Придон - Никитин Юрий Александрович. Страница 137

Придон, как ей показалось, все же в некотором замешательстве. Его черные, как спелые сливы, глаза не отрываются от нее, она ощущает жар в том месте, куда падает взгляд, но она ясно чувствует его растерянность, его страх, его уязвленную гордость…

Ложе заскрипело, Итания поняла, что этот человек поднимается. Девушки сжались, их ладони терли ей спину невпопад, бедные испуганные мышки, горбились, и тут на них упала тень, резкий голос спросил властно:

– А где ларец, что я велел внести?

Гелия ответила торопливо:

– Он за дверью, господин!

– Почему не здесь?

– Но госпожа… она еще в ванной…

– Внесите, – велел Придон.

Он проследил взглядом, как она метнулась к дверям, нисколько не смущаясь, что голый, затем неторопливо оделся, все так же не обращая внимания на женщин. Дверь распахнулась, Гелия вошла, откинувшись назад всем корпусом и держа перед собой огромный ларец из слоновой кости. Стражи из числа артан неспешно закрыли за ней двери, сперва бросив любопытствующие взгляды на девушек вокруг ванны.

Гелия опустила ларец на стол.

– Господин…

Придон хотел напомнить, что он не просто господин, а отныне тцар всей Куявии, но руки уже с трепетом сорвали замочек. Крышка сухо щелкнула, приподнялась. Изнутри хлынул чистый свет, будто на дне ларца лежала крупинка солнца.

– Великолепно! – вырвалось у него. – Итания, взгляни…

Он поперхнулся, его руки нырнули в ларец, Итания задержала дыхание, а у девушек вырвался единый вопль восторга. Жемчужное ожерелье было верхом совершенства. От крупных жемчужин шел дивный свет.

– Это тебе, – сказал Придон торопливо. Он шагнул к ванне с ожерельем в протянутых руках. – Надень, только оно из всех украшений достойно тебя!.. Это ожерелье, созданное самим Руевитом для богини красоты и любви. Но она рассердила его, и он не подарил ей эту красоту. Зато ты…

Итания подавила крик восторга, ее лицо не дрогнуло, а голос сумела заставить прозвучать холодно и равнодушно:

– Мне что, встать и вот так голой надеть?

Он вскрикнул:

– Итания!

– Как прикажете… господин, – произнесла она мстительно.

Он взревел, как раненый зверь. Никогда не умел разговаривать с женщинами, а сейчас, торопясь подарить сокровище, не заметил, как попал в смешное положение, куда более опасное для воина, чем удар топором по голове.

– Итания, – прошептал он потерянно, – да, я дурак, я не умею ухаживать, не умею говорить сладкие слова… Я многое не умею из того, что говорят! Но я буду учиться и такому никчемнейшему для воина делу, как… говорить красивые слова!

Он выглядел таким растерянным, что ее сердце дрогнуло, она ответила мягче:

– Разве для песен подбирал не самые красивые слова?

– Для песен? – удивился он. – Для них я ничего не подбирал!.. Это все само. А для тебя – буду. Что хочешь – буду!

Она посмотрела на служанок, те молча поклонились и ушли, поспешные, словно бегущие от пожара мыши. Придон смотрел на нее жадно, она заставила себя усмехнуться холодно, между ними стена, и она сделает все, чтобы укрепить ее со своей стороны.

Придон, судя по его изменившемуся лицу, увидел холод в ее глазах, напрягся, готовый встретить удар, отразить и ударить в ответ: это у него в крови, он боец. Он не может иначе. Он бьет в ответ непроизвольно, даже не глядя, с какой стороны удар и кто его наносит.

Грудь ее поднялась, глаза сердито сверкнули. Она знала, что в этот момент выглядит восхитительно, даже служанки говорили, придворные льстили, да и сама она могла оценить, ибо зеркала в ее покоях висели всюду.

– Хорошо, – ответила она внезапно совсем другим голосом, – в самом деле, почему я должна обращать внимание, кто как подбирает слова?

Она грациозно поднялась, вода неохотно стекала обратно в ванну, крупные капли застывали на ее нежной коже, не в силах расстаться, слиться с другими в безликую массу воды.

Придон задержал дыхание, ее сверкающая красота ударила как молотом, а она таким же грациозным музыкальным движением перенесла ногу через край ванны, лицо ее было невинным и в то же время странно чувственным.

– Итания, – прошептал он, – что ты со мной делаешь…

Волна пробежала по ее телу от головы до колен. Придон не дыша смотрел, как замедленно сделала шаг, так же неспешно подошла к шкафу и потянула на себя дверцы. Все ее тело двигалось, жило, Придон не дыша смотрел, как она достала одежду и начала одеваться. Это донельзя оскорбительно, понимал, она обращает на него внимания меньше, чем на стену, он для нее не мужчина… но все равно не мог оторвать жадного взгляда.

– Застегни, – сказала она холодно.

– Что? – прохрипел пересохшим ртом.

Она повернулась спиной. Там оставались несведенными вместе края платья, крохотные металлические крючки поблескивали, похожие на коготки пауков. Придон качнулся, ноги деревянные. Подошел, в глазах сразу помутилось и защипало, это хлынул едкий пот. Руки тряслись, пальцы вздрагивали, он никак не мог даже поймать эти прыгающие штучки из железа, а уж свести и зацепить друг за друга…

Итания слышала за спиной сдавленное дыхание, а жар его тела обжигал и смешивал мысли. Вдруг захотелось, чтобы он обнял ее… пусть даже просто обхватил, как уже делал, это и считает объятиями, просто не умеет иначе, но у нее все равно от его рук прокатывается жар по всему телу.

Дыхание за спиной стало жарче, потом оборвалось, она услышала шаги. Судя по шороху и звону металла, одевается, у артан на штанах много железок, а пояса так и вовсе сплошь из металлических блях.

Хлопнула дверь, донесся голос, Итания прислушалась, но слов не расслышала. Затем шаги отдалились и затихли.

Придон сбежал по лестнице в нижний зал, слуги поспешно шарахались в ниши, а кто не успевал, поспешно склонялся в угодливом поклоне.

Аснерд, Вяземайт, Щецин и еще с полдюжины военачальников, как в старые добрые времена, склонились над картой, расстеленной на большом столе Тулея в Тронном зале. Еще подходя к двери, Придон уловил дразнящие ароматы жареного мяса, печеной птицы, призывный запах плакун-травы.

Слуги заходили гуськом, торопливо ставили еду на два соседних стола, исчезали. Когда Придон переступил порог, Аснерд как раз оторвался от карты, шагнул к столу с едой, где выдрал половину жареного гуся, и с ножкой в зубах вернулся к карте.

– А вот если мы назначим… – пробубнил он, оглянулся, перехватив взгляды, просиял: – А, Придон!.. Что такой растерянный? Удивлен, что небо не обрушилось на землю?..

Придон спросил, отводя глаза:

– Какие новости?

– Фриз передал через гонца, что полностью захватил края Предгорья… Вернее, разместил войска, а захвачены были уже давно. Интересно?

– Да-да, – сказал Придон. – Здравствуйте, други. Интересно, интересно! Почему мне вдруг станет неинтересно?

– Да так, – ответил Аснерд многозначительно. – Кто вас, сумасшедших, знает.

Придон подошел к карте, но из-за спины шел дразнящий запах. Оглянулся, перехватил понимающий взгляд Вяземайта, вспыхнул, быстро выдрал и себе толстую жареную лапу, вернулся с нею к карте. Горячее нежное мясо обожгло рот, куявы добавляют слишком много жгучих трав, но сейчас хорошо, тело начало просыпаться, кровь забурлила, пошла горячими струями…

Щецин сказал почтительно:

– Из западной части Куявии пришла весть, что в наших руках Гнезно, Свиденец и Любень – самые укрепленные города тех земель. Князь Клестоярд присягнул нам на верность… нет, он присягнул еще месяц тому, а сейчас сам размещал наши войска в центральных крепостях городов. Так что во всех городах Куявии сейчас наши войска на прокорме!.. Ну, во всех крупных, а вообще-то городов у них больше, чем у нас стоянок.

Придона окружили, хлопали по плечам, поздравляли, славили. Аснерд проревел весело, покрывая шум:

– Не осталось ни одного города, ни одной деревни, где не ступало бы копыто артанского коня!.. Мы свершили это, ребята. Я не верил, только мечтал, надеялся… но – свершили!

Придон переспросил неверяще: