Матрешка в перьях - Донцова Дарья. Страница 27

– Я понятия не имела, в каком месяце родители отправляют своих отпрысков на учебу, в десять лет ребенок не думает о формальностях, – тихо сказала Нина. – А вот давящее чувство вины испытывала долго. Надо было просто отвезти меня в аэропорт со словами: «В Англии тебе будет легче, чем в Москве, ты овладеешь знаниями, да и язык выучишь».

– Твоего отца всегда отличала быстрота принятия решений, – тяжело вздохнула Вера Петровна. – И еще. Когда меня рядом нет, Иван способен такое вычудить! Нинуша, я чуть не умерла, услышав про дурацкую вазу и твой отъезд, но что-либо изменить было уже нельзя. Да если бы…

Вера Петровна замолчала.

– Если бы – что? – живо поинтересовалась я.

Буданова махнула рукой.

– Если бы я оказалась в тот момент дома! Но меня, к сожалению, не было. Муж гневлив, вспыхивает факелом. Потом понимает, что натворил, да поздно. Именно из-за всплеска его гнева мы лишились Нины через несколько лет, когда Иван ее из дома буквально выгнал. А тогда… Тогда случилось ужасное, мы Женечку потеряли…

Вера Петровна съежилась.

– Младшая девочка умерла? – догадалась я. – Несчастный случай? Что-то стряслось во время отдыха на море? Ребенок утонул? А откуда взялась Эжени?

Буданов ожил и метнул в супругу злой взгляд.

– Вера, заткнись! Ишь, разошлась! Не было никакого курорта, сейчас все объясню. Но супруге лучше лечь в кровать. Она очень нервничает, по этой причине несет чушь.

– Попросите принести успокаивающую микстуру, и пусть Вера Петровна устроится на диване, – выдвинул альтернативное предложение Костин.

Буданов криво усмехнулся, встал, открыл бар, достал оттуда бутылку виски, налил в стакан и, ничем не разбавив, подал жене со словами:

– Держи свои капли Саган.

– Капли Саган? – переспросила я.

Олигарх усмехнулся.

– Небось удивляетесь, по какой причине я с вами без адвоката беседую? Я как волк, за километр опасность чую, и только Владимир звякнул, сообразил, что дело плохо, с Женькой беда, выползла на свет правда. Как я миллиарды заработал? На чутье. Не подводит оно меня никогда. И сейчас сработало. Хотел законника сюда позвать, и вдруг, опаньки, щелчок: нет, непростая у нас семейная история, никому о ней знать не следует. Нинка тут шумела, что чувство вины испытывала… А я двадцать лет жду, когда про Женю узнают, во как! И Вера все время в напряжении. Хотя бабам легче, они умеют забывать то, что им мешает счастливо жить. Мужик в мозгу проблему так и эдак вертит, измучается весь, а женщина сначала поплачет, потом слезы утрет и решит: все, хватит, выбрасываю из головы воспоминания. Вера в какой-то книге прочитала, что писательница Саган в качестве антидепрессанта употребляла виски, ну и взяла с француженки пример. Сначала и правда по каплям его принимала, теперь ложками столовыми. Еще другой у нее рецепт имеется: в стакан с порцией спиртного набухать лимонада, тогда получаются не капли Саган, а коктейль «Плюшевый мишка», желтенький такой, типа ситро.

– Давайте вернемся к Жене, – попросил Костин.

Глава 17

Иван Сергеевич оставил бутылку с виски на столике около кресла. Вера Петровна устало вздохнула.

– Сколько раз мне снился кошмар: в дом входит полиция и объявляет, что все стало известно… И вот теперь ужас материализовался.

Олигарх сел рядом с женой и обнял ее.

– Ты же понимаешь, у них на руках анализ ДНК, придется выложить правду. Но говорить буду я.

Супруга кивнула, закутываясь в плед. Иван Сергеевич встал и начал кружить по гостиной. Похоже, ему легче было вести рассказ в движении.

…Нина родилась крепким здоровым ребенком, никаких хлопот родителям не доставляла, развивалась нормально. А Женя была слабенькой, хлипкой. Отболев свинкой, девочка подхватывала корь, затем коклюш и так далее. Она постоянно кашляла, чихала, заливалась соплями, страдала желудочно-кишечными расстройствами, капризничала. Вера Петровна таскала крошку по врачам, но те разводили руками, говорили: «Слабый иммунитет». Конечно, прописывали какие-то лекарства, витамины.

Незадолго до пятилетия у Жени начался неостановимый понос. Мать схватила ребенка и повезла в клинику, где наконец-то поняли, что происходит. Врачи сказали:

– У девочки талассемия.

– Это что такое? – перепугалась Вера, услышав незнакомое слово.

– Анемия Кули, – объяснил доктор, – наследственное заболевание крови.

– Малышка появилась на свет здоровой, – удивилась Буданова.

– Правильно, – согласился медик, – талассемия проявляется не сразу. Она бывает разной степени тяжести, маскируется под разные недуги, вот почему мы только сейчас поняли, с чем имеем дело.

– И как лечиться от напасти? – занервничала Вера Петровна. И услышала в ответ:

– Радикальный способ один – пересадка костного мозга. Или регулярные переливания крови в течение всей жизни.

Мать пришла в ужас и сообщила то, что узнала, мужу. Иван Сергеевич тоже испугался, но быстро нашел лучшего специалиста, профессора Глеба Алексеевича Верещагина. Тот подтвердил и диагноз, и возможные пути борьбы с болезнью.

– Никакой операции, – отрезал отец Жени, – лечите ее консервативно, а там посмотрим.

– Давайте положим девочку в мой научно-исследовательский центр, – предложил Верещагин. – Сделаем обследование, увидим полную картину состояния здоровья ребенка.

– Это надолго?

– Три недели, – уточнил профессор. – Не волнуйтесь, у нас прекрасные условия. Предоставим вам коттедж из четырех комнат, как на курорте, вы сможете пользоваться нашей СПА-зоной, бассейном, массажным кабинетом.

– Прекрасно, – обрадовался Иван Сергеевич, – берем.

По дороге домой он сказал жене:

– Никто не должен знать об этой чертовой болячке, в особенности Нина. Хрень наследственная, ею кто-то из твоих или моих предков страдал, и вот сейчас она ожила в крови у Жени. Нина испугается, что тоже заражена. Не нужны ребенку такие переживания. Скажем, что ты с Женей улетела на море отдыхать, а старшую сестру в наказание за двойки оставили дома.

Вере идея супруга показалась здравой. Действительно, зачем Ниночке думать о тяжелых генетических недугах, пусть она живет спокойно.

Вера Петровна с Женей поселились в медцентре, Иван Сергеевич работал, Нина сидела дома с няней. Мать с больной девочкой в первой половине дня ходила по кабинетам, и малышке это совершенно не нравилось. Зато после обеда можно было гулять, играть, копаться в песочнице. В клинике тщательно соблюдали врачебную тайну, бунгало, в которых жили пациенты, стояли далеко друг от друга, были окружены забором, имели прилегающий сад, к каждому ребенку прикреплялись личные медсестра и няня. Вера Петровна понятия не имела, кто, кроме Жени, лечится в центре, но и другие его обитатели не знали о Будановых.

Двадцать второго июля в семь утра Вера наклонилась над кроваткой, чтобы разбудить дочь, но она никак не хотела открывать глазки. Мать начала щекотать малышку, однако та не реагировала. И тут появилась медсестра, чтобы отвести Женю на очередное обследование. Она взглянула на ребенка, схватила его и кинулась в лечебный корпус. Вера Петровна полетела следом. Ей, сильно испуганной, никто ничего не объяснил, Буданову усадили в холле и сказали:

– Подождите, сейчас придет врач.

Доктор появился минут через сорок, взял Веру за руку и тихо произнес:

– С глубоким прискорбием сообщаю о кончине вашей дочери Евгении.

Вере Петровне на голову как будто свалилась ватное одеяло, дальнейшую речь врача она слышала отрывками.

– Тяжелое поражение печени… селезенки… была обречена…

Потом откуда-то появился Иван Сергеевич. Буданов усадил супругу в машину и увез из клиники. По дороге Веру Петровну укачало, стало тошнить. Муж свернул на проселочную дорогу, остановил авто, отвел жену в лесок и отвернулся. Несчастную мать выворачивало наизнанку. После очередного приступа рвоты она подняла голову и вдруг закричала:

– Женя! Жива!!!

Иван Сергеевич обернулся и прирос ногами к земле. Около толстой сосны стояла… его младшая дочка, босая, растрепанная, заплаканная, перемазанная грязью. По ее личику была размазана засохшая кровь, платье превратилось в лохмотья.