Миг бесконечности. Том 2 - Батракова Наталья Николаевна. Страница 83

Мобильник, к его удивлению, был отключен. Вернее, разряжен. По всей видимости, поутру он долго пытался разбудить хозяина и выработал весь заряд батареи.

Пришлось вставать, искать в чемодане зарядное устройство. Дождавшись загрузки, Вадим снова прилег и набрал домашний номер.

— Здравствуй, мама.

— Здравствуй, сыночек. Ты уже прилетел? Ну и слава Богу. А то я переволновалась: у нас такая пурга поднялась! Снег, ветер! Все думала, как же самолеты садиться будут? — скороговоркой выдала мать.

— Мама, я не прилетел. Я остался во Франкфурте.

— Ну вот, я так и знала, что погода нелетная, — расстроилась Нина Георгиевна. — А Кате ты сообщил, что рейс отменили? — заволновалась она и, не дожидаясь ответа, продолжила также скороговоркой: — Она вчера вечером заезжала, сразу после твоего звонка. Вид такой измученный, словно заболела. Ты бы поберег ее, Вадик.

— А что с ней, не сказала? — автоматически задал сын встречный вопрос.

— Не сказала. Я уж и так, и этак пыталась ее расспросить. Ну а после того, как газету прочитала, так вообще чуть сознание не потеряла.

— Какую газету?

— Ту, что ты вчера просил отыскать. Сто раз пожалела, что дала ей прочесть. Рассказала, что ты звонил и просил напомнить фамилию журналистки.

— …И как она отреагировала? — напрягся Вадим.

— Побледнела, бедняжка. Потому и говорю, поберег бы ты ее, Вадик. Девушка она впечатлительная, работа у нее нервная, вредная. А ей еще, — мать сделала недвусмысленную паузу, — детей рожать.

— Я не выбирал для нее работу, — буркнул он. — И вообще, по-моему, ты торопишь события.

— Ну, может, и тороплю, — согласилась Нина Георгиевна. — Только кто ж тебя поторопит, если не я? Наконец-то встретил женщину, которая тебе по душе, по сердцу. Разве я не вижу? Давно пора сделать предложение!

— Если ты помнишь, то официально она замужем, — стал раздражаться сын от столь явного напора. — Еще не известно, даст ли ей муж развод.

— Что значит «не даст», если она его не любит?.. Вадик, мне не нравится твое настроение.

— Мне оно тоже не нравится… К счастью или к сожалению, но ты пока многого не знаешь. Так что, пожалуйста, давай без подобных разговоров.

— Чего это я не знаю? — насторожилась мать. — Что-то случилось? Ты что-то от меня скрываешь? Вы поссорились?

— Никто ни с кем не ссорился.

— Тогда в чем причина? Не понимаю… — растерялась Нина Георгиевна. — Катя вчера была сама не своя, ты так нервно реагируешь. Ты ей хотя бы позвонил, что не прилетишь? Хочешь, я позвоню.

— Мама, я тебя прошу, не учи меня! И уж тем более не звони Кате! — разозлился Вадим.

— Но ведь это как-то не по-мужски получается, — предприняла мать очередную попытку образумить сына. — Если появилась проблема, ей надо идти навстречу, нельзя от нее прятаться. Тебя так отец учил.

— Вот именно! Отец! И я сам буду решать, что по-мужски, а что нет!

— Но, Вадик… Так нельзя… — забормотала женщина.

За все годы в подобном тоне он разговаривал с ней только раз. Много лет назад, когда они с отцом восстали против его отношений с женщиной.

— Можно. Иногда — даже нужно, — жестко ответил тот. — И на этом закончим… Да, забыл спросить, — сменил он тон, дав понять, что возврата к прежней теме быть не может. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — односложно ответила Нина Георгиевна, которая все еще никак не могла прийти в себя.

— Вот и замечательно. Я тебе еще позвоню, — и он быстро отключился.

— …Хорошо… — опустив трубку, машинально повторила Нина Георгиевна и добавила: — Хорошо чувствовала… Ох, надо Гале звонить! Может, она что знает? Может, что заметила? — ухватилась она за спасительную мысль и, нащупав на полке очки, принялась нервно набирать номер. — Ох, глупые, глупые, что же они делают?..

Поговорив с матерью, Вадим отыскал в меню мобильника номер Кати и долго смотрел на дисплей. Так и не решившись нажать кнопку вызова, он положил телефон на тумбочку, присел на край кровати, закрыл глаза, потер пальцами виски, в которых после разговора на повышенных тонах что-то ритмично и надрывно пульсировало.

Судя по всему, до окончательного отрезвления организму было еще далеко. Хорошо хоть не мутит, качественный виски попался. В остальном ничего не изменилось: все та же тупая боль во всем теле. На душе — мерзко, грязно и… пусто. Ничего, кроме хаотичных обрывков мыслей, также переживающих похмелье.

«Надо принять душ, — зацепился он за одну из них, показавшуюся спасительной. — Побриться, переодеться, спуститься в ресторан и поесть. Но сначала заварить чай покрепче. И сахару побольше. Проверенный метод, должно помочь».

Заставив себя подняться, Вадим достал из холодильника бутылку воды, налил в чайник, щелкнул тумблером и, дожидаясь, пока закипит, подошел к окну. Открывшийся вид на город полностью совпадал с его настроением. Капли на стекле, серое небо, вязкая, низкая облачность, размывшая улицы и проспекты, поглотившая верхушки небоскребов.

Щелкнул тумблер. Залив кипятком два пакетика черного чая, Вадим поднял с пола джинсы, джемпер, разгладил их руками и аккуратно повесил на спинку кресла. Прихватил гигиенические принадлежности и поплелся в душ.

«Работа у нее вредная, — стоя под тугими струями, вспоминал он слова матери. — Еще какая! Особенно для окружающих… А ведь знала, не могла не знать, кто я такой! — вдруг осенило его. — Пускай даже поначалу не догадывалась, но после знакомства с мамой, после ее рассказов об отце не могла не понять, с какой семьей имеет дело! Зачем же тогда продолжала делать вид, что ничего не помнит?! И ведь, самое главное, это ее нисколько не тяготило, уж я бы заметил! Неужели думала, что никто не свяжет ту историю с сегодняшним днем? Вот оно, женское коварство!.. Почему я снова встретил не ту женщину? И почему именно она запала мне в душу? Потому что так долго ее искал? Но ведь, если честно, я давно отказался от этой идеи. Старался даже не вспоминать. А желание взяло и материализовалось! Но ведь так не бывает! Это, в конце концов, жестоко! — он крепко сжал кулаки. — Не хочу ее видеть, слышать, знать!.. Однажды я уже через это прошел. Надо взять себя в руки. Переключиться. Рвануть после похорон одному в горы, выбить из себя всю дурь одним махом… Как она могла?» — отбросив голову, Вадим подставил лицо струям.

Нестерпимая боль терзала душу, горло сдавливал ком обиды. Крепко, до рези, сомкнув веки, в последний момент он все же переборол себя и не дал волю готовым вот-вот появиться слезам.

«Я в принципе не против слез. С точки зрения медицины, они даже полезны, — снова вспомнились ему слова Флемакса. — Сентиментальность, если в меру, тоже не порок. Но раскисать в минуту, когда надо собраться и держать свои эмоции в узде, — это не по-мужски. Это называется малодушие. Нужно учиться принимать удары судьбы. Только так можно победить».

…Если бы не Саня с Андреем, его, скорее всего, давно уже не было бы на белом свете. И он хорошо помнил день, едва не ставший последним в его жизни.

Утром за ним заехали Заяц с Клюевым и отвезли на встречу со следователем, который объявил, что обвинения с него сняты.

Затем Вадим забрал из больницы мать, привез ее домой, попросил друзей подкинуть его к кладбищу и оставить одного.

Холодное ноябрьское солнце и ледяной ветер моментально высушивали скупые мужские слезы. Он долго разговаривал с отцом. Вслух просил прощения, каялся, что не слушал советов, дал обещание отомстить недругам, разыскать автора статьи и наполнить его жизнь такими же мучениями, через которые пришлось пройти Ладышевым. Вроде даже полегчало.

Но было еще одно дело, которое не давало покоя. Лера. Встреча с ней стала навязчивой идеей. Несмотря ни на что… он готов был ее простить.

«Испугалась. Женщина, на руках маленький ребенок», — оправдывал ее в душе Вадим, сидя вечерами над бутылкой.

После выхода из СИЗО он неожиданно для всех запил. Мать тогда впервые попала в больницу с высоким давлением, в квартире на Пулихова оставался тосковавший по умершему хозяину Гранд, и Вадим вынужден был туда переселиться. Пес почти все время лежал на коврике у входа в профессорский кабинет, а он, не включая света, сидел на кухне или впадал в пьяное забытье на кровати.