Север и Юг - Гаскелл Элизабет. Страница 24

Глава XII

Утренние визиты

Мистеру Торнтону пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить мать нанести ответный визит Хейлам. Она не часто соблюдала светские формальности, а когда ей приходилось это делать, она выполняла свои обязанности, скрепя сердце. Ее сын подарил ей коляску, но она запретила ему держать лошадей. И они нанимали лошадей лишь для торжественных случаев, когда миссис Торнтон выходила в свет. Не далее, как две недели назад, она наняла лошадей на три дня и отдала визиты всем своим знакомым, и теперь могла спокойно сидеть в своем кресле, ожидая, когда те, в свою очередь, придут к ней в дом. Крэмптон находился слишком далеко, чтобы идти туда пешком. И миссис Торнтон несколько раз переспрашивала сына, в самом ли деле он желает, чтобы она потратилась на кэб и съездила к этим Хейлам. Она была бы рада, если бы без этого можно было обойтись. Миссис Торнтон заявила, что «нет смысла поддерживать близкие отношения со всеми учителями Милтона; это все равно, как если бы ты захотел, чтобы я навестила жену учителя танцев Фанни!»

? Я бы так и поступил, мама, если бы у мистера Мейсона и его жены было так же мало друзей, как у Хейлов в этом незнакомом для них месте.

? Ну, полно, полно! Я поеду к ним завтра. Я хочу только, чтобы ты точно понимал, чего хочешь.

? Если ты поедешь завтра, я закажу лошадей.

? Чепуха, Джон. Можно подумать, ты сделан из денег.

? Нет, еще не совсем. Но с лошадьми я уже все решил. Последний раз, когда ты выезжала в кэбе, ты приехала домой с головной болью от тряски.

? Смею сказать, что я никогда не жаловалась на это.

? Нет, моя мать никогда не жалуется, ? сказал он с гордостью. ? Вот поэтому мне стоит больше присматривать за тобой. И раз Фанни теперь здесь, — небольшая поездка пойдет ей на пользу.

? Она сделана из другого теста, Джон. Она не вынесет этого.

Сказав это, миссис Торнтон замолчала. Ей не хотелось долго распространяться на эту тему. Она испытывала невольное презрение к слабости, а Фанни обладала слабым характером в отличие от матери и брата. Миссис Торнтон не была женщиной, склонной к излишним рассуждениям, ее здравый смысл и твердость не позволяли ей вести долгие споры даже с самой собой. Она интуитивно чувствовала, что ничто не сможет укрепить характер Фанни, ничто не сможет научить ее терпеливо сносить неприятности или смело встречать трудности. И хотя миссис Торнтон с болью признала недостатки дочери, она относилась к ней со своего рода жалостливой нежностью. Так обычно матери относятся к слабым и больным детям. Человек посторонний или невнимательный мог бы предположить, что миссис Торнтон с большей любовью относится к Фанни, чем к Джону. Но он бы глубоко ошибся. Та открытость и даже некоторая бесцеремонность, с которой мать и сын высказывали друг другу все, что было у них на душе, указывала на доверительные отношения между ними. А неловкая доброта миссис Торнтон по отношению к дочери, стыд, с которым она скрывала недостаток всех лучших качеств в своем ребенке, сама обладая ими и высоко ценя их в других, ? этот стыд выдавал отсутствие прочной привязанности. Она никогда не называла своего сына иначе, чем Джон; «милая», «дорогая» и тому подобные слова были предназначены для Фанни. Но сердце матери благодарило Бога за сына день и ночь, она гордилась им.

? Фанни, дорогая, сегодня я собираюсь заложить лошадей в коляску, чтобы поехать и навестить этих Хейлов. Почему бы тебе не поехать со мной и не повидать няню? Это по пути, она всегда рада видеть тебя. Ты можешь побыть там, пока я буду у миссис Хейл.

? О! Мама, это так далеко, а я так устала.

? От чего? ? спросила миссис Торнтон, слегка нахмурив брови.

? Я не знаю, погода, наверно. Она такая расслабляющая. Не могла бы ты привезти няню сюда, мама? Коляска доставит ее сюда, и она сможет провести остаток дня здесь; я знаю, это ей понравится.

Миссис Торнтон не ответила, но положила свое шитье на стол и, казалось, задумалась.

? Но ей придется возвращаться домой поздно, ? заметила она, наконец.

? О, я найму кэб. Я ни в коем случае не позволю ей идти домой пешком.

В этот момент в комнату зашел мистер Торнтон, чтобы попрощаться с матерью перед тем, как отправиться на фабрику.

? Мама! Я зашел только сказать, что если у тебя на примете есть какая-нибудь девушка, которая могла бы ухаживать за больной миссис Хейл, то скажи ей об этом.

? Если что-то узнаю, то скажу. Но я сама никогда не болела, поэтому не знаю капризов больных.

? Ну, у тебя же есть Фанни, а она редко чувствует себя здоровой. Возможно, она сможет что-нибудь предложить, не так ли, Фан?

? Я не всегда чувствую недомогание, ? обиделась Фанни. ? И я не собираюсь ехать с мамой. У меня сегодня болит голова, и я никуда не поеду.

Мистер Торнтон выглядел недовольным. Взгляд матери был прикован к шитью, над которым она усердно трудилась.

? Фанни! Я хочу, чтобы ты поехала, ? сказал он властно. ? Это пойдет тебе на пользу. Ты обяжешь меня, если поедешь без лишних разговоров.

Сказав это, он быстро вышел из комнаты.

Если бы он остался чуть дольше, Фанни, наверное, расплакалась бы из-за его командного тона, даже просто из-за его слов «ты обяжешь меня». Но все было уже сказано. И она лишь проворчала, поджав губы:

? Джон всегда говорит, будто я притворяюсь больной, но я никогда не притворяюсь. Кто эти Хейлы, из-за которых он так суетится?

? Фанни, не говори так о своем брате. У него есть на это причины, иначе он не настаивал бы на этом визите. Поторапливайся и приведи себя в порядок.

Но маленькая перебранка между сыном и дочерью не заставила миссис Торнтон относиться более благожелательно к «этим Хейлам». Ее ревнивое сердце повторило вопрос дочери: «Кто они такие, что он так беспокоится о том, чтобы мы уделили им внимание?» ? этот вопрос постоянно вертелся у нее в голове, как назойливый припев к песне. Фанни же скоро забыла свои обиды, отдавшись всецело созерцанию своей новой шляпки в зеркале.

Миссис Торнтон была женщиной нелюдимой и застенчивой. Только в последние годы у нее появилось достаточно свободного времени, чтобы выходить в общество. И это общество ей не нравилось. Званые обеды и обсуждение званых обедов у других людей вполне удовлетворяли ее. Но эти выходы в свет, чтобы завязать знакомства с незнакомцами, были совсем другим делом. Она чувствовала себя неловко и оттого выглядела особенно суровой и грозной, входя в маленькую гостиную Хейлов.

Маргарет вышивала на небольшом кусочке батиста узор на одежду для будущего малыша Эдит. «Пустая, бесполезная работа», ? заметила про себя миссис Торнтон. Ей больше понравилось двойное вязание миссис Хейл: оно было более практичным. Комната была заполнена безделушками, так что уборка здесь занимала много времени, а время у людей ограниченного достатка измерялось деньгами.

Миссис Торнтон сделала все эти замечания про себя, пока произносила обычные банальности, которые говорит большинство людей, когда скрывают свои чувства. Миссис Хейл отвечала с усилием, ее мысли вертелись вокруг старинного кружева, украшавшего одежду миссис Торнтон. «Кружева, ? как она впоследствии заметила Диксон, ? старинные английские, их уже не делают лет семьдесят, и их уже не купить. Это, должно быть, фамильная ценность, доставшаяся ей от предков». Несомненно, владелица этих фамильных кружев была достойна чего-то большего, чем слабые попытки миссис Хейл угодить гостье и поддержать разговор. Маргарет, судорожно искавшая тему для разговора с Фанни, слышала, как ее мать и миссис Торнтон погрузились в бесконечное обсуждение нравов и пороков прислуги.

? Я полагаю, вы не любите музыку, ? сказала Фанни, ? я не вижу у вас пианино.

? Я люблю слушать хорошую музыку, но сама умею играть не слишком хорошо. А папа и мама не очень любят музыку. Поэтому мы продали наше старое пианино, когда приехали сюда.