Весенний детектив 2015 (сборник) - Полянская Алла. Страница 29

О, если мысли свернули к бывшей супружнице – значит, совсем дело швах. Надо срочно поправить настроение. На подходе к гостинице я завернул в кабачок и спросил у стойки рюмку граппы. Барменом оказался интеллигентный мальчик, который – как позже выяснилось – окончил филфак университета и прекрасно болтал по-английски, и даже русский знал немного – читывал в подлиннике Толстого и Солженицына. После трех порций граппы мы подружились. В последнее время много стало встречаться на Западе среди обслуги интеллигентных мальчиков из хороших семей. Они со знанием дела судят о Джойсе и структурализме, но работают портье, барменами и продавцами. В Европе кризис.

Потом бармен устал напрягаться, припоминая русские слова (а я английские), и затрещал по-своему с другими посетителями. Расстались мы, весьма довольные друг другом.

Я отвалил от раздаточной со своими пакетами от «Фурла», «Балдинини», «Ферре» и «Лакоста». Интересно, что, в свою очередь, подумал обо мне тот паренек? За кого принял? Посчитал меня топ-менеджером, поднявшимся на русском нефтегазе? Чиновником, разжиревшим на откатах? Удачливым продавцом автомобилей «Феррари» среди кавказских тейпов? Московским спекулянтом, скупающим для перепродажи все римское?

Не оправдываться же перед ним! Только русские поймут: дизайнерские вещички, приобретенные в Вечном городе, вдвое, а то и втрое дешевле, чем аналогичные в Белокаменной.

Я прикинул в уме: никого не забыл? Себе я взял рубашек от «Лакоста» да пару галстуков. Сумочка «Фурла» для мамы, главбуху кошелек «Балдинини», сестре – поясок от «Пуччи». Особый подарок, зонтик от «Фенди», предназначался подчиненной, переводчице Алене. Не потому, что нас с ней амуры какие связывали. Просто девочка готовила для нас с Глебом эту командировку. Переводила для нее все итальянские документы. Выбирала и заказывала гостиницу. Делала визы. И втайне, думаю, мечтала отправиться с нами на берега Тибра.

Однако собственный бизнес – штука строгая. Глеб настоял, чтобы во имя минимизации расходов Аленка не ехала, и я не смог своего партнера переубедить. Надо теперь девчонке хоть подсластить пилюлю.

А Глеб без подарка обойдется – сам отбыл из Италии позавчера. Ему есть куда спешить – в объятия своей новой женушки, модельки. Мне же торопиться было решительно не к кому.

И я не спеша прогулялся до своей гостиницы – тихое место, окраина центра, рядом с пьяцца дель Попполо. Как многие римские строения, мой отель был высоким, но узким: потомки сенаторов и гладиаторов экономили землю. На моем восьмом, верхнем, этаже имелось лишь шесть номеров. Комната была маленькой, зато с коврами, гобеленами и антикварной мебелью, почетное место в ряду которой занимала кровать.

Я бросил пакеты в угол, а собственное тело – не раздеваясь – уронил на постель. В ушах звенели голоса продавцов и официантов, объявления по магазинным трансляциям и химическая музыка, ни на минуту не умолкавшая в местах продаж, – чтобы мы, консьюмеры, покупали быстрее, больше, дороже. Как в калейдоскопе, перед закрытыми глазами прокрутились толпы туристов. Вот они сидят, в шахматном порядке, сверху донизу, на Испанской лестнице… Облепили фонтан Треви… Обтекают универмаг «Зара»… Закружились в глазах ценники, рекламы, слоганы, наперебой обещая грандиозные скидки, невиданную экономию и великое счастье. Тускло, наискось, сверкнул купол собора Святого Петра – а через минуту я уже спал.

Проснулся я, когда за окнами стемнело. Часы показывали без четверти десять. Окно я приоткрыл еще утром. Предупредительная горничная так и оставила его незатворенным. Весенний прохладный воздух древней столицы вползал в мою одинокую комнату. В темно-синем небе, над непрестанно звучащим городом, зажглись две первых ярких звезды, некогда нареченные здесь по-латыни – Венерой и Сириусом. А современные рукотворные звезды, крылатые лайнеры, один за другим степенно пересекали край неба по направлению к аэропорту Фьюмичино.

Я чувствовал, что глубокий, как обморок, сон освежил меня – но в то же время от спанья в одежде ощущалась некоторая, что ли, нечистота.

Не зажигая свет, я разделся, расшвыряв вещи, и отправился в душ. Из ванной я вышел уже совершенно освеженный и бодрый. В халате присел к окну. Настроение поднялось и, будь я в Вечном городе с компанией, подбил бы дружбанов сейчас отправиться на прогулку – в поисках если не приключений, то впечатлений и новизны. Или хотя бы обеда. Время перевалило за десять, а я толком не ужинал.

Однако я был один. И Рим не Барселона и не Малага, где рестораны полны за полночь. По здешним понятиям, время ужина неотвратимо истекало. Где теперь, спрашивается, рыскать в поисках лазаньи или пиццы?

Я позвонил в гостиничный ресторан и заказал себе в номер сыров и «Кьянти». В ожидании заказа присел у окна. Широкий мраморный подоконник представлял собой подобие стола, опершись на который удобно было разглядывать открывавшийся вид.

Жил я, как уже обмолвился, на восьмом этаже – последнем. Окна выходили во внутренний двор отеля. Летом в этом затененном колодце, верно, накрывали гостиничные завтраки. Сейчас для завтраков на свежем воздухе было еще прохладно, и во внутреннем дворе скучал лишь один стол с пепельницей – последнее прибежище местных куряк. Цены на сигареты, видать, сильно прижали Европу – я ни разу не видел внизу ни одного курильщика.

Внутренний двор с трех сторон замыкался стенами гостиницы, крашенными в грязно-розовый цвет, а с четвертой стороны ограничивался шестиэтажным жилым домом – иной архитектуры, другого цвета (коричневого) и стиля.

Окна здания напротив я основательно изучил за предыдущие пять вечеров. Я не жалую ни телевидение, ни Интернет. И если есть выбор, делаю его в пользу живой жизни. А в римской гостинице будто специально не оказалось «вай-фая», к тому же телеприемник не ловил ни одной английской программы, не говоря о русских. Оно и к лучшему. Оставалось наблюдать и впитывать римскую жизнь – какая она есть.

Официант принес мой ужин. Им снова оказался мальчик-интеллектуал, я дал ему два евро чаевых и попросил поставить сыр и вино на подоконник. Юноша щегольски откупорил бутылку и от души пожелал приятного аппетита. Чем мне нравится обслуживающий персонал на Западе – он никогда не бросает на клиента завистливых иль злобных косяков. Люди воспринимают как должное, что они тебя обслуживают. И стараются исполнить свои обязанности достойно, без вывертов и капризов. А придет его очередь, и я, так же тихо и достойно, обязан буду угодить ему.

Я почти залпом осушил первый бокал. Тихий вечер, весна, холодное «Кьянти», Рим – что еще надо человеку, подумал я элегически. Настроение заиграло крещендо и форте.

Весна и одиночество в чужом городе – самое время, чтобы подводить итоги, оценивать рубежи, намечать свершенья. Я закусил моцареллой и подумал, что, с одной стороны, жизнь определенно удалась. Судьба счастливо распорядилась, что в начале девяностых, еще студентами, мы с Глебом изобрели прибор, который в итоге оказался востребован. И трижды повезло, потому как мы с ним сумели не только запатентовать, но и самостоятельно его изготовить. А потом ухитрились наладить серийный выпуск. И в дальнейшем никто, о чудо, не попытался отобрать нашу разработку, отнять прибыль или отжать бизнес. А мы с компаньоном не разругались. И нас не посадили, не замочили, не задавили конкуренты, не прикрыли завистники и не прихлопнули враги. Правда, замечу в скобках, в последнее время слишком уж много денег приходится откатывать чиновникам. Кряхтим, но платим. Но, слава богу, мы до сих пор были живы, и теперь вот, после долгих усилий, подписали контракт с итальянскими партнерами. Будем выводить наше устройство на европейский рынок.

Да! Внешне в моей жизни все вроде бы белиссимо. А если с оборотной стороны глянуть… Вот будет мне скоро сорок. Жизнь не жизнь, но половина ее уж точно куда-то ухнула – а куда, бог весть. Дни переполнены суетой, иногда даже и приятной. А смысл? Ничего лучшего, чем мой прибор-кормилец, я так и не создал, хотя и пытался.