Трансчеловек - Никитин Юрий Александрович. Страница 92

Но миллиарды крупных астероидов и триллионы мелких собрались вокруг Солнечной системы в такое же кольцо, как вокруг Сатурна. Но только эти астероиды намного крупнее, теперь понятно, что сам Плутон со своим спутником Хароном вполне мог быть просто выдран из этого кольца и стал девятой планетой Солнечной системы, когда приблизился слишком близко, а остальные не стали только потому, что держатся на почтительном расстоянии, но сколько их…

– Бесподобно, – прошептал я в благоговении. – Это почище всяких северных сияний… Какая красота!

– Это не простые астероиды, – сказал он гордо. – Они все старше Солнечной системы, так как пережили тех несчастных собратьев, которых гравитация стащила в кучу, заставила расплавиться и образовать Солнце, а затем и все планеты.

– Собираетесь исследовать?

Он отмахнулся.

– Опоздали. Сейчас, когда в состоянии воспроизвести любой элемент и создать сотни тысяч новых, что нам состав этих глыб? Только чисто академический интерес. Нет, начинаем разворачивать энергетическую глыбу, чтобы попробовать пробить туннель в темной материи.

– С помощью этой же темной энергии?

Он вздохнул.

– Не дразните. Темная энергия – это такая бездна, а мы только всматриваемся в нее сверху, не зная, как зачерпнуть. Пока только облизываемся.

– А как я сюда попал?

Он вздохнул еще горестнее.

– Это темная материя, а не энергия. Да и то это все, что умеем. Признаемся, эффект был открыт случайно, выясняли совсем другое. А вот если еще и энергию… Для того, собственно, и строим здесь станцию. Если получится, вы даже не представляете, что нас ожидает!

Я смолчал. Зря Кульнев полагает, что не представляю. Всю историю человечества люди бредили идеей двигаться быстрее, дальше, еще быстрее. Бессмертие бессмертием, но если эксперимент с расщеплением темной материи удастся, то можно будет в считаные секунды дотягиваться хоть до близких звезд, хоть до дальних, а можно и до галактик, если на пути не напарываться на какие-нибудь трещины в пространстве, скалы, надолбы.

– Хорошо, – сказал я. – Вы рассказывайте, какими особенностями должны обладать наноботы, созданные специально для вас, а мы пока посмотрим место.

Под ногами слабо похрустывает рыхлая коричневая корка из метана и азота, все-таки похрустывает, хотя я здесь вешу меньше майского жука. Время от времени напоминаю себе, что здесь вообще-то минус двести тридцать три, а подошвы сминают снежок не из воды вовсе. Однако удивления все нет, как-то не могу вообразить необычность этого мира, разве что тяготение ни к черту да горизонт совсем рядом, здесь уж точно никто бы не сказал, что земля плоская.

Планета вся в синих тонах, небо тоже темно-синее, Солнце выглядит всего лишь более яркой звездой. Из океана застывшего метана торчат длинные узкие шпили скал. Даже не берусь угадывать, из чего они, на некоторых плоские площадки, то ли для транспорта, то ли для будущих корпусов заводов. Опоздали: это для нас, трансчеловеков, день давно пройденный. Новые технологии развиваются быстрее, чем успевают построить корпуса для самых что ни есть современнейших производств…

Это разве что для «простых», если те все-таки доберутся до Плутона. А мы создаем все нужное прямо из любой материи, просто перестраивая ее структуру.

Кульнев водил рукой и объяснял, где построят корпуса, лаборатории, где разместится сама установка по расщеплению темной материи. Плутон избран из-за удаленности от Земли, дескать, если здесь рванет, то на Земле успеют принять меры, погасят волну хаоса, кроме того, уникальность самого состава Плутона обеспечит легким топливом, а ничтожная масса не влияет на точную фокусировку сдвоенной настройки.

– Когда будут готовы предъявляемые к наноботам требования? – уточнил я.

Он улыбнулся.

– Уже готовы.

– С вами хорошо работать, – сказал я. – Давайте.

Он кивнул, и тут же я получил в оперативную память большой пакет со спецификацией всех последних наноботов, в половине из них были отмечены те возможности, которые эти плутоняне хотели бы получить в сконструированных именно для них этих механических микробах.

– Все… возможно, – ответил я, после длинной паузы в три секунды. – Правда, это вам влетит в копеечку.

– Мы экономные, – усмехнулся он, – но нам выделили немалые средства. Плюс – большие гранты. Так что, думаю, сторгуемся.

Еще один астероид медленно и величаво плывет в пустоте. Мы видели только одну сторону, освещенную Солнцем, вторая остается невидимой для обычного человеческого зрения, потому я подключил дополнительное. Астероид заблистал во всей красе, яркий, праздничный. Кульнев не стал окружать его со всех сторон непроницаемым шаром, видимо, из эстетических соображений.

В самом деле бесподобно: коричневая глыба камня, верх ровно срезан, на нем блестящий купол, основанием входит в почву. А сквозь прозрачную стену гордо вздымаются корпуса не то жилых домов, не то научно-исследовательских институтов. Зданий не больше десятка, сдвинуты в одну группу, сомкнулись стенами. Если кому нужно место для велосипедных прогулок, есть чуточку пространства между стенами зданий и блестящей стеной купола. Там даже что-то зеленое, вроде невысоких деревьев.

В нижней части каменной глыбы блеснули металлом два широких туннеля. Понятно, транспорт паркуется сразу на подземной стоянке, под зданиями. Стандарт, что пришел со времен домов с подземными стоянками для автомобилей.

2112 год

На высоте десяти миль, мерно взмахивая мерцающими крыльями, летит исполинская птица. Я сперва рассмотрел только гигантский размах крыльев, но не увидел туловища, удивился. Взглянул пристально, охнул.

«Птица» состоит из десятков тысяч плоских пластин размером со старинный кусочек картона для проезда в метро. Все они двигаются, подчиняясь общему движению, словно в самом деле наклеены на незримые крылья, их намного больше там, где крылья сходятся, там вроде бы трехмерный рой, а дальше крылья истончаются, а почти сомкнутые краями пластинки там отстоят одна от другой на расстояние в три своих размера.

– Что это? – спросил я. Порылся в памяти, но не обнаружил, кто-то не успел сбросить информацию об этом образовании, повторил: – Что это за чудо?

Кондрашов всмотрелся, покачал головой.

– Все-таки сделали… Я слышал, что некоторые горячие головы хотели вообще отказаться от человеческого облика. Молодежь… Значит, успели до того, как мы установили запреты.

– Закон обратной силы не имеет?

Он подумал, сдвинул плечами.

– Мы не крючкотворцы. Если будет какая угроза, отменим. Но пока вроде бы эти заняты собой, дизайнеры хреновы. Будем присматривать.

– Успеть бы вовремя, – буркнул я. – В таких телах может психика вообще сдвинуться.

– Успеем, – заверил он, повторил: – Мы не крючкотворцы. Если появится хотя бы намек на угрозу, сразу же… надо проверить, подключены ли к Контрольной Службе… Если нет, то это повод, чтобы уже сейчас опустить их на землю и повязать…

Он на пару долгих секунд задумался, глаза стеклянные, затем сказал с облегчением:

– Да, все на полном контроле. Просто дурь играет, оригинальности захотели. Я угадал, там половина из общества дизайнеров. Не понимаю, что в их телах-пластинках замечательного? По мне это тот же «Черный квадрат» Малевича. Который, кстати, как я рассмотрел недавно, и не квадрат вовсе.