Книга дракона - Новак Илья. Страница 3

Глава 1

В ПОИСКАХ НЕГОДЯЯ

Наступила ночь. Погода стояла ужасная – плохой хозяин собаку на улицу не выгонит. Хотя ее никто и не гнал, она сама убежала.

Препротивнейший криволапый песик по имени Нобби, обжора и лентяй с самодовольной мордой, жил в большом доме, принадлежащем господину Шлапу, самому богатому человеку города. Супруга его, госпожа Шлап, любила животных куда больше людей: в доме обитали еще три кота, пять кошек, морские свинки, бульдог и чета хомячков с двадцатью тремя своими отпрысками.

За всей живностью следил парнишка по имени Эб Эбвин. Сейчас он, запахнувшись в пальто и нахлобучив шапку на лоб, брел сквозь пургу, иногда громко выкрикивая:

– Нобби! Нобби, ты где, дурачок?

Дурачок не отзывался. Вообще-то Эб предпочел бы назвать пса «негодяем», что он однажды случайно и сделал в присутствии хозяйки. И получил от нее страшный нагоняй. Подобные слова недопустимы в приличном обществе! – заявила госпожа Шлап. И даже если песик слегка балуется , то самые ругательные слова, которые к нему можно применять, – это «дурачок» или «шалун».

Ветер дул порывами, свистел, бросал в лицо Эба колкую снежную крупу. Темнота кругом, на много миль окрест – ни огонька. Лишь в стоящем на вершине холма большом доме Шлапов светилось окно спальни, где хозяйка металась из угла в угол, заламывая руки в ожидании, когда же найдут ее дорогого Ноббика.

Самое неприятное время года – еще не так холодно, чтобы снег одеялом укрыл землю, но уже и не так тепло, чтобы он совсем растаял. Темно-коричневые проплешины сменялись покрытыми тонкой корочкой лужами, куда Эб то и дело проваливался. Старые сапоги его промокли, холод пробирался под пальто.

– Нобби! – опять закричал Эб, почти с ненавистью глядя на дом Шлапов. Холодными вечерами дурачок Нобби любил устроиться на атласных подушках софы, что стояла возле большого камина в зале второго этажа, и дремать там, иногда брюзгливо порыкивая на тех, кто пытался приблизиться к нему. На всех, за исключением своей повелительницы, госпожи Шлап, у которой он был любимцем. Госпожа, перед тем как лечь, всегда приходила к Нобби, желала ему спокойной ночи и нежно чмокала в слюнявую мордочку. Этим вечером, не обнаружив пса на привычном месте, она подняла большой тарарам. Разбудили слуг, обыскали весь дом – Нобби исчез. Он не в первый раз убегал, и, как обычно, во всем обвинили Эбвина. Вот так и получилось, что теперь он брел сквозь пургу по склону холма на окраине города, вместо того чтобы лежать в своей постели.

Сквозь вой ветра донеслось поскрипывание. Эб остановился, прищурился и увидел что-то громоздкое, медленно движущееся навстречу. Заржала лошадь.

– Сигизмунд! – окликнул Эб. – Это вы?

– А то кто же? – прозвучало в темноте, и Эбвин наконец разглядел очертания телеги.

– Тпру! – Кузнец Сигизмунд остановил лошадь и слез, щурясь. – Эбби, что ли? Ты чего тут бродишь?

– Пса ищу, – пробормотал Эб, недовольно морщась, – очень уж он не любил уменьшительного варианта своего имени, «Эбби».

– Собачку вашу? – переспросил кузнец, когда Эб подошел ближе и присел на край телеги. – В такую темень? А зачем ее искать… а, понял! – сам себе ответил он. – Эту, как ее… Ноппи? Поппи?

– Нобби, – поправил Эбвин.

– Во-во, Нобби. Твоя хозяйка совсем помешалась. Я ее видел только что.

Эб вскочил с повозки.

– Как видели? Где?! – Перед его глазами встала страшная картина: неугомонная госпожа Шлап в развевающемся халате, с чепцом на голове и в домашних шлепанцах, рассекает студеную ночь, выискивая исчезнувшего в пурге ненаглядного Ноббика. – Она что, тоже поперлась негодя… дурачка искать?

Они с кузнецом уставились друг на друга и некоторое время молчали.

– Какого негодя-дурачка? – спросил наконец Сигизмунд.

Эбвин пояснил:

– Это мы так Нобби называем. Дурачком.

– Дурачок, а? – Сигизмунд осклабился и несильно, по-дружески, ткнул Эба кулаком в бок. – Понял. Да нет, не хозяйку я видел, а собаку вашу. Пса то есть. Этого Нобби-Шнобби.

– Ну? – обрадовался Эб. – Куда он пошел, говорите скорее!

Лицо Сигизмунда погрустнело, и Эбвин спросил:

– Что, в Кривой лес побежал?

В этом лесу мало кто гулял или собирал грибы-ягоды. Иногда из-под земли там доносился приглушенный гул, а сама земля принималась мелко дрожать. Впрочем, по какой-то непонятной причине происходило это только летом, весной или осенью, но никак не зимой. И хотя сейчас стояла зима, Эбу все равно вовсе не улыбалось идти в Кривой лес.

Впрочем, тут же выяснилось, что идти туда и не надо. Сигизмунд, махнув рукой, произнес:

– Да вот… Вот, понимаешь ли, куда он пошел…

Эб повернулся в сторону, указанную кузнецом. Небо было – чернее некуда, но между пологими склонами двух холмов протянулась широкая тень, еще более темная, чем весь остальной пейзаж.

– Туда? – ахнул Эбвин. – Ну, все! Так я и знал. А вы не путаете, Сигизмунд?

Они посмотрели на распадок между холмами и переглянулись. Кузнец ответил:

– Нет, Эбби, не путаю я. Точно, видел твоего пса. Туда он и побежал, к замку Кастеляна.

Лошадь всхрапнула и махнула хвостом, как бы призывая хозяина побыстрее закругляться с разговорами и давая понять, что в конюшне ей будет куда уютнее, чем на овеваемом всеми ветрами склоне холма.

– Про замок-то всякое говорят, – произнес Сигизмунд раздумчиво. – Говорят, кто туда ночью забредет – назад уже не вернется.

– Пустые россказни… – возразил Эб. – Кто говорит? Тот, кто возвращался?

– Ха! – невесело откликнулся кузнец. – Это ты, Эбби, конечно, ловко мне ответил. Однако же почему «пустые россказни»? Замок-то уже множество лет брошенным стоит. И башня там эта… Безвыходная. А про Кастеляна я всякое слышал – будто бы был он страшным магом, но поссорился с еще более страшным Бардо Тодолом, и в таинственном месте под названием Цукат произошла у них битва…

– И, скрываясь от мести Тодола, Кастелян приехал к нам, обосновался в замке… – нараспев подхватил Эб.

– Да-да, а Тодолу в конце концов удалось разыскать врага и наслать на него могущественное заклинание…

Потерев ладонью замерзший нос, Эбвин возразил: