый призыв.

Прежде чем она исчезла, он, повинуясь безотчетному порыву, крикнул:

– Скажи стражам, я велел тебе прийти и ночью!

Дверь за ней закрылась, Тавр покрутил головой:

– Отважная девка… Я знавал ее мать. Говорят, она ведьма. Ведает много, к тому ж еще и умеет кое-что из того, что другие не могут. Княже, ты бы лучше каву пил! А то мозги прочищаешь, а память тебе такое занятие отшибает. Ты ж сам кричал с коня, чтобы я заглянул вечером!

Владимир хлопнул себя по лбу:

– Ах да! Вспомнил. Садись, перекусим.

Сувор поставил на стол широкие блюда с жареными курами, карасями в сметане, варениками с вишнями. Владимир принялся есть жадно, хватал руками горячие куски, обжигался, совал в рот. Тавр, хоть и успел перекусить, понаблюдал за князем и тоже ощутил зверский голод.

– Ты знаешь, сколько было русичей и славян на чужой службе, – сказал Владимир с набитым ртом. – Ты ешь, ешь! Надо бы как-то привязать народ… Доколе будем отдавать свою кровь и честь другим народам? Добро бы еще те умели пользоваться! Служили наши пращуры египетским фараонам, а где теперь фараоны? Служили мидийским каганам, а где теперь каганы? Нанимались к эллинам, давали им лучших полководцев, героев, даже богов, но сгинули эллины, и жаба за ними не кумкнула, а с ними пропала и служба наша. Был гордый Рим, были в нем славяне императорами и полководцами, но пал Рим…

Он умолк, припав к кувшину с квасом. Тонкая струйка побежала по подбородку, плеснула на вышитую рубашку. Тавр ел неспешно, аккуратно. Спросил, не давясь куском:

– И что ты хочешь?

– Найти путь, чтобы не давать чужим пользоваться нашими руками и умами. Они пользоваться не умеют, а мы от потери крови слабеем. Юнаки уходят в дальние страны, становятся знатными мужами, но что нам от того?

– И что хочешь?

– Что, – повторил Владимир зло. – Чтобы не от нас бежали, а к нам!

Тавр захохотал, чуть не удавился курицей:

– Во-во! Дикие печенеги уже пришли. Осталось только ромеям посвистать, чтобы там все бросили и пришли служить тебе!

– Нет, ты скажи, что не так? Печенеги уже служат Руси. Как и берендеи, торки, савиры… Но свои все одно будут разбегаться. Царьград краше Киева, а есть еще Рим, Багдад…

Владимир раздраженно отодвинул блюдо с обглоданными костьми:

– Ежели будет у нас войско, то воеводы останутся у нас, а ежели начнем украшать Киев и другие города, то и мастера останутся здесь, всем работы хватит. А то и другие приедут. Как в Царьград. Ясно?

Тавр покачал головой:

– А на какие шиши? Царьград побогаче. Ты на деньги, что вывез из Царьграда, печенегов подкупил. Варягов сплавил на жидовские деньги, еще не скоро расплатишься, а что у тебя еще?

Владимир напомнил хмуро:

– Мы захватили скарбницу Ярополка. Правда, там едва-едва на оплату войска… но у кого мечи, у того и власть. А власть сумеет выжать деньги. Ты начинай думать. То ли налоги новые ввести, то ли еще что, но давай шевелить сонную Русь! Здесь все один на другого кивают. Даже когда горит, и то с печи не слезают, норовят отодвинуться. А когда и там припечет, то соседа просят «Пожар» крикнуть!

Тавр непонимающе смотрел на огромный стол. Только чашка с горячей кавой сиротливо примостилась на краю, а по всему столу стояли деревянные фигурки Велеса, Перуна, Сварога, Симаргла, какие-то собакоголовые, неизвестный божок с рогами и торчащими, как у кабана, клыками.

– Никак в волхвы удумал? – спросил он насмешливо. – Правильно, гиблое это дело, князевание. А волхвы ни за что не отвечают, спят как свиньи, жрут в три пуза, на звезды смотрят, а еду и питье им прямо в капище носят…