Трое и боги - Никитин Юрий Александрович. Страница 43

Таргитай обвел тоскливым взглядом запущенную каморку. Он тоже не верил, что самый мудрый на свете будет жить вот так.

– А как я должен?

– Ну… не так.

Тяжелые шаркающие шаги приблизились. В дверном проеме возникла страшная фигура полуобнаженного человека, покрытого кровавой грязью, но с секирой в обеих руках. Глаза горели желтым огнем, уши заострились и покрылись волчьей шерстью.

Ворон покачал головой, глаз не сводил с Мрака.

– Неужели на земле еще есть такие люди?.. Волхв, подай вон ту зеленую чашу!

Мрак привалился плечом к дверному косяку, удерживаясь на ногах, прохрипел, с натугой выталкивая слова из разбитого рта:

– Аристей… Ты спас, когда мы… с острова Буяна… Пора б должок… но мы где пообедали, там и поужинать норовим…

Он опустился на пол, глаза закрылись. Олег кинулся на недвижимого оборотня, как куропатка на птенца. Лицо Олега стало такого же землистого цвета. Таргитай со слезами топтался рядом, разрывался от бессилия, видя, как отчаянно волхв бьется со смертью, пытается отвести когтистую лапу Ящера.

В выцветших глазах Аристея появился слабый огонек интереса. Он поводил крылом, и перед ним появился пузатый кувшинчик из расплавленного и застывшего песка. Сквозь прозрачные стенки видно было зеленую, как тина в болоте, жидкость.

– Влей… – посоветовал он хриплым раздражающим голосом.

– Что это?

– Ветер. Он либо раздувает искорку… либо задувает.

От равнодушного голоса повеяло холодом. Олег поспешно ухватил сосуд: жизнь Мрака угасала и без ветра.

…Таргитай не успел отдышаться, а неподвижный, как глыба, Мрак лежал уже весь в страшных сизых и белесых шрамах – безобразно вздутых, жутких, но все-таки шрамах, а не ранах. Олег остатки напитка втирал в лицо и шею оборотня, Таргитай всхлипывал от облегчения. Шрамы, как говорит Мрак, мужчине в красу. А так как лицо и все худое тело цвета земли под снегом, то и вовсе красавец!

Ворон только головой покачал, когда Олег, едва держась на ногах, возложил ладони и на Таргитая. В бесцветных глазах изредка возникал слабый огонек любопытства, который сразу сменялся странным безразличием.

– Юные, – сказал он странным голосом. – Чистые, как рыбки…

Таргитай с удивлением поглядел на Олега, которого под маской застывшей грязи можно было спутать хоть с Мраком, хоть с выступом стены. Если и он такой же чистый, то Аристей говорит еще мудрее волхва.

– Как медведи под дождем, – сказал он. – Как-то попали под целый ливень из грязи…

Олег прервал:

– Аристей, нас пригнала к тебе нужда великая. Мы ушли из мира, на который роптали, но попали вовсе в ад. Скажи, как одолеть Кривду? Как дать попранной Правде воцариться в мире?

Ворон смотрел исподлобья, в глазах странное выражение.

– Юные… Чистые… Неужто и я когда-то был таким дурнем… С королями уже дрались?

– Дрались, – ответил Олег, отводя глаза. Кровь прилила к лицу настолько жаркая, что серая грязь озарилась, как заря. – Киммерийское царство ни за что по бревнышку… По камешку… С магами тоже дрались.

– Так чего еще?

– Но ведь у магов мощь от богов! От одних – злая, от других – добрая. Подскажи, где управа на темных?

Искорка в глазах ворона разгорелась в огонек.

– С богами восхотелось потягаться?

– Не восхотелось, – ответил Олег с досадой. – Надо! Вон Мраку вроде бы то потешиться в драке, то размяться, то кровавый пир для чужаков, но сейчас и он твердит, что драться хорошо на праздники, а не в горящем доме… Не скалься. Ты привык, а мы – из Леса. Нам любая неправда глаза режет, а тут весь мир несправедлив!

Таргитай жадно вслушивался в жаркую речь обычно немногословного волхва. Мрак слабо шелохнул рукой, приоткрыл глаза. Кровоподтеки даже не побледнели, но опухоль спала, оборотень обвел взглядом помещение, с трудом повернул голову.

– Герои, – сказал ворон задумчиво. – Вас столько гибнет, а вы откуда-то снова и снова… Легче погани, но даже погань лезет в герои, дабы недоедать, недосыпать, срываться с высоких башен, тонуть в седых океанах… Гм, странными создал нас Род. Боги и звери проще.

– Я знаю, – донесся слабый сиплый голос. – Я – волк. Но волки и люди бьются за свою стаю. Аристей, я не спрашиваю, почему ты, самый мудрый на свете, не стал царем. Не спрашиваю, почему не в золоте. Мы на него тоже положили… Но как одолеть злых богов?

Ворон долго смотрел на троих измученных людей. Глаза у всех строгие, вопрошающие. Он и раньше встречал героев: доблестных, отважных, великих, победоносных, но подобных узрел впервые. Вместо того чтобы гордиться величайшим из подвигов – втроем разнесли вдрызг могучее киммерийское царство! – опускают очи долу: что их личная слава? Для всей человеческой стаи перемен к лучшему не стало.

– Не знаю, – прокаркал он наконец. – В самом деле не знаю. Но даже если бы… Нет-нет, сказал бы! Дело в том, что Яйцо, которое взяли в своей деревне… Да, все было предусмотрено, рассчитано. Это вы думали, что сами… Словом, вы сумели взять Яйцо из такого места, куда боялись заглядывать даже боги. Зато они, пока вы хлопали ушами, взяли у вас Яйцо еще тепленькое…

Лица невров темнели. Бесстрастный голос ворона стал почти сочувствующим:

– Ваше вмешательство в дела богов привело к тому, что Яйцо покинуло свое убежище и скоро будет разбито. Вы не виноваты, вы не знали… Но этот мир скоро исчезнет.

Голова Мрака со стуком упала на пол. В глазах Таргитая потемнело. В груди заболело с такой силой, словно ему ее разодрали и вонзили в сердце острые зубы.

Олег только пошатнулся, зеленые, как молодая трава, глаза смотрели в упор.

– Уже догадывались… только боялись признаться… а теперь видим, мы только и делаем, что сами творим Зло. Потому что много отваги и еще больше – силы? Или силы больше, чем отваги?

Ворон смотрел с глубоким сочувствием. Таргитай с трудом выдавил через перехваченное горем горло:

– Потому что мы дурные. Да?

– Дурным нельзя слезать с печи, – проговорил Олег сдавленно. – Шнурки завязать не умеем, а туда же – вершить суд. Сопли до полу, а царства разметывать беремся… Не зря боги всю нашу деревню загнали в самый темный лес. Нас не то что в мир, даже на околицу нельзя, чтобы невинных зверей не пугали.

Мрак сел, привалившись спиной к стене. Вид оборотня страшен, но еще страшнее запавшие глаза, где полыхал красный огонь.

– Что с Яйцом? – потребовал он сиплым голосом. – Кто его может разбить?

Ворон покачал головой:

– Разобьют через семь дней. Все предопределено сызначала времен. Не страдай, вы только исполнили высшую волю. Все в мире идет по начертанию бога богов – Рода.

Мрак хмурился. Таргитай смотрел отчаянно. Олег сказал с горечью:

– За нас решат, а мы ни при чем… Увы, нам с детства не давали прятать головы под одеяла. Мы отвечаем за все – такова горькая правда. Аристей, ты же человек! Что можно сделать?

– Ничего.

– Аристей!

– Трое самых сильных на свете сойдутся у Яйца. Их ничто и никто остановить не может. Так предусмотрено Родом… еще в самом Начале.

– И никто даже не попытается?

– Вы герои, но даже у вас нет ни сил, ни времени. Яйцо разобьют через семь дней! Проживите эти дни… в свое удовольствие.

– А ты?

– Я видел, как горы рассыпаются в песок, как на месте океанов появляются пустыни, как от пары беглых разбойников возникают могучие царства, как они же бесследно рассыпаются. Как на смену приходят новые народы, исчезают, снова приходят! Я видел все. Только смерть еще не видел. Хоть какая-то новизна.

Голос самого древнего мудреца становился все тише. Голова упала на грудь, он задумался или задремал, забыл о пришельцах в своем доме. Олег вытащил что-то крохотное из-за пазухи, положил на середину ладони. Там вспыхнуло, запахло паленым.

Таргитай дергался, открывал и закрывал рот, умоляющее смотрел на Аристея и Олега.

Мрак с усилием поднялся. Свирепый огонь в глазах сменился грозным весельем. Голос стал громче: