Трое и боги - Никитин Юрий Александрович. Страница 106
– Что будешь делать?
– Моя мощь велика… Но я стану в искупление… оберегателем. Я могу согнать и отогнать тучи, дождь, могу укрыть посевы снегом… Это труднее, чем жечь… Я искуплю не смертью, а жизнью…
Он ударился оземь, взметнулся в личине огромного пса с золотыми крыльями. Пахнуло свежестью, словно после грозы. Хлопнули крылья, пес исчез.
Глава 8
Перун корчился в коричнево-красной грязи. Кровь еще текла из сквозной раны, а копье торчало, проткнув насквозь. Лицо стало белое, как мел. Рана от руки Агимаса оказалась куда тяжелее, чем удар мечом Таргитая. Фагим не шевелил даже пальцами, боясь, что его заметят.
– Я тебя недооценил, – прохрипел Перун ненавидяще. – Но ты все равно обречен… Сильнее меня нет. Ни человека, ни зверя, ни бога!
Таргитай промолчал, Мрак крикнул:
– Он сразил тебя!
– Не он, а этот дурак… Но я бессмертен, я залечу раны. Уже завтра я снова буду сильнее.
– А Таргитай?
– Разве не видно?..
Видно было по хмурому лицу Мрака. Перуна удалось сразить только благодаря Агимасу. Но Агимас не носит в зубах сапоги.
Рана Таргитая перестала кровоточить. На месте разреза появился сизый шрам, стал бледнеть.
– Что сделать? – отчаянно вскрикнул он. – Что сделать, чтобы… победить навсегда?
Мрак сказал настойчиво:
– Решай сам, Тарх. Теперь это твоя война.
Оборотень смотрел с надеждой, Олег – недоверчиво, но молчал. Ладони его скользнули на плечи женщин. Я же дурак, хотел вскрикнуть Таргитай. Ну и что, если в моих песнях такая мощь? Решать должны мудрые…
Но мудрые не смогли, напомнил себе с отчаянием. Мудрость не везде спасает, теперь понятно; как не везде помогает сила – узнал еще раньше. Неужто что-то иное…
– Наковальню! – велел он страшным голосом.
Олег расширенными глазами смотрел на преобразившегося Таргитая. Мрак пнул его в бок, отпихнув Лиску. Она оскалила зубы, укусила его за кисть. Мрак ругнулся, сжал кулак, но не тронул.
Волхв вздрогнул, взмахнул руками. Перед Таргитаем тяжело бухнула в пол массивная наковальня. Под ней был широкий пень, оборванные корни еще шевелились, истекали соком. Мрак покрутил головой. Вырвать такой пень, перенести сюда… Нет, на Олега покрикивать опасно. Даже девок его не тронь, вдруг да заступится.
– Да свершится! – вскрикнул Таргитай.
Золотой меч в его руках прорезал воздух. Наковальня дрогнула, вспыхнул жаркий огонь. Мрак закрыл глаза от нещадного жара. Олег попятился, закрываясь ладонью.
Меч в руках Таргитая попытался вывернуться, дергался, как скользкая рыба. Он сдавил рукоять, удержал. Лезвие разом накалилось, из темно-вишневого превратилось в малиновое, оранжевое. Когда стало белым, Таргитай с силой налег на рукоять, уперев острым концом в наковальню. Мрак ахнул, когда Таргитай голым кулаком начал бить по пылающему железу.
Под ногами затряслось, грохот заставил обоих невров присесть и ухватиться за голову. Наверху затрещало, Мрак предостерегающе закричал. Трещины черной паутиной разбежались по своду, посыпались мелкие камешки.
Мрак сжимался, кривился, мучился за Таргитая, вместе с ним обжигался, терпел муку, удерживал раскаленное железо.
Внезапно грохот оборвался. Крупные капли прокладывали дорожки по закопченным щекам молодого бога.
– Что теперь скажешь, Чернобог?
Перун молчал, глаза смотрели затравленно. В руке Таргитая сыпало золотыми искрами… Орало! Невры сразу узнали, хотя видели только однажды у полян. Орало – это тот же Меч, но вспарывает не плоть людскую, а плоть земную. Таргитай пытается заставить Меч нести не смерть, а жизнь?
Мрак спросил неуверенно:
– Тарх, ты все делаешь верно?
– Спроси у Олега, – огрызнулся Таргитай.
Отчаянные глаза волхва сказали, что он понимает не больше Мрака. Его ладони бессильно соскользнули женщинам на спины.
Таргитай с силой топнул. С хрустом, как при рекоплаве, разбежались светлые с голубизной трещины. Мрак попятился. Таргитай ударил сильнее. Из-под ноги вывалился кусок небесного хрусталя с крышку стола. Таргитай едва успел отшатнуться. Упадет такой камешек бабе на голову, подумал Мрак невольно, платок собьет.
Таргитай вскинул над головой золотое Орало. Оно все еще брызгало горячими искрами, шипело. Молодой бог был озарен тревожными, трепещущими, как крылья бабочки над огнем, сполохами. В глазах метнулся страх, но всегда сильный Мрак и всезнающий Олег сами смотрят на него с надеждой и ожиданием! Он вздохнул и швырнул Орало в провал.
Олег вскрикнул в страхе:
– Зачем? Там кочевники! Все пропало… Они поклоняются Мечу!
Он чувствовал сильнейший страх и полное бессилие. Женщины прижимались, теребили, трогали, напоминая, что он – мужчина, сильный мужчина, должен уметь и знать. Дурочки принимают человека таким, какое он умеет делать лицо, а здесь он опередил и простодушного Таргитая с его душой нараспашку, и оборотня, у которого все на лбу написано, а сердце на рукаве.
Его ладони соскальзывали, тело немело, от женщин пахло, как от медоносных пчел. Будь он Таргитаем, а не самим собой, уже забыл бы, что у пчел не только мед, но и жало.
Таргитай повернулся к нему всем телом. Лицо было бледным.
– Да, Мечу… Но они – люди. Они поймут…
– Кочевники?
– Кочевников можно ссадить с коней на землю.
В глазах Перуна сквозь боль и страдание мелькнула свирепая радость.
– Хороший замах… Но рисковый. Получится ли удар? Там мое самое воинственное племя. Они обогащаются на войнах.
Таргитай сказал отчаянно:
– Они – люди.
– Мои люди!
– Я вернул им преображенный Меч. Они должны… должны зажить как надо!
– Много вас было, героев, – сказал Чернобог люто. – Что вы против бога? Я – бессмертен!
Таргитай покачал головой:
– Уже нет.
– Я?
– Ты бог, который прожил тысячи и тысячи лет. Я – тот, кто когда-то твою жизнь оборвет.
Чернобог рывком выдернул копье. Кровь хлынула широкой струей. Скрипя зубами от боли, прорычал:
– Но кто ты, новый?
Синие, как небо, глаза посуровели, стали холодными.
– Для друзей останусь Таргитаем. Но тебе лучше запомнить Сварога, бога нового мира.
Мрак прошептал изумленно:
– И не слабого… Клянусь моей секирой – не слабого!
Олег, часто дыша, потрясенно смотрел на золотоволосого бога. Решившись, подхватил рукоять, оставшуюся от Меча, швырнул на наковальню. Мрак не успел рта открыть, как вспыхнуло пламя. Золотая рукоять превратилась в золотую лужу тяжелого, быстро застывающего металла с тусклым блеском. Мгновение спустя Олег ухватил желтую чашу, едва не выронил, перебросил из руки в руку.
– Не обожгись! – вскрикнула Кора.
– Он мужчина, – надменно бросила Лиска.
Олег сказал страстно, с таким жаром, что раскаленная чаша показалась холодной:
– Знание! Что без него хоть новый мир, хоть старый? Это – для волхвов! Любого племени, земледельцев или скотоводов…
Широко размахнувшись, он отправил Чашу сквозь пролом к темнеющей внизу обезображенной земле. Мрак подошел пошатываясь. В руках были широкие ремни перевязи из толстой кожи, грубо выделанной, пропахшей потом. На ней болтались пустые ножны от Меча.
– Если так, то без Ярма им не освоить те земли, которые ты огородил валом!
Таргитай и Олег взялись с двух сторон за просоленную перевязь. В пальцы Мрака кольнуло, но не выпустил, лишь стиснул зубы. Исполинские силы, магии или богов, что превращают одну вещь в другую, коснулись и его тела, что-то тронули внутри, но шарахнулись обратно, словно обожглись.
Едва Таргитай и Олег убрали руки, Мрак с жутким воплем швырнул в провал уже золотое Ярмо. Подул на пальцы:
– Надеюсь, остынет, пока долетит!
Олег прислушался к чему-то, лицо было такое, словно его посетило видение. Сказал тихо и очень удивленно:
– Нет, обожгутся… Если бы вы знали кто!
Чернобог скрипел зубами, обеими руками зажимал рану.
Мрак подозрительно поглядывал то на бессмертного бога, то на свою секиру.