Битва Деревьев - Новак Илья. Страница 39

Септанта лишь мельком глянул на рисунки: он рассматривал то, что было изображено на коже.

– Строение миров не любопытно тебе? – спросил Драэлнор.

– Я не понимаю, как из-за этого можно спорить, ссориться, убивать… И это – причина, по которой Брислан преследовал Альвара?

– Это был повод. Причина же… – старец указал на кожу в руках агача.

– Оно очень древнее, – сказал тот. – Так что это?

Эльхант не мог понять, с кого сняли эту кожу… а потом вспомнил о кроте-превращенце и решил, что держит в руках кусок его шкуры. Широкий лоскут с рваными краями был украшен рисунком-татурой, сильно выцветшей, но все еще различимой. Овалы и треугольники, прямые и волнистые линии, пятна – мелкие сеточки штрихов. Эльхант присел, расстелил кожу поверх рисунков на полу. В левом верхнем углу виднелся окруженный лучами кружок, а в правом нижнем – фигурка, нарисованная неумело, будто ребенок малевал углем на белом камне. Силуэт с двумя руками, ногами и головой. Одна нога от колена и ниже почему-то заметно толще другой.

– Мне кажется, я видел их… мелкие создания, карлики, но вроде нас, а не гноллей. Когда с лесного кладбища попал в подземелья, в начало тракта. Там была повозка без лошадей, рядом крот-превращенец. Его пронзило копье, торчащее из переда повозки, но он сумел убить тех, кто ехал в ней. Трое карликов… почему-то этот рисунок напоминает мне их.

– А кружок… – палец Драэлнора уперся в верхний угол.

– Ты думаешь, это Кольцо?

– Возможно.

– Но каким образом оно поможет нам?

– Око, ставшее Кольцом? Кольцо золотое, сорванное с пальца Мадреда? Конечно, поможет! Говоришь, видел подобных созданий, и даже на повозке? Значит, где-то тут есть поселение. Гляди, семь этих пятен, расположенных рядом, – не паутины ли это в пещере, куда привела нас срединная арабеска колодезного портала? Тогда вот это – видишь линии? – путь от них, а вот здесь мы находимся сейчас.

Эльхант встал на колени, склонился над кожаным квадратом, упираясь ладонями в камни.

– Кроме тех семи, под землей порталов не так уж и много.

– Но все же они есть.

– Когда ты становишься Лучшей Песней и путешествуешь по миру… Неужели не мог найти наземные паутины?

– Я слышал, паутина не попадается на глаза тому, кто хотя бы раз не побывал в ней. Кто-то, уже сделавший это, может впервые показать тебе… Как ее показывают друиду, принятому в Совет Корневища. Или если точно знаешь – как ты узнал от меня, что где-то паутина спрятана. Я выведал это… не важно как, с трудом выведал, что семиричная паутина, портал о семи арабесках, находится в жертвенном колодце посреди Корневища. До того я не бывал в паутине ни разу. От меня про нее узнал ты. Только поэтому ты и проник в нее.

– Не попадается тем, кто не знает… – повторил Септанта. – Так она что – живая?

Звякнули колокольчики – старец пожал узкими плечами:

– Кто ведает? Я – нет. Живая… В каком смысле? Как дети деревьев? Как куст? Как лесная пичуга или заяц? Тот колодец… он вроде ствола. Представь себе перевернутое дерево, погруженное своей верхушкой в землю. В месте, где висит главный паутинный портал и начинается крона, оттуда тянутся ветви. Семь ветвей, что дальше разделяются… Потому-то большинство порталов – под землей. На поверхности лишь корни этого дерева, а их гораздо меньше.

Эльхант водил пальцем по шершавой мягкой коже, выискивая среди переплетений сетчатые пятнышки.

– Кажется, одно пятно находится неподалеку от Кольца… – пробормотал он.

– Неподалеку – но не рядом. И мы не знаем, каким путем, через какие паутины попасть к нему. На изучение порталов я собирался потратить много дней, спускаясь и возвращаясь на поверхность, чтобы отдохнуть от камня. Однако теперь подобной возможности нет. Потому ты пойдешь вниз обычным путем.

– Вниз? – Септанта выпрямился и посмотрел на старца. – Я пойду вниз?

– Непременно. Я…

– Ты выглядишь бледнее, чем раньше, и голос стал тише, – заметил агач, приглядываясь к старику. – Ты будто таешь, Лучшая Песня.

– Это все из-за камня. А тебя он не страшит, Альвар-юнец? Что ощущаешь ты? Нет ли в тебе страха?

Эльхант оглядел свод в пятнах мха, – похожих на клочья пены, медленно-медленно ползущей по поверхности стоячей воды, – пряди легко колышущегося седого света, прислушался к глубокой тишине пещеры…

– Я ощущаю прохладу. Без рубахи мне холодно. И еще чувствую голод. Лучшая Песня, я не ел уже очень давно. Еще – жажда. Но страх? Нет, его я не чувствую. Хотя… есть сомнение.

Агач надолго замолчал, а старец внимательно глядел на него.

– Зачем мне делать это? – произнес наконец Эльхант. – Они изгнали отца, они собирались казнить меня… Так какой мне смысл…

– Смысл! – вскричал Драэлнор. – Я научил тебя этому слову. Смысл твоего участия в спасении детей деревьев заключается в том, чтобы наполнить свою жизнь смыслом. Понимаешь?

– Нет. Почему я должен им помогать?

– Не помогать. Спасать. Или ты думаешь выжить, когда погибнут все? Друиды мертвы, тебе некому мстить. А твой народ не виноват в том, что случилось с тобой. Подумай над этим.

Вновь наступила тишина, и длилась она куда дольше, чем перед этим. В конце концов Септанта сказал:

– Я подумал. Я помогу. Но это не мой народ. Я принадлежу к нему… принадлежу ему, а не он мне. "Мой"… так может сказать о нем какой-нибудь риг. Или воевода Монфор. Так мог сказать оллам.

– Возможно, и ты сможешь когда-нибудь сказать так же.

– Нет, – ответил Септанта. – Я не хочу править.

– Ага! – Кажется, старик был доволен этим ответом. – Лучшие правители – те, кто становится ими невольно. Кто не утоляет жажду власти, но просто исполняет долг. Так чего же ты хочешь, юнец?

– Сейчас – не знаю. До того я хотел… да, ты прав, хотел отомстить. Теперь мстить некому. И я ничего не хочу пока. Не знаю, чего хотеть…

– Если умертвие восторжествует – тебе уже никогда ничего не предстоит захотеть. Понимаешь? И потому мы должны сделать все, что можем… хотя бы для того, чтобы в будущем у нас была возможность захотеть что-то новое.

И вновь в пещере воцарилась тишина. Старец искоса посматривал на агача, а тот глядел на пряди света.

– Да, – согласился Эльхант наконец. – Это имеет смысл.

– Что ж, хорошо. – Голос Драэлнора стал теперь совсем слабым. Старец больше не улыбался, а музыка, почти неслышно льющаяся от него, приобрела жалобный, грустный оттенок. – Поешь, Альвар-юнец.

Септанта увидел, как Драэлнор достает из-под плаща сверток холстины. Взял его, развернул…

– А не повредит ли мне это? – спросил он, с подозрением разглядывая хлебную краюху и ломоть тыквы.

– Попробуй, – прошелестел старец.

Агач двумя пальцами осторожно отломил крошащийся кусок черствого хлеба, сунул в рот, медленно прожевал, проглотил… И вздрогнул, услышав – нет, почувствовав, ощутив языком, а после горлом, тишайшие звуки, что прозвучали внутри его тела, крошки осыпавшихся в желудок нот.

– Старик! – воскликнул он, хватаясь за грудь.

– Он безвреден, младой Альвар! – Улыбка вновь тронула бледные губы Лучшей Песни. – А вернее сказать – полезен. Питателен для тебя, как и любой хлеб. Просто он… приобрел новые свойства. Свойства песни. Но это не яд, ешь без боязни.

Пока Септанта, хмурясь и прислушиваясь к своим ощущениям, дожевывал хлеб и откусывал от тыквы, Драэлнор отошел в глубину пещеры, затем вернулся. Увидев, что Эльхант покончил с едой, он снял с себя плащ.

– Возьми.

– Это тоже приобрело новые свойства? – Агач накинул меховую ткань на голые плечи, повел ими, выгнул спину, затем сгорбился, покрутил головой и наконец затянул на груди толстые лохматые шнуры. – Хорошо, хотя бы это не звучит.

– Рисунок также возьми с собой. Под плащом справа пришит лоскут, сверху в нем прореха, можно свернуть кожу и положить туда. Видишь, сейчас мы находимся здесь… – Драэлнор указал место на рисунке. – В конце пещеры проход и коридор. Там, если меня не обманывают эти кривые линии, протекает подземная река. Утолишь жажду. Дальше воспользуешься паутиной, которая, судя по этой петле, перенесет тебя вот сюда. Затем – вот эта обширная область, я не могу определить, что означает… Похоже на пещеру – но слишком велико для нее. Увидишь сам. Иди в направлении Предела Огня и спускайся все ниже. Я не знаю, что ожидает тебя на пути. Но Око – единственная наша надежда, младой Альвар.