Трое в Песках - Никитин Юрий Александрович. Страница 42

Она молча шагнула в сарай. Олег рассмотрел иссиня-черные волосы, длинные и густые, отливающие синими искорками, как вороново крыло.

Чувствуя неясный страх, приподнялся на локте, охнул от боли. Женщина начала медленно взбираться по лестнице. Олег видел, как подрагивают деревянные концы.

Над краем сеновала поднялась ее голова. Олег застыл, вмороженный в страх. Лицо женщины мучнисто-белое, без кровинки. Губы синие, даже лиловые, а глаза с расширенными зрачками блестят, будто осколки слюды. Двигается медленно, словно во сне. Олег завороженно смотрел на ее тонкую белую шею, распахнутый ворот сарафана, где выпирали вздутые половинки грудей с острыми кончиками. Стан перехвачен толстой веревкой.

Замедленно перенесла ногу с лестницы. На миг мелькнула снежно-белая кожа, будто сейчас зима, а не конец лета, так же неторопливо и не отводя от него взгляда опустилась на колени. Он спросил тонким голосом:

– Кто ты?.. Я тебя раньше не видел. Ты дочь хозяина?

Женщина, глядя неотрывно, потянулась ближе. Бледные пальцы коснулись его груди. Рубашка распахнулась. Олег вздрогнул, ощутив ледяной холод на потной коже. Ее прикосновение было отвратительным и странно приятным.

– Что ты хочешь? – спросил торопливо. – Чего тебе?

Ее тело было холодным, как у рыбы. Страдающий от жара Олег ощутил облегчение, но, освободившись от ее зачаровывающего взгляда, поспешно отстранился:

– Погодь, погодь!.. Застукают, крику не оберешься. Если ты и свободна, то я на короткой веревке.

Она прижималась крепче, у Олега захватило дыхание. Ее руки сильные, как у мужчины, но тело мягкое, сочное, сдобное, словно ветчина из глубокого подвала-подпола.

Ее лиловые губы прошептали едва слышно:

– Я хочу тебя.

– Ты не ошиблась дверью? – промямлил он. – Таргитай за баней… Слышишь, дудит? Ты, наверное, к нему.

Он умолк, задохнувшись, так сильно сжала. Откинув голову, отыскала его взгляд, как Олег ни выворачивал голову. По его телу пробежала дрожь. Ее пугающие черные зрачки расширились, как лесные озера, где вода всегда темная, дна нет вовсе, оттуда тянуло желанным холодом. Жар начал оставлять его тело. Обручи, сжимающие голову, исчезли, а тупые удары в черепе, где с утра колотили молотами, затихли.

Снова ощутил себя в родном Лесу, прохладном и уютном. Вот так же когда-то шел, мороз был лютый, он остановился отдохнуть, присел, такое же странное тепло охватило после долгого мороза…

В гаснущем сознании мелькнуло тревожное: замерзающие всегда чувствуют приятное тепло!

Попытался высвободиться, но руки отпихивались чересчур вяло, словно у деревенской девки, что сопротивляется лишь для виду. Женщина отыскала его горячий рот, прильнула. Олег судорожно вздохнул: глоток родниковой воды, от которой ломит зубы, в знойный полдень!

Она раздвинула его вялые губы, острый язык коснулся зубов, пробежал по кончикам, заставил зубы разжаться, скользнул вовнутрь. Олег невольно ожидал ощутить тонкое и раздвоенное, а может, язык у нее и был раздвоенным, а то и растроенным – он ощущал обшаривающим зубы, нёбо, десны – было непривычно и хорошо.

Холодные пальцы прошлись по его телу. Он ощутил себя свободным от одежды. Почти чувствовал, как жизнь переливается в ночную женщину. Она двигалась быстрее, а он, напротив, застывал, мысли текли вяло, копошились, как сонные налимы в иле.

Женщина начала постанывать, двигалась чаще. Снизу поскрипывало. В бока Олегу больно давили сучковатые жерди. Он бездумно расслабился.

Женщина задвигалась чаще, с губ сорвался хриплый стон. Затрещало громче. Лицо Олега оказалось в душистом сене, в плечо больно ударило, полетел вниз, остро кольнуло в ухо. Рядом с треском падали сломанные жерди, сыпалось сено. Мелькнуло белое тело женщины: обломок жерди пропорол ей скулу.

Олег ударился о твердый пол, ошалело огляделся. Рядом падали обломки, сыпалась пахучая трава. Женщина зависла среди оскаленных обломков, дергалась. Олег поспешно откатился. Она упала на то место, где он только что лежал. Через скулу шла рваная канавка, края были лиловыми. Олег увидел белеющую кость, но кровь не выступила.

Женщина медленно поднялась, начала поворачивать голову. Олег не шевелился, лежал в темноте. Призрачный свет падал узкой полоской, выхватывая клином часть земляного пола и стену с пучками лечебных трав.

Ее глаза вперились в темноту. Олег с ужасом ощутил, что ее глаза видят его во тьме так же ясно, как в знойный день. Женщина встала на колени, потянула к нему руки. Олег со страхом увидел, что ее пальцы начали удлиняться, а темные ногти превратились в когти.

– Да пошла ты, тварь, – прохрипел он, пытаясь держаться так, как держался бы Мрак. – Ногти подстриги сперва.

Не поднимаясь, откатился в сторону, бросился к двери. Цепкие пальцы ухватили за колени, земля ринулась навстречу, больно ударила в лицо.

Глаза женщины следили за ним неотрывно. Когда руки снова потянулись, Олег вскочил, едва не упал, но на этот раз поддернул спущенные портки, прыгнул к дверному проему.

В лунном свете мелькали огромные кожаны, нетопыри, пронеслась белая хвостатая звезда. Олег вывалился в ночь, жадно хватал воздух. Дом белеет в десятке шагов, ставни закрыты наглухо, металлические слеги преграждают любой доступ к окнам. Но Мрак услышит, чуток, как зверь!

Олег бросился к дому, дрожащие пальцы не могли нащупать веревочку очкура. Женщина вышла следом, сарафан распахнут. Обнаженное тело, словно осыпанное мукой, белело в мертвенном лунном свете. Глаза на неподвижном лице были огромными, еще больше похожими на лесные озера.

Ноги подкашивались, бегство из сарая отобрало последние силы. Женщина уверенно приблизилась, положила ладони ему на плечи. От ее прикосновения пробрало смертельным холодом. Олег зябко повел плечами. Она прижалась всем телом, обхватила крепко, заметно потеплевшие губы уверенно отыскали его – холодные, безжизненные.

Ноги Олега превратились в воду, но он не падал – ее руки держали. В гаснущее сознание ворвался какой-то гадкий крик. Его судорожно сжало сильнее, затем объятия ослабели. Он ощутил, что женщина отстраняется, потянулся за нею. Она отодвинулась, тогда он обнял ее, придержал.

Крик повторился – отвратительный, настойчивый. Женщина задрожала, начала с силой выдираться из его объятий. Пальцы Олега сжались в кулак, захватив край подола, послышался треск. Женщина рванулась, Олег едва не упал.

Она перебежала лунную дорожку, нырнула в тень, на миг мелькнула между домом и сараем, растворилась в ночи. Олега покачивало, в теле слабость и пустота. Болезненно чувствовал потерю: в женщине было нечто отвратительно притягательное, обворожительно гадкое.

Крик повторился в третий раз. Олег с отвращением покосился на крикуна: на плетне потряхивал крыльями, видимо изображая орла, большой толстый петух. Ярко-красный гребень в лунном свете казался черным, а сам петух выглядел толстой жирной дрофой, нечаянно попавшей во двор.

Завопили другие петухи: чуяли рассвет или отгоняли нечисть от курятников. Олег покачнулся, провел ладонью по глазам. Чувство потери оставалось. Он застонал, потащился обратно. Когда дверь отворилась, блеснул свет лучины, ее за спиной Мрака держал сонный Таргитай, а Мрак стоял с секирой в обеих руках. Лиска, увидев Олега, закусила губу. Даже в слабом свете рассмотрел, как сузились и позеленели ее желтые глаза.

Мрак отступил, пропуская Олега, присвистнул:

– Хоть подтерся спросонья?

Олег не понял, звуки доходили как в могилу.

– Чего?

– Штаны, говорю, почему в руке? Лопуха не нашел?

Олег перевел взгляд на свои руки. Пальцы правой руки поддерживали спадающие портки, веревка болталась с левой стороны, а в другой руке он сжимал клочок ткани.

Лиска, зло сопя, грубо разжала ему пальцы. Мрак покачивал головой. Таргитай переводил непонимающий взгляд с одного на другого. Глаза слипались, дудошник спал на ходу, а рука с горящей лучиной опускалась все ниже.

– Он был с женщиной! – заявила Лиска гневно.