Возвращение Томаса - Никитин Юрий Александрович. Страница 20

– А много пьют?

– Кто сколько хочет, – ответил Томас с достоинством. – Напоминаю, благородный человек умеет смирять дикарские порывы и потому не выпьет больше, чем… а лучше, выпьет меньше. Меньше, чем! Так угодно Пресвятой Деве, церкви и приятно тем мужчинам, которые рядом. В завершение обеда читают благодарственную молитву Господу за хлеб-соль, потом появляются музыканты, менестрели, и начинаются танцы, что длятся обычно около часа.

– Многовато, – проворчал Олег. – Но ничего, после сытного обеда – это хорошо, хорошо.

– Каждый из рыцарей танцует с девицей, потом все целуются, пьют вино с горячащими кровь пряностями и расходятся спать. А после сна все садятся на коней, пажи и оруженосцы приносят соколов, а верные егеря сообщают, где удалось выследить цапель. Госпожа выпускает сокола так ловко, что редкий мужчина сможет…

Олег вздохнул.

– Наконец-то добрались до охоты. И чем провинилась бедная цапля?

– У нее перья красивые, – объяснил Томас. – Так вот, там же на охоте достают из корзин жареных каплунов, кур, куропаток, жаворонков, жареную телятину и говядину, вино в кувшинах, все много едят, пьют, поют песни, уходят собирать цветы и возвращаются не скоро с венками. А в замок едут уже к ужину, веселые и беспечные, распевая песни…

Олег покачал головой.

– С ума сойти! Они еще и песни поют.

Он пару раз оглянулся на красивый замок, что так и располагает повернуть коня в его сторону, а там жареные каплуны на серебряных блюдах, целующиеся девицы, вино с горячащими кровь пряностями и послеобеденный сон… понятно, язычник даже представить не сможет, что после вина с горячащими кровь пряностями расходятся в одиночку. Или же язычники расходятся в одиночку, но в постель ложатся по-язычески целыми оравами…

– Господь возложил на нас, – провозгласил Томас гордо. – Так что не оглядывайся взад, не смотри по сторонам.

– Что возложил? – уточнил Олег.

Томас сказал высокомерно:

– Как что?..

– Ну да, – спросил Олег, – что возложил?

Томас оскорбился.

– Такие вопросы задаешь! Это же и так понятно.

– Дык я ж язычник, – ответил Олег коварно, – тупой, темный. Так и не понял. Ты мне растолкуй. Подробнее.

Томас выпрямился и гордо посмотрел вдаль.

– Ну вот еще! Стану я толковать такие высокие истины нехристю. Тебе достаточно знать, что Господь возложил! А мы должны нести.

– Ну знаешь, – пробормотал Олег, – я такое могу подумать, что Господь твой положил на нас… Лучше бы он на музыку положил!

– А при чем тут музыка?

– Да так, вспомнилось… Не нравится мне церковная музыка.

– Не нравится, не слушай, нечестивец, – брезгливо сказал Томас. – А все, что Господь возложил на нас, мы должны нести! Он следит за нами.

Олег вздохнул.

– Ну, если следит, дело другое. Хорошо с нашими богами, им нет никакого дела до нас, людей. Друг друга бьют, грабят, обманывают, жен уводят, скот угоняют, а к людям если и спускаются, то разве что для утех каких…

Томас наморщил нос, осенил себя крестным знамением, какие же это боги, так только демоны поступают, а Господь – чистый первозданный свет, он ну никак не может ходить по бабам. Ни коров у него, ни жен, ни вообще имущества…

Он всматривался вдаль, там, в оранжевом предвечернем свете величественно проступают из дымки покатые силуэты гор. Здесь, в Британии, стране болот и густых туманов, где только густые дремучие леса со столетними дубами да неспешные реки, даже такие невысокие горы – редкость, Олег с удовольствием всматривался в покатые зеленые горбики, а Томас снял шлем и перекрестился.

Олег посмотрел по сторонам.

– Это к чему?.. В смысле крестишься?

– Красиво, – ответил Томас. – Благодарю Господа за красоту, которую он создал.

Легкий ветерок треплет концы платка на его шее, он уже привык и не замечает, зато Олег время от времени бросает то насмешливые, то уважительные взгляды. Насколько он помнит, вообще-то культ прекрасной дамы, возвышенной любви и верности ей рыцарей придумали не рыцари, а поэты. Правда, не из каких-то высоких побуждений, а просто потому, что странствовали от замка к замку, где первым делом восхваляли хозяйку, от которой зависело покормить их или выгнать в шею. Если же учесть, что муж обычно отсутствует по делам военным, турнирным или просто подолгу гостит у других рыцарей, замышляя какой-нибудь поход, то эти барды бессовестно воспевают женщину, до небес превозносят ее роль не только в замке, но и вообще, возводят на все пьедесталы, откуда она взирает снисходительно на всяких мелких мужчин, годных только служить ей возвышенно и нежно.

Любая хозяйка, расчувствовавшись, на дорогу даст еды, а то еще и сунет пару монет. Так что со стороны бардов все понятно, а вот то, что суровые и привыкшие к крови и жестоким сражениям мужчины охотно приняли эту дурь, поверили в нее… очень уж хотелось поверить!.. и вот теперь все рыцарство скитается по пыльным и опасным дорогам, обремененное множеством обетов, клятв, обязательств, скованное по рукам и ногам, в то время как герои дохристианского времени предпочитали ни в чем себя не связывать.

Если с точки зрения здравого смысла, то раньше были рыцари Круглого стола, а сейчас по большей части – круглых дур. Те, которые от Круглого стола, не ставили себя в смешное положение, подвязывая эти платочки, давая обеты не открывать левого глаза и прочие дурости, но самое интересное в том, что не смеются над такими – восхищаются! Восторгаются, складывают о них баллады!

Он посмотрел на Томаса, сказал ехидно:

– А правда, что юные леди ценят в мужчине рыцаря, а зрелые женщины – оруженосца?

Томас нахмурился, буркнул с неудовольствием:

– Полагаю, что рыцарь ценится всеми.

– Да, – протянул Олег, – особенно христианский. Если ударить по левой щеке, то упадет на правый бок, верно?

– Сэр калика, – начал Томас строго, – не соблагоизволите ли… в смысле не соблаговолите ли…

Он оборвал речь, лицо стало строгим. Далеко впереди у моста ярким голубым цветком на зелени луга выделяется шатер. Перед шатром черное пятно прогоревшего костра, вкопанный столб, на нем рыцарский щит и шлем. В сторонке крупный конь пасется в густой траве. Из ближайшей рощи вышли двое, один с убитым оленем на плечах, второй нес лук и стрелы.

Завидев всадников, тот, что с луком, ринулся со всех ног к шатру. Спустя минуту полог отлетел в сторону, появился высокий статный рыцарь. Подбежавший оруженосец принялся затягивать на нем ремни доспехов, бегом привел коня. Рыцарь вставил ногу в стремя, не переставая оглядываться на Томаса и Олега.

Томас поморщился.

– Искатель приключений…

Олег сказал ехидно:

– А что не нравится? Разве не это главное для рыцарства?

– Сейчас просто некогда, – буркнул Томас.

Рыцарь повернул коня и загородил дорогу к мосту. Длинное копье наклонилось, острый конец угрожающе смотрел на Томаса.

Глава 13

Оруженосец бегом принес шлем, рыцарь подхватил его свободной рукой, Томас в последний раз увидел крупное обветренное лицо с курносым носом, небольшой рыжей бородкой, забрало опустилось с неприятным металлическим лязгом.

Человек с оленем на плечах, явно слуга, добежал трусцой до костра, туша рухнула на землю, слуга упер руки в бока и принялся с огромным интересом наблюдать за будущей схваткой. Оруженосец тоже отступил, только рыцарь заставил коня сделать два шага вперед, голос из-под забрала прозвучал густой и с оттенком металла:

– Кто бы ты ни был, сразишься со мной.

Олег смотрел с не меньшим интересом, чем слуга и оруженосец. По его мнению, Томас должен послать дурака на хрен, пусть идет к ближайшему дубу и бьется в ствол железным лбом до посинения, однако Томас выпрямился и произнес так же заученно, словно читал по церковной книге:

– Пешим или конным, мечом или копьем, я готов сразиться с тобой, рыцарь. Назови имя, чтобы я знал, по ком заказать священникам заупокойную.