Пространство мертвых дорог - Берроуз Уильям Сьюард. Страница 3
Ким собирает дрова для костра. На небо высыпают звезды. Вот ковш Большой Медведицы. Отец Кима показывает ему Бетельгейзе в ночном небе над Сент-Луисом… запах цветов в саду. Серое лицо отца па подушке.
Он извлекает обсидиановый наконечник, древко и лук из пустоты. Стоит убрать из картины руку и глаз, и ты их больше не увидишь… холодок… как все хрупко… дрожит и собирает дрова. Вот их уже не видно. Рабьи Боги на тверди небесной. Он вспоминает последние слова отца:
«Держись подальше от попов, сынок. Нет у них никаких ключей. Все, что они тебе могут дать, – это ключи от сральника, а не от Царствия Божия. А еще поклянись мне, что никогда не будешь носить жетон блюстителя порядка».
Старые игрушки, оловянные солдатики, покрытые ржавчиной, заполняющие пустоты в космосе.
Ржавые жестянки… глиняные черепки… ящики от патронов… наконечники стрел… шприц для подкожных впрыскиваний поблескивает на солнце.
Лошадь – это такая же часть Запада, как и ландшафт, но Ким так и не стал хорошим наездником. Сначала он пытался установить со своим конем телепатическую связь, но тот ненавидел хозяина и пытался убить его при первой возможности. Он вставал на дыбы, как только Ким оказывался в седле, или устремлялся галопом под дерево с низко висящими ветвями. Старые конские хитрости.
Он попытался обучить телепатии одного рыжевато-чалого коня при помощи тяжелого арапника и хитроумного электронного устройства, но Рыжик (так Ким окрестил скакуна) словно взбесился, и Ким поклялся, что никогда больше на шаг к лошадям не подойдет. Ему претили их истеричность, злобное упрямство и ужасные желтые зубы.
«Перестрелка перед салуном «Мертвый Осел», неподвижный полуденный зной, пыльные улицы, ведущие из ниоткуда в никуда, свинец, свистящий над полем боя, мой верный конек со мной рядом, и вдруг он ни с того ни сего лягает меня. Я падаю, переворачиваюсь и всаживаю скотине пулю между ребер. Конь визжит, как баба, плюется кровью, нули, летающие кругом, не могут попасть в меня из-за вставшего на дыбы коня, конь подставляется под пули, и мои противники палят в коня, давая мне возможность перестрелять их всех поодиночке, спокойно, уверенно, как по маслу. А без масла во времена револьверов с бойком нельзя было никак. Если не смазать пули, между стволом и цилиндром начинают проскакивать искры, все шесть патронов взорвутся разом, и конец твоей физиономии».
Поэтому он все больше пешком ходил и проходил по полсотни миль за день своей легкой походкой фокусника, да и сапоги у него были волшебные, на пружинах, а потом он брал лошадь, держал ее неделю или вроде того и отпускал. Ким намеревался уйти в горы Хемез и затаиться там на месяц… Но для этого ему нужно было взять с собой палатку и все такое, а на своем горбу это не унесешь…
В тех краях жили по большей части мексиканцы, а у Кима при себе были рекомендательные письма от Семейства…
Существуют верные приметы, указывающие на присутствие чужака в сельской местности. Некоторые из них положительного свойства, скажем, лай собак. Другие – отрицательного, например, лягушки смолкают.
Джо Мертвец научил Кима, как обходить эти затруднения. «Если хочешь что спрятать, напусти безразличия вокруг того места, где оно спрятано. Начни, скажем, с городской улицы. Не давай никому повода посмотреть на тебя, и никто тебя не заметит. Ты станешь как бы невидимкой. В городе, где каждая собака занята своими делами, это просто. Но в деревне тебе надо заморочить голову всяким тварям, которые словно нарочно созданы, чтобы тебя унюхать, увидеть и услышать и растрезвонить направо и налево о твоем появлении. Вот амулет кошачьей богини Бает. Его боятся и ненавидят все собаки в мире. Но сначала ты должен оживить его и заставить работать на себя».
Ким запер трех собак в отдаленной хижине в горах и добрался там до их собачьей сути. Ни одна из них не вынесла этой психической вивисекции. Ким сомневался, что на земле вообще существует тварь, которая в состоянии вынести встречу со своей сущностью. После этого Ким обрел способность сбивать собак с толку, притуплять их чутье, слух и зрение. И он научился настолько сливаться с местностью, что лягушки, птицы и кузнечики не замечали его.
Он добрался до желтой гравийной дороги никем не замеченный. По этой дороге он проследовал к лавке у моста… звук бегущей воды…
– Buenos dias, senor.
Ким стоял перед прилавком с конвертом в правой руке. Худой старик в серой фланелевой рубашке окинул его взглядом. Редко кому удавалось войти в его лавку незамеченным. Двое юношей на задворках постоянно следили за дорогой.
– Я принес вам весточку от дона Бернабе Хурадо. Ким вручил хозяину лавки конверт. Старик прочитал письмо.
– Добро пожаловать, мистер Холл. Меня зовут дон Линарес.
Он провел Кима через лавку в служебное помещение, откуда через раздвижную дверь они вышли в патио… фруктовые деревья… водяной насос… копошащиеся в пыли цыплята.
Старик предложил стул и обвел Кима оценивающим взглядом.
– Вы голодны?
Ким кивнул…
Huevos rancheros 9 с жареной фасолью, голубыми тортильями и кружкой кофе. Ким ел с изяществом голодного животного, словно прожорливый енот. Кот потерся о его ногу. Это был очаровательный беспородный котище – лилово-серый с зелеными глазами.
Ким восхищался ритуалом испанской беседы, во время которой положено говорить о чем угодно, но не о сути дела. Они поговорили о погоде, о решении железнодорожной компании построить вокзал в Лэйми вместо самого Санта-Фе. В основном они болтали об общих друзьях и знакомых. Дон Линарес время от времени сообщал ложные сведения: письмо могло быть поддельным, а сам Ким – самозванцем.
– Разве? Но ведь они уже поженились в июне!
– Ах да, конечно. Я, знаете ли, все время путаю даты.
Повисло молчание. Ким знал, что он прошел проверку. Что ж, если бы ему пришлось вновь родиться мексиканцем, он справился бы с этим достойно.
– Чем я могу вам служить? – спросил наконец старик.
– Мне нужен конь, кое-какие припасы и полная тайна. Сахар, соль, сало, чай, красный перец, солонина, мука, мешок лимонов… – Ким бросил взгляд на ружья… Вот оно – то, что он искал: дробовик 44-го калибра. Попадись стая индеек, и это ружье угостит их струей дроби шириной в три фута. Идеальное ружье, чтобы промышлять дичь себе на еду. А от змей вообще ничто другое не спасает. Ким заплатил золотом.
Котловина Хемез – это кратер потухшего вулкана, и выглядит он так, словно его выкопала рука великана. Через середину котловины протекает река, в которую вливается множество притоков, берущих начало от родников, поэтому в любом углу котловины есть питьевая вода. Некоторые ручьи всего в два фута шириной, но восьми футов глубиной, с крутыми берегами. В долине уйма лягушек, и в глубине темных медленно текущих вод болотистых ручьев плавают здоровенные желтые головастики.
Ким разбил лагерь на южном склоне, так чтобы деревья скрывали его палатку. Он насадил на крючок большого лилового земляного червяка и забросил снасть в тот из неподвижных узких ручьев, где приметил желтый сполох метнувшейся рыбины.
Он взял покрытую хрустящей корочкой жареную рыбу за хвост и голову и обгрыз мясо с костей, а потом запил лимонадом.
Сумерки, рыба прыгает в ручье, симфония лягушек. Ким заметил, что хором руководит одна здоровенная квакушка, и на ум ему пришли строки из «Исторического вечера» Рембо: «…рука маэстро заставляет звучать клавесины полей; кто-то в карты играет в глубинах пруда…» 10
8
Омар Хайям. «Рубайат».
9
Блюдо мексиканской кухни – яичница-глазунья с соусом чили на кукурузных лепешках.
10
Перевод М. Кудинова.