Дюна - Герберт Фрэнк Патрик. Страница 91

– Откуда? – возразила Джессика, покачав головой. – Но раз они нуждаются в воде, пусть возьмут нашу.

– Ты именно так хотела поступить со своим богатством?

– Я хотела, чтобы вода сохраняла жизнь, – просто ответила Джессика.

– Тогда мы принимаем твое благословение, сайядина.

– Только ты нас своей водой не купишь, – прорычал Джамис. – И ты меня не заставишь вызвать тебя. Я-то вижу, что ты хочешь заставить меня драться с тобой прежде, чем я докажу, что прав!

Стилгар посмотрел Джамису в лицо.

– Ты все-таки собираешься вызвать на поединок ребенка? – негромко спросил он, но все услышали в его голосе смерть.

– Ее надо испытать, – упрямо сказал Джамис. – Через ее поединщика.

– Несмотря на то что она – под моим покровительством?

– Я взываю к правилу амталь, – заявил Джамис. – Это мое право!

Стилгар кивнул:

– Тогда знай: если тебя не зарежет парень, ты будешь отвечать уже моему ножу. И на этот раз я не стану сдерживать его, как прежде.

– Вы не можете так поступать, – возмутилась Джессика. – Ведь Пауль всего лишь…

– Тебе не следует вмешиваться, сайядина, – сказал Стилгар. – О, уж я-то знаю, что ты можешь одолеть меня, а стало быть, и любого среди нас; но против всех разом тебе не выстоять. Поединок будет: это амталь.

Джессика замолчала. В зеленоватом свете плавающих ламп она видела, как лицо Стилгара закаменело в демонической жестокости. Она перевела взгляд на Джамиса – тот что-то обдумывал. Надо было понять это раньше. Он – из думающих. Из тех, кто молчит и думает про себя… Надо было мне быть готовой к этому!

– Если ты сделаешь что-то с моим сыном, – проговорила она, – тебе придется иметь дело со мной. Я вызываю тебя. Сейчас. Я изрублю тебя в…

– Мама. – Пауль шагнул к ней, тронул ее за рукав. – Может, если я объясню Джамису, как…

– «Объясню»! – фыркнул Джамис.

Пауль замолчал, глядя на противника. Он не боялся Джамиса. Тот выглядел неуклюжим; и Пауль так легко свалил его там, на песке… Но Пауль все еще чувствовал в этой пещере бурление будущего, все еще помнил видение, в котором погибал от ножа. И было так мало путей, на которых он мог уцелеть!..

Стилгар сказал:

– Сайядина, ты должна теперь отойти…

– Прекрати звать ее сайядиной! – крикнул Джамис. – Это еще доказать надо! Ну знает она молитву. Так что? У нас ее каждый ребенок знает!

«Он говорил достаточно, и теперь у меня есть к нему ключ, – думала Джессика. – Я могла бы одним словом связать его. – Она поколебалась. – Но я не смогу остановить их всех!..»

– Да, ты мне ответишь! – сказала Джессика особым вибрирующим голосом с небольшим подвыванием и перехватом в конце.

Джамис посмотрел на нее с видимым страхом.

– Я покажу тебе, что такое – муки смерти, – продолжала она вещать тем же голосом. – Помни об этом, когда будешь драться! Ты испытаешь такие муки, что даже гом джаббар покажется тебе просто удовольствием. Ты будешь корчиться и извиваться в…

– Она хочет меня заколдовать! – задыхаясь, воскликнул Джамис. Он поднес к уху руку, сжатую в кулак, заслоняясь от порчи. – Я требую, чтобы она замолчала!

– Пусть будет так, – отозвался Стилгар. Он бросил на Джессику предупреждающий взгляд. – Если ты снова заговоришь, сайядина, мы будем знать, что ты колдуешь. И ты поплатишься за это жизнью. – Кивком он велел ей отойти.

Чьи-то руки взяли ее за локти, за плечи, потянули назад. В этих прикосновениях не было враждебности. Фримены отошли от Пауля, лишь Чани что-то шептала ему, кивая время от времени в сторону Джамиса.

Фримены расступились, образовав кольцо. Принесли еще несколько плавающих ламп и включили их в режиме желтого света.

Джамис вступил в круг, сбросил бурнус и кинул его кому-то в толпе. Он стоял обтянутый дымчато-серым дистикомбом, местами залатанном, местами – в сборках и складках; дистикомб был хорошо подогнан. Наклонив голову, он потянул воду из трубки кармана; потом выпрямился, стянул дистикомб и бережно передал его кому-то. Теперь он ожидал поединка, одетый лишь в набедренную повязку. Кроме того, его ступни обтягивала на манер носков плотная ткань. В правой руке он сжимал крис.

Джессика смотрела, как Чани помогает Паулю: вот она вложила ему в руку крис; Пауль примерился к нему, прикидывая вес и балансировку. Джессика вспомнила – ведь Пауль обучен управлению праной и бинду, нервами и мускулами. У него великолепная, смертоносная школа фехтования, его учителями были такие люди, как Дункан Айдахо и Гурни Халлек, люди, о которых уже при жизни слагали легенды. Мальчик знал и хитрые, коварные приемы Бене Гессерит. Он был ловок и гибок. И, кажется, сейчас он спокоен и собран.

«Но ему же всего пятнадцать, и он без щита. Нет, я должна остановить это! Должен же быть какой-то способ…»

Она подняла глаза и встретила пристальный взгляд Стилгара.

– Ты не можешь тут ничего сделать, – тихо сказал он. – Ты должна молчать.

Она прикрыла рот рукой, а в голове ее бежали мысли: «Я посеяла страх в разуме Джамиса. Он замедлит его реакцию… как я надеюсь. О, если бы я могла молиться – молиться по-настоящему!..»

Пауль тоже вошел в круг. На нем были только фехтовальные шорты-трико, которые он носил под дистикомбом. Он тоже сжимал в правой руке крис, но стоял на камне, присыпанном песком, босиком. Айдахо не раз предупреждал его: «Если не уверен в поверхности под ногами – лучше бейся босым». Кроме того, он продолжал обдумывать наставления Чани: «Джамис, парировав удар, слегка разворачивается направо вместе с ножом. Такая у него привычка, мы все это видели. И он будет метить в глаза, чтобы ударить в ту секунду, когда ты моргнешь. И еще: он умеет биться обеими руками, так что будь настороже – он в любой момент может поменять руку».

Но сильнее всего ощущал он свою подготовку и развитую до почти инстинктивного уровня реакцию, которые вбивали в него день за днем и час за часом в фехтовальном зале.

Вспомнил он и слова Халлека: «Хороший мастер ножа думает об острие, лезвии и гарде одновременно. Острием можно также и резать, лезвием – колоть, а гардой можно захватить клинок противника».

Пауль посмотрел на крис. Гарды нет, только тонкое кольцо, охватывающее рукоять перед лезвием и защищающее руку своими приподнятыми краями. А кроме того, он сообразил, что не знает прочности клинка на излом и можно ли вообще его сломать…

Джамис медленно, боком пошел вправо по своему краю круга.

Пауль пригнулся, подумал, что щита нет, а он привык биться окруженный его полем, поэтому приучен защищаться с максимальной быстротой, а вот атаковать – с рассчитанным замедлением, позволяющим проникнуть сквозь щит противника. Сколько ни учили его, что нельзя зависеть от щита, бездумно задерживающего скорость атаки, – а все-таки эта зависимость стала частью его.

Джамис выкрикнул ритуальный вызов:

– Да треснет твой нож и расколется!

Ага, значит, нож можно сломать, подумал Пауль.

Он напомнил себе, что хотя Джамис и без щита, но, поскольку его и не учили бою со щитом, не было и соответствующих ограничений…

Пауль посмотрел на противника. Тело Джамиса походило на иссохший скелет, обтянутый узловатыми веревками. В свете плавающих ламп его крис сверкал желтовато-молочными бликами.

Страх неожиданно пронзил Пауля, он увидел себя: одинокий и голый, в тусклом желтом свете, в круге людей… Дар предвидения открывал ему бессчетные пути, указывал самые вероятные из них и решения, ведущие к ним. Но это было реальное сейчас – и бесконечное количество ничтожных как будто бы неудач могло привести к его гибели.

Здесь все что угодно могло повлиять на будущее. Например, кто-нибудь из зрителей кашлянет и отвлечет внимание. Мигнет светильник – и обманет метнувшаяся тень.

«Я боюсь», – признался себе Пауль.

И он осторожно шел по кругу, оставаясь напротив Джамиса, безмолвно твердя литанию Бене Гессерит против страха: «…страх убивает разум…» Литания была как холодный душ. Мышцы расслабились и пришли в настоящую готовность.