Битва Деревьев - Новак Илья. Страница 49

Шатун заворчал, прошелся вдоль берега, качаясь, давя каменными ногами кости, и без того превратившиеся уже в крошево, заухал скорбным голосом и сел, похрустывая кремниевыми суставами. За поворотом туннеля Эльхант раскладывал оружие. Два огнестрела, нож, меч… Не слишком много, если учесть, какой противник ожидает его. Агач осторожно выглянул. Горячий камень, трещины, дыры и потеки лавы… Как справиться с этим чудищем? Эльхант приподнял кэлгор, покрутил в пальцах нож, потом взял огнестрелы, внимательно рассмотрел их и вновь выглянул. Шатун качался из стороны в сторону, дыша жаром, хрустел и постукивал. Глаза его были двумя набухшими пузырями, густыми оранжевыми полусферами, – агачу показалось, что они тоже "дышат", чуть сжимаясь и расширяясь. Он еще раз оглядел оружие гномов. Джард сказал: один заряжен дробью, второй пулей, то есть тяжелым железным бруском… Нахмурившись, Септанта зашевелил губами, вспоминая слова: курок… ствол… шестерня…

Шатун вдруг жалобно заскрипел, под глазами с хлюпаньем открылась изогнутая трещина, посыпались мелкие камешки – будто выбитые кем-то зубы скатились по мощному, выступающему вперед подбородку. Он стукнул раскаленной лапой по берегу, брызнув оранжевыми каплями, сунул ее в озеро. Зашипело, пошел пар. Сквозь клубы агач поглядел на широкую, в два запястья, трещину, по которой струилась вода. Тонкий золотой обруч с крестообразным, плохо различимым узором…

Паутина мерцала сиреневым и желтым справа от трещины.

Эльхант сунул нож в зубы, освобожденный от ремня кэлгор – под левую мышку, взял огнестрелы. Выпрямился, согнув руки и прижав локти к бокам, так что стволы глядели вперед, ненадолго замер и выпрыгнул из-за поворота.

Стук и скрип – шатун приподнялся. Жар ударил в лицо, лизнул голые плечи. Направив стволы в голову монстра, Эльхант с силой нажал указательными пальцами на курки.

Скрежет шестеренок, шелест, хлюпанье промокшей пакли…

– Мне не понравилось это слово! – выдохнул агач и по очереди швырнул в шатуна оба огнестрела. Они ударились о камень, отскочили. Монстр загрохотал, поворачиваясь к Эльханту, который на бегу отпрыгнул в сторону, чтобы промчаться между ним и озером. Агач метнул нож слепца, и лезвие пробило правый глаз – оранжевый пузырь лопнул, плеснув раскаленными каплями. Шатун взревел, наполнив пещеру нестерпимым жаром.

Эльхант оступился, взмахнув руками и выпустив кэлгор, провернулся на одной ноге и спиной рухнул в озеро. Оно было неглубоким, но вода сомкнулась над агачем. Хлебнув воды, он перекатился на бок, увидел меч, схватил его и вскочил, подняв волну, – шатун был рядом, на берегу. Септанта нырнул, скользя грудью и животом по дну, проплыл немного и с плеском выпрямился во весь рост в пяти шагах от стены. Паутина и трещина с золотым обручем были перед ним. Трещина левее, паутина правее. Зашипело так, что у Эльханта заложило уши. Пар ударил во все стороны, когда шатун вступил в озеро. От жара волосы на затылке стали потрескивать, шею и плечи опалило огнем: вытянутые лапы монстра были прямо позади. Перехватив кэлгор правой рукой и нагнувшись, Эльхант побежал. Левую руку он отвел в сторону, растопырив пальцы; другая была направлена вперед, меч смотрел точно в центр паутины. В ее узорах мерцала неясная картина, но агач ничего не успел разглядеть. Кончик меча пронзил ее, затем кэлгор погрузился до рукояти, потом следом ушло запястье, локоть… Эльхант лицом влип в световые волокна, отталкиваясь одной ногой от дна озера, а вторую поставив на край каменного карниза. Шея, плечи… Но левая согнутая рука была еще снаружи – и наконец пальцы нащупали мокрую металлическую поверхность. Они сжались, обхватив обруч. А потом агач стал лучом, отразился от второй паутины, от третьей и наискось вверх прошил каменную толщу.

В то мгновение, когда пальцы коснулись золотого круга, но тело еще целиком не погрузилось в портал, Эльхант закричал. Крик его, усиленный мощью того, что пронзило агача волной раздирающей плоть дрожи, заглушив грохот шатуна, шипение воды и все прочие наполняющие подземный мир звуки, разнесся так далеко, что из рук сидящего за столом и пьющего крыжовниковую настойку старейшины Джарда выпала чашка.

Глава 4

Под тугими струями дождя Гора Мира гудела, со склонов ее съезжали хлюпающие пласты потемневшего ноздреватого снега. Гнулись ветви деревьев, шелестела листва. Ливень хлестал по каменным уступам; потоки воды ревели в ущельях, подмывая земляные оползни – вскоре им предстояло отправиться в дальнейший путь к утопленному в море папоротников могучему основанию громады.

Между почти отвесными склонами полумесяцем протянулась долина, узким концом выходящая к папоротникам. На другой ее стороне, высоко над землей, в неглубокой каверне, накрытой каменным балконом, мерцала дымка. У края росло одинокое чахлое деревце. Дождь стоял стеной; одна ветка, протянувшаяся дальше других, выступала из-под балкона и содрогалась под ударами струй, да так, что трепетала листва на всем дереве. Далеко внизу под ливнем в сторону папоротников медленно шла дюжина фигур.

Дымка под сводом каверны плеснулась, и с высоты своего роста Септанта рухнул вниз. Он упал на колени, сжимая кэлгор в одной руке, а обруч – в другой. Лязгнул зубами, лишь чудом не откусив язык, выронил меч… но не золотой круг. Тот будто прилип к коже. Эльхант выгнулся, разведя руки и запрокинув голову, широко разинув рот… Звук отставал, он все еще был в паутине и достиг каверны лишь через несколько мгновений после того, как здесь оказался агач.

Крик заметался между каменными стенами и земляным полом, колыхнув чахлую крону деревца, выплеснулся наружу. Тяжелые дождевые струи не позволили ему разлететься далеко: сбили, втоптали в землю, незримой мокрой простыней распластав по долине – звуковое полотно разошлось пузырящимися прорехами на камнях, истлело и впиталось в твердь, исчезло. На другом конце долины один из идущих поднял голову, но сквозь дождь разглядеть что-нибудь было невозможно, и он сказал:

– Потопали быстрее. Это што… я и не слыхал такого никогда. Тролль какой-то себе, што ль, каменюку на лапу уронил?

А в каверне Септанта вскочил, зашатался, сделав два неверных шага, едва не упал лицом вперед – и, царапая кожу о ветки, приник к дереву, накренив тонкий ствол, обхватил его обеими руками. Он замер, лишь голова слабо подергивалась. Веки были опущены, пальцы почти разжались, но обруч не упал.

Эльхант содрогнулся и широко раскрыл глаза. По телу, от плеч через торс к ногам, прошла волна дрожи. Вновь клацнув зубами, агач покрепче обхватил дерево и вдруг с хриплым криком рванул его – выдернув или порвав натянувшиеся корни, взбороздил землю, поднял ее рыхлым круговым валом. Отклонившись назад и наконец отпустив обруч – цепляясь за ветки, тот скатился по кроне и упал – Эльхант вскинул дерево над головой и швырнул вперед. Дождь забарабанил по листьям; растение кануло в сплошной серой пелене, что накрывала долину. Покачнувшись, Септанта чуть не полетел следом, но удержался на краю, уперся ладонями в колени, тяжело дыша, глядя вниз. Он увидел людей, едва различимые фигуры, которые приближались к концу долины. Среди них одна – крупнее других, двигавшаяся необычно. Агач приставил ладонь ко лбу, подался еще сильнее вперед, рискуя сверзиться, щурясь… Что-то взвыло, надсадно и тонко загудело. Он присел. Вой усилился, и Эльхант осторожно выглянул из-под балкона – но в свинцовом небе невозможно было что-нибудь разглядеть. Казалось, прямо над тучами стремительно летит нечто огромное и хищное. Оно пронеслось над Горой Мира, рев стал тише, потом смолк.

Эльхант отошел и сел посреди каверны – два шага до стены, два – до края. Дождь шелестел по балкону, темно-серая стена воды стояла, будто прозрачный монолит. Обруч лежал на земле. Агач откинулся назад, чуть не ударившись головой о стену, лег, согнув шею, закрыл глаза и обхватил себя руками. Так он лежал долго, пока не промерз до костей, после чего вновь сел и решительно схватил обруч.