Великий маг - Никитин Юрий Александрович. Страница 29

Я в раздражении бросил трубку. Без воды полчаса – не замечу, но без электричества в эту жару, когда холодильник надрывается от натуги, кондишен стонет от перегрузки, не говоря уже о компе, без которого я как без рук…

Кристина поинтересовалась с сочувствующей усмешкой:

– Снова неприятности?

– Да, – огрызнулся я. – Под названием «благоустройство».

– Благоустройство – всегда хорошо, – рассудила она. – Нужно потерпеть самую малость, а потом десять тысяч лет счастья!

Через полчаса по ту сторону двери послышался стук, грюк, лязг. Крепкого вида ребята сняли кожух с металлического ящика на стене, что-то меняли целыми блоками. Один позвонил в дверь, я открыл с опаской, но он очень вежливо сообщил, что в связи с общей программой благоустройства моя квартира поставлена на сигнализацию. Они должны поставить еще одну коробочку у меня в квартире, укажите удобное место, запомните код, это включать, это выключать, а это вот вам на браслет к часам, чтобы могли вызвать милицию с любого места…

Последнее мне показалось чуточку лишним, но сейчас какие только прибамбасы не выпускают.

Кристина наблюдала с интересом, прокомментировала:

– А мой дом в очереди на реконструкцию уже семь лет стоит. Хоть бы лифт заменили, раз в неделю застревает… Или застряёт?

– Застреваниет, – буркнул я. – Все равно какая-то подозрительная активность… Если не ошибаюсь, в коридоре устанавливают и вэбкамеру. А еще одну – возле лифта… Раньше такие ставили только в достаточно крупных центрах.

– Раньше их вообще не было, – сказала она рассудительно. – Как и компов. А теперь компы в часах, в пряжках, в портсигарах… Не берите в голову.

– Может быть, это из-за взрыва?

Она подумала, наморщила нос.

– У нас все возможно. Нет, чтобы в местах будущих взрывов, так они…

– Ладно, у нас идиотов хватает не только в милиции.

Она поправляла и перепечатывала на своем пальмтопе текст договора, внося мои исправления, а я вернулся к своему ноутбуку. Некоторое время за спиной слышался легкий стук по клавишам, потом донесся вздох, то ли Барбос вздохнул, то ли Кристина, стук прервался.

Послышались шаги. Я чувствовал, как затылок мой начал нагреваться, это ее сиськи совсем близко. Осторожно скосил глаза, не поворачивая головы. Кристина смотрела на экран монитора, я видел по легкому подрагиванию ее глазных яблок, с какой скоростью хватает текст. Целыми блоками захватывает, уже через пару секунд протянула разочарованно:

– Разговоры, разговоры… Когда же у вас там до дела дойдет?

– До тела?

Она оживилась.

– Точно!.. Когда ваш герой, это же вы, верно?.. ухватит там меня за сиськи?.. Как вы написали, «вызывающе торчащие»?.. Ну так примите вызов!

Я ответил наставительно:

– Не все принимать нужно. У меня нет комплекса кавказца, которые считают, что женщины сочтут их никчемами, если не будут постоянно приставать к ним с сексуальными домогательствами. Я достаточно раскомплексован, так что не трясите передо мной ни сиськами, ни ягодицами… Нет-нет, трясите и дальше, но я хочу сказать, что это автоматом не спровоцирует меня на хватание!..

– …заваливание на постель, – продолжила она мечтательно, – срывание остатков одежды, грубое насилие… Эх, что делать, раз нельзя, то нельзя. Будем работать. Много, как говорят, вы работаете.

Будем работать, сказал и я мысленно. Работать, пробивая стену непонимания, тупости, нежелания включить в дело мозги, видеть в книге не только entertaintment, но и духовную пищу. Ведь я ее и так еще подготовил для усвоения: не сырую же даю, а порезал, поджарил, посыпал солью и перчиком, капнул соусом, чем же еще? Разве что пережевать?

Сколько раз было, что я описывал мир, который придет на смену нынешнему, который уже приходит, ростки проросли, только не вымахали в дерево и не зацвели, это вопрос времени, но читающие хохотали и говорили друг другу: вот прикололся, да? Вот забабахал сатиру на будущее!.. Вот высмеял, га-га!.. Это ж классная антиутопия!

Какая антиутопия, думал я хмуро, но помалкивал. Что сказать? Если мир будущего не нравится нынешнему человечку, то это, ясен пень, антиутопия. Даже если он в сто тысяч раз лучше, все равно антиутопия. А мир будущего – это когда машин больше и они крупнее, самолеты тоже больше и крупнее, телевизор ловит сто мильонов программ, да все с голограхвией, чтоб можно было и пощщупать, бабы еще доступнее и податливее… и все такое.

А если подумать, так ли уж люди прошлого или позапрошлого века рвались бы в наше время? Ну как бы дворяне посмотрели на то, что нельзя крепостных сечь на конюшнях, а девок таскать в постель по праву брачной ночи? А как бы сами крепостные приняли эту свободу от всего, когда не барин решает и отвечает за все, а надо отвечать самому? Наше время, лишенное сословных различий, показалось бы жуткой антиутопией и свободолюбивым декабристам, и деспотам-царям, и богобоязненному народцу.

Да и вообще… любой народ принимает только свое время, а любое будущее рассматривает лишь как продолжение настоящего, но без некоторых досадных мелочей настоящего: меньше болезней, легче работа, больше свободы, жратвы, власти, баб…

Лишь одиночки могут заглянуть дальше, но и они обычно шарахаются того, что видят.

Я стиснул челюсти. Нет, я не шарахаюсь. Я пройду через эти непроходимые чащи, через горы. И проломлю дорогу шириной с Окружную дорогу.

Глава 12

Телефон звякнул как-то вкрадчиво, осторожно. Я покосился на Кристину, взял трубку.

– Алло?

– Владимир Юрьевич, – прозвучал в мембране голос, сильный, уверенный, в то же время достаточно интеллигентный, чтобы я сразу представил на той стороны беспроводного провода подтянутого мужчину с посеребренными висками, представительного и даже воплощающего в себе какое-то очень важное ведомство. – Владимир Юрьевич, у нас к вам большая просьба… Я говорю по поручению главы ФСБ генерала Терентьева. Меня зовут…

Но еще раньше, чем он назвался, я уже вспомнил этот голос. И понял, почему сразу представил себе именно подтянутого с седеющими висками. Полковник Кричевский, начальник службы пресс-центра ФСБ, уполномоченный по связям с прессой и общественностью, он часто выступает по телевидению, объясняя действия наших спецслужб, постоянно оправдываясь, доказывая, опровергая, отрицая, снова оправдываясь…

Он выглядел именно подтянутым, спортивным, все еще моложавым, с красивыми седыми висками и благородным удлиненным лицом аристократа, но мне становилось его жалко, когда он мямлил, пытаясь объяснить действия своего начальства, явно нелепые даже для него самого.

– Слушаю вас, – ответил я как можно более небрежным голосом, хотя внутри все затряслось, как при землетрясении. – Я видел вас по жвачнику…

– По жвачнику?.. Ах да… Тогда мне легче объяснить проблему. Но очень хотелось бы сделать это с глазу на глаз. Назовите любое удобное для вас время. И место.

Начал хорошо, подумал я угрюмо. Это не прямое напористое: съезд такого-то числа, пришлем за вами машину. Здесь создают иллюзию, лестную для моего самомнения, для моей гордости, якобы от меня что-то зависит. Впрочем, не зря же именно он назначен руководить этим отделом. Хотя, признаться, руководит из рук вон плохо. С другой стороны, он – первый. До него вообще никто и никогда не смел разговаривать с прессой. С нею, как и с общественностью, разговаривали только в застенках Лубянки.

– Простите, – сказал я, – но ваши проблемы – это ваши проблемы. На фиг они мне?

Он сказал мягко:

– Мы живем в таком тесном мире, что скоро проблемы какой-нибудь Буркина-Фасо будут проблемами каждого россиянина. Уверяю, наши проблемы… вас тоже касаются. Я говорю с вами также, как и ваш читатель. Это правда!.. Кто-то из сотрудников принес одну вашу книгу, едва ли не силой заставил одолеть… а потом пошло, покатило… Теперь едва не деремся за каждый ваш роман.

– Спасибо, – сказал я.

– Честное слово!