Придон - Никитин Юрий Александрович. Страница 26

– Не нам судить дела и поступки Его Величества… Однако же, правду говоря, судьба сражений решается здесь, а не во дворцах. Вы все, доблестные ратники, спасете Куявию, заслонив ее собственными сердцами, а самые отборные воины, самые сильные и лучше всего вооруженные, собранные во дворец со всех концов Куявии, так и проживут всю жизнь, ни разу не окропив землю ни своей, ни вражеской кровью!

– Да, – заговорили в толпе, – что за жизнь? В тепле да неге, разве это воины?

– Да, братья, только мы – защитники…

– А что же нам, не отломится от пирога?

– Конечно, нет, вокруг Тулея столько лизоблюдов!

– Да, братья, это они станут называть себя спасителями, хотя и носа из дворца не показывали…

– Нет, мы такого безобразья не допустим…

Долонец чувствовал, что взоры с надеждой обращены на него, он ведь не спрятался от артанской угрозы, вместе с ними на поле брани, чтобы оросить его своей и чужой кровью, дабы Куявия была навсегда и вовеки.

– Когда вернемся, – пообещал он, – мы потребуем себе больше вольностей. Не должны истинные защитники пребывать на задворках!

– Правильно! – закричали сразу несколько дюжих голосов. – Пора поменяться! Пусть те, дворцовые, отныне несут тут службу, а мы заслужили мягкие постели во дворце!

Глава 11

Из-за того, что артанское войско двигалось на диво медленно, перед ними, как бессчетные стада овец, катились толпы беглецов, изнемогая под тяжестью скарба. И невдомек было, почему конные артане не догоняют, не отнимают добро, не вяжут, не грабят, не насилуют, ведь не от доброты же внезапной стали эти дикари такими кроткими?

Артане двигались широким крылом, хотя, конечно, между отрядами оставались полосы земли, куда не ступало копыто артанского коня. Помимо пограничных земель, где куявы жили настороженно и богатств не хранили, уже были захвачены земли дреглян, силчей, бояртов и даже веней. Сейчас тугены и болотичи увязывали узлы и грузили на телеги, а жители Призеголья и Заречья потирали руки в предвкушении, что, когда хлынут к ним эти несчастные, можно будет поднять цены на хлеб и кров.

Правда, беглецов оказалось в несколько раз больше, чем рассчитывали. В городах и селах, куда артанам, похоже, не добраться, ибо с гор эти города прикрывают своей страшной мощью башни чародеев, скопилось великое множество как знатных мужей с семьями, так и простого народа. Только первые недели горожане ликовали, сбывая втридорога хлеб, сыр, мясо, предоставляя кров, но очень скоро города и села стали задыхаться от наплыва бежавших от ужасных артан.

Свободные съестные припасы кончились с ужасающей быстротой, местные уже не могли дать ни крова, ни корма. В таких переполненных местах сперва голодали, даже мерли безропотно, это касалось простолюдинов, но то ли отчаяние виной, то ли слухи о вольных духом артанах, но одни по-прежнему смиренно мерли от голода, другие начали силой отнимать еду. На них смотрели с ужасом, но нашлись и подражатели. Эти выживали, вокруг них начинал собираться народ, глядя со страхом и надеждой. Эти вожаки уже начинали отбирать еду и кров не только для себя, но и для своих людей.

По дорогам все тянулись исхудавшие переселенцы, но быстро подкрался общий голод, неизбежный даже в самой богатой стране, когда начинает лютовать война. По ночам в лесах близ дороги горели костры, где грелись несчастные, но нередко утром там находили уже только застывших людей. Даже прямо на дорогах встречались объеденные волками трупы и обглоданные кости коней. Зверья расплодилось невиданно и как-то враз, чуть ли не в один день. Волки по численности возросли вообще чрезвычайно, без страха входили ночами в села, врывались в хлевы, резали скотину. А потом, обнаглев до чрезвычайности, начали приходить и средь бела дня, скреблись в двери и ломились в закрытые ставнями окна.

В городах появились ясновидящие, вокруг которых всегда собирался народ и жадно слушал. Всяк зрел в откровениях, посланных от богов, огонь и великие потрясения, что охватывают всю Куявию. Многим небо посылало видения, что даже башни чародеев рушатся и превращаются в пыль, что вообще-то немыслимое дело, другие пророчествовали о войнах со Славией и Вантитом, им верили, ибо только дурак не воспользуется смутами и раздорами. Еще до нашествия артан страна трещала от распрей между могущественными родами, когда всяк жаждал возвыситься, притесняя другого, когда у каждого знатного мужа свои крепости и свое войско, каждый день стычки на границах своих земель, к Тулею летят жалобы и наветы, но до него далеко, так что меч в крепкой руке – самое надежное дело…

В землях ягеллов, которые лежали перед Придоном, как раз и шла тягчайшая вражда, не раз окропленная кровью пограничных стычек, между ягонцами и ягерцами, древними и могущественными родами, чей род якобы восходил к самому Яфету, но затем терялся в веках, и вот сейчас древняя кровь героев проснулась в потомках. Причем каждый уверял, что только он истинный потомок, а противник – ублюдок от кобылы и шакала, власть и богатство добыл подлостью и хитростью, тут же оба перечисляли все эти подлости и хитрости, что в обоих случаях было правдой, ибо какая же это подлость, если привела к вершине могущества?

За пять конных переходов, между огромным ополчением, где на должность полководца избрали наконец Долонца, и десять переходов от стольного града Куябы расположился воинский стан Одера, известного полководца, мало привечаемого во дворце, но почитаемого войсками кордонов.

Огромный угольно-черный дракон сделал над этим станом три полных круга, прежде чем там утихомирили насмерть перепуганных коней. С загривка дракона размахивал руками человек с надвинутым на глаза капюшоном. Наконец из пурпурного шатра с прапорцем на вершинке вышли два человека, один из них, массивный гигант с грубым невыразительным лицом, всмотрелся, крикнул изумленно:

– Так это же Иггельд!..

Второй, осанистый мужчина с высокомерным холеным лицом, сказал язвительно:

– Благородный Антланец, вы полагаете, мне это что-то говорит?

– Прошу прошения, благородный Одер, – буркнул Антланец, он посмотрел на «благородного» так, вроде усомнился: позволить ли ему чистить себе сапоги. – Откуда вам, равнинникам, знать наших героев?.. Я имею в виду, настоящих героев? Прикажите своим олухам убрать мечи в ножны. И пусть никто не двигается.

– А что будет?

– Это мой хороший друг. Второй тоже… но прожорливей.

Не дожидаясь ответа от главнокомандующего, он грузно выбежал на открытое место, замахал обеими руками. На фоне чистого синего неба угольно-черный дракон выглядел особенно страшным, даже брюхо отливает металлом, и сразу понятно, что никакие стрелы, мечи или топоры не пробьют эту чешую толщиной с подошву. Когда исполинские кожистые крылья попадали под прямые лучи солнца, они вспыхивали пурпуром, словно свежепролитая кровь, а когда солнце смещалось, крылья были цвета застывающей крови, и сердца всех внизу сразу начинали сжиматься в страхе при виде такого зловещего предзнаменования и такой несокрушимой мощи над их головами.

Дракон чуть снизился, человек с загривка махнул рукой, что-то указал, дракон пошел косо вниз. Устрашенное войско, не двигаясь – Одер успел подать знак всем застыть, – наблюдало, как ужасающего вида зверь пролетел над землей, выставил вперед крылья, те трещали от натуги, сам дракон откинулся назад, как конь, пропахал землю всеми четырьмя и толстым хвостом.

Наездник торопливо соскользнул с загривка. Навстречу уже бежал Антланец с распахнутыми объятиями. Они обнялись со стуком столкнувшихся бревен, Антланец довольно взревывал, мял плечи Иггельда, колотил по спине, потом оттолкнул и всмотрелся в смущенное лицо.

– Ты удивил, – проревел он густым басом, – удивил… Вот уж я не ожидал!

– Моего Черныша надо покормить, – сказал Иггельд торопливо. – Как у вас с едой? Лучше всего – сырым мясом. Но ест и копченое. Только солонину не стоит…

– Заболеет? – спросил Антланец деловито. – У нас лекари мертвого поднимут!