Ужас на крыльях ночи - Донцова Дарья. Страница 39

Старушка минуту помолчала. Затем заговорила вновь:

– Знаете, на мой взгляд, фикция это, а не семейная жизнь. Фанни два раза в неделю дома не ночевала, мне говорила, что у нее ночная смена, дескать, за работу в темное время суток больше платят, а я делала вид, что верю.

Но ведь она в библиотеке книги выдавала, какие там могут быть ночные смены? Одним словом, я прекрасно понимала, что соседка встречается с любовником, однако вслух ничего не говорила. И так довольно долго продолжалось.

Рассказчица снова сделала короткую паузу, и я молча ждала продолжения.

– Однажды к моей соседке гость пришел, паренек, дверь ему я открыла, – заговорила наконец Анастасия Яковлевна. – Молоденький совсем, в школьной форме, с комсомольским значком на пиджачке. Что у них за разговор был, понятия не имею, они тихо беседовали, но, уходя, юноша в коридоре громко сказал: «Ее смерть на твоей совести. Нет тебе прощения». Очень по-взрослому произнес, торжественно. А Фанни горько заплакала. У меня аж сердце перевернулось. Вечером она ко мне зашла, села на диван, попросила: «Тетя Настя, выслушайте меня и дайте совет». И изложила, в общем-то, обычную историю.

…Как-то Фанни решила брата навестить. Петр Германович стал известным ученым, но характер у него был тяжелый, сестру он видеть не желал. После смерти отца она осталась одна на белом свете, вот и сделала попытку примириться. Короче, получилось так. Фанни брата после работы на выходе подстерегла. Петр был не один, с мужчиной постарше. При виде сестры брат разозлился, толкнул ее и крикнул: «Женщина, не смейте меня преследовать, я не знаю вас!» И живенько назад в свой НИИ юркнул. Фанни упала, ударилась, расплакалась, спутник Петра помог ей встать. Звали его Николай Сергеевич.

Одним словом, эти двое посмотрели друг другу в глаза, и все, влюбились. Завязался роман, страсть вспыхнула пожаром. Но этот Николай был женат, имел двух сыновей и уйти к Фанни не мог. Она восхищалась порядочностью Николая Сергеевича, говорила:

– Он ответственный, не способен женщину, которая ему детей родила, обидеть.

Анастасия ей возразила:

– Порядочный человек налево не побежит. А уж если на сторону свернул, то не станет с двумя сожительствовать, выбор в пользу одной сделает.

Фанни кинулась своего любимого защищать:

– Супруга у него тяжело больна, ее волновать нельзя. Вот умрет, тогда мы в загс пойдем.

Анастасия Яковлевна исподлобья посмотрела на нее.

– Сказку эту тысячи женщин от любовников слышали. Про несчастную женушку, которой в последние годы жизни нужен душевный покой, почти все Казановы рассказывают. Да потом выясняется, что жива-здорова их вторая половина, ест с аппетитом, в одной постели с неверным мужем спит и не знает, что ей на кладбище под памятник укладываться пора.

А Фанни снова начала петь, какой Николай распрекрасный человек, умный, интеллигентный, он, мол, ученый, профессор. И не жадный совсем, на содержание Ларисы и Бори денег дает.

Слушала, слушала соседка ее ораторию с припевом «Николай лучше всех», наконец не выдержала и спросила:

– От меня-то ты чего хочешь? Мое мнение, такое: разрывай отношения, ни к чему хорошему эта история не приведет. Но сначала потребуй у него ребят на будущее обеспечить. Пусть любовник тебе заплатит. Лучше не деньгами, а ювелирными украшениями.

Тут Фанни зарыдала и призналась, зачем к ней школьник приходил. Это был сын Николая от законной жены. Оказывается, его мать как-то узнала о существовании у мужа любовницы с двумя детьми и из окна выпрыгнула. Но не разбилась насмерть, сейчас она в больнице, хотя скорей всего не сегодня завтра умрет. Сын Николая Сергеевича, его тоже зовут Николаем, приехал к Фанни и заявил:

– Если попытаетесь за моего папу замуж выйти, я вас убью. И детей ваших тоже. Исчезните из нашей жизни, или худо вам будет…

– Вот так, – завершила рассказ Анастасия Яковлевна, – подросток еще, а ненависти в нем на десятерых взрослых было. Фанни, услышав его слова, очень плохо себя почувствовала, сначала в одиночестве плакала, потом ко мне прибежала душу излить. Вскоре после нашего разговора она поскучнела, перестала отлучаться по ночам и за собой следить. И поняла я: ушла Фанни от любовника. Через несколько лет она умерла от инфаркта, Боря с Ларой одни остались. Собственно, к чему я этот рассказ завела? Ошибка это, нет у дочери моей соседки богатых родственников, напутала ваша контора, ищите другую Ларису Николаевну Горикову.

Глава 29

– А биологический отец Ларисы и Бориса? – не согласилась я. – Про него вы забыли.

Анастасия Яковлевна печально усмехнулась.

– У него законные сыновья есть, им все положено. Лариса Николаем Сергеевичем не признана, никаких прав на его имущество не имеет. Когда Фанни умерла, ребята, чтобы ее похоронить, столовое серебро продали. Мать им про родного отца не рассказывала, сообщила лишь, что Гориковы они по ее второму браку и отчество им от ее мужа досталось. Боря с Ларой выросли в убеждении, что они сироты с малолетства. Ну и еще добавлю. Родной батюшка их после смерти Фанни не навещал, денег не давал, вычеркнул сына и дочь из своей жизни. Бедствовали брат с сестрой страшно, потому что неправильное воспитание получили, слишком интеллигентное, а время сейчас хамское, надо уметь за себя постоять. Боря зарабатывал составлением кроссвордов для разных изданий, его частенько обманывали, гонорар не сразу отдавали или платили значительно меньше, чем обещали. Но парень не переживал, говорил: «Мне много не надо, кефира попью, и сыт». То, что он мужчина и должен сестру обеспечивать, Боре в голову не приходило, поискать другую работу тоже. Большую часть дня молодой человек лежал на диване, читал книги, смотрел телевизор. Вечером, когда Лариса приходила – она в школе работала, – мы вместе чай пили, играли в лото. Романов дети Фанни не заводили, в кинотеатр не выбирались, дачу не снимали. Я их про себя называла «норные животные».

– Странно, когда молодые люди ведут такой образ жизни, – сказала я. – Может, они кого-то боялись? В юности все мечтают о чем-то, добиваются своего.

– Опасаться им некого было, – грустно ответила Анастасия Яковлевна, – а мечта была. Правда, только у Лары. Борису же ничего не хотелось, он всем доволен был. А сестра часто говорила: «Вот бы, баба Настя, у нас закон приняли о возвращении собственности исконным владельцам. Тогда эта квартира нашей с Борей стала бы. Мы бы ее сдавали, а сами уехали в Таиланд».

– В Таиланд? – повторила я. – Почему туда? Лариса побывала там на отдыхе, и ей понравилось?

Анастасия Яковлевна, усмехнувшись, провела рукой по подлокотнику кресла.

– Какое там королевство? Она только по нашей ветке метро каталась, в Подмосковье и то ни разу не была. Одна из ее учениц ездила с родителями на Пхукет, принесла в класс фотографии, Лариса их увидела и остолбенела. Потом все повторяла: «Даже не предполагала, что на Земле такая красота существует!» С того дня у нас дома только и разговоров, что про Пхукет, было.

Анастасия Яковлевна взяла со столика пачку сигарет и зажигалку.

– Лариса мечтала о спокойном, обеспеченном существовании безо всяких проблем. И что в реальности? Жила в коммуналке, где соседи вечно скандалили. Они у нас меняются часто, если вдруг появится хороший работящий человек, то быстренько постарается отдельное жилье отыскать, здесь задерживаются пьяницы, наркоманы или сумасшедшие. Что уж говорить, дно жизни. Лара же мечтала о сказке. Она книг про Таиланд накупила, карту приобрела, частенько ее мне приносила, садилась на диванчик и начинала: «Если дом покупать, то надо все тонкости учесть. Вот, например, температура воздуха. Чем ближе к экватору, тем меньше ее перепады. И еще сезон дождей в провинциях разной продолжительности». Я ей подыгрывала, изображала интерес.

История, которую рассказывала старушка, меня очень заинтересовала, я слушала ее, не перебивая… Лариса нашла в Москве культурный центр Таиланда, где преподают тайский язык, знакомят желающих с культурой страны. И вот однажды в воскресенье Горикова прибежала к соседке и попросила: