Право сильнейшего. Книга 2 (СИ) - Лисина Александра. Страница 35

"Конечно, привередничаешь, - согласился Лин, подслушивающий, как всегда, мои мысли. - Но я тебя понимаю. Иногда мне тоже хочется побыть одному, а продуваемая всеми ветрами палатка в центре огромного лагеря для этого явно не подходит".

Я молча кивнула, в который раз отметив, что он удивительно точно научился озвучивать мои ощущения.

Потом мы вместе изучили со всех сторон примеченную скалу, расположившуюся шагах в ста от последней палатки. Быстро огляделись по сторонам. Убедились, что мчаться нам наперерез с воплями: "Стойте! Куда же вы?!" или "Что же вы делаете?!" - никто не собирается. Дружно хмыкнули, порадовались суровым традициям скаронов. А потом, прицелившись, бодро взлетели наверх, намереваясь хотя бы какое-то время побыть одни.

Честно признаюсь, иногда мне просто необходимо остаться в одиночестве. Бывает такое настроение, когда никого, даже самых близких друзей, не хочется видеть. На время, конечно, но это время еще нужно выкроить. А мне в последние дни особенно не хватало тишины и покоя.

Лин прекрасно это чувствовал. Но, поскольку он для меня был даже ближе, чем друг или брат, поскольку я уже привыкла воспринимать его, как часть себя, то совсем не возражала против его присутствия. О чем он, разумеется, тоже знал и, как мне кажется, испытывал от этого понимания какую-то особенную, необъяснимую, но самую настоящую гордость.

Забравшись на самый верх, мы бок о бок уселись на краю скалы, свесили ноги вниз (ну, это я свесила, а он просто улегся рядом) и неподвижными взглядами уставились на медленно озаряющуюся солнечными лучами Степь.

Рассвет всегда красив, в каком бы мире он ни происходил и какие бы события этому ни предшествовали. Он бывает разным - золотым, розовым, даже кровавым. Но при этом неизменно привлекает взгляды той самой удивительной красотой, которая выдает истинное, ничем не замутненное совершенство. Которая каждый раз напоминает о том, как это было на заре времен. И ненавязчиво возвращает к мысли, что каждый день с первыми лучами солнца небо словно бы рождается заново. Точно так же, как и тогда, когда в едва созданный мир пришел Творец и громко повелел: "Да будет свет!"

Трудно сказать, почему меня всегда привлекал этот мимолетный миг, когда ночь неохотно уступает приближающемуся утру свои позиции, и небо внезапно освещается невидимым прожектором. Эти длинные золотистые стрелы, достающие, казалось бы, до другого края мира... пугливо прячущиеся от них тени... настойчиво наступающий свет, вырывающийся из-за горизонта целыми снопами... а потом кульминация этого великолепного спектакля, когда величественное, божественное, живительное солнце медленно и спокойно выплывает издалека, с каждым мгновением освещая все большие пространства, даря им свет, неся с собой жизнь, пробуждение и принося слабую надежду на то, что все будет хорошо. Ту самую надежду, от которой я опрометчиво отказалась и которой, как внезапно выяснилось, мне сейчас остро не хватало.

"Красиво, - зачарованно вздохнул Лин, неотрывно следя за разыгранным для нас двоих театром красок. - Аллар... как же это все-таки красиво!"

Я подтянула колени к груди, обхватила их руками и, не мигая, уставилась на краешек выглядывающего из-за горизонта золотого диска.

"Ты прав. Настоящая красота всегда такая - совершенная, дивная, невероятная... и почти незаметная, если ты не умеешь ее видеть в каждом дне, каждом движении и каждом простом событии, из которых складывается твоя жизнь. Я тоже об этом едва не забыла. Но сейчас сижу тут и думаю: нет, Лин, пожалуй, я никогда от этого не откажусь. И больше не буду заставлять себя от нее отворачиваться. Это делает меня ущербной. Лишает воли. Превращает в самую настоящую тень, несмотря на то, что внешне я еще живая. Когда все закончится, я обязательно постараюсь заново научиться ее видеть, Лин. Без этого, кажется, от меня будет мало проку".

"А почему не сегодня? - внимательно посмотрел он. - Зачем тянуть так долго?"

"Потому что сегодня я еще не готова вернуться, - прошептала я, неотрывно глядя на яркую полоску света на горизонте. - Сегодня у меня нет для этого сил. Но когда-нибудь они вернутся, Лин. Ничто не длится вечно. А со временем я научусь этому заново и когда-нибудь опять оживу".

Лин положил голову на мое плечо и низко склонился, тихонько дыша мне в шею. Могучий, необычный, но очень преданный друг, который, я знала, никогда меня не предаст. Он больше ничего не добавил, мой странный попутчик и удивительный ангел-хранитель. Просто прижался крепче и застыл, позволяя молча наслаждаться рассветом и одним своим присутствием давая понять, что даримые солнцем надежды отнюдь не беспочвенны. И что когда-нибудь... быть может, даже через несколько лет... со мной действительно все станет хорошо.

Странно, наверное, видеть такое проявление чувств от того, кто был рожден Тенью, и воспринимался абсолютным большинством населения этого мира, как жуткое создание ночи. Но мне все равно - Лин давно стал для меня чем-то гораздо большим, чем друг. Ближе, чем брат. Роднее и важнее, чем даже Тени. Он всегда меня поддерживал. Всегда неустанно берег. Держался рядом, даже когда это было невыносимо. И он все сделал для того, чтобы я была счастлива. Охотно принял, как свои, мои нехитрые радости. Разделил со мной боль. Терпеливо сносил все мои... порой - не самые умные и чистые... мысли. Он просто жил так, как умел. И просто, как умел, неусыпно стерег мой покой.

Казалось бы, чего необычного?

Но, боже мой, кто бы знал, как я ему за это благодарна!

Глава 10

Сидя на краю скалы и мерно болтая ногой, я тихонько мурлыкала себе под нос давно позабытую мелодию. Вполголоса, почти неслышно, но зато с невероятным чувством и с полным пониманием того, что именно и зачем я пою.

Так странно. Так необъяснимо и непонятно. Но почему-то хорошо... боже, кто бы знал, как мне сейчас было хорошо! Тихо, покойно, расслаблено. Пожалуй, давно со мной такого не было. Давно в душе не царило столько умиротворения. И давно уже ставшая привычной тоска посрамлено не уползала прочь так глубоко и надолго.

Не знаю уж, что на меня нашло, но слова чужого языка ложились на знакомый мотив плавно и легко, как никогда. Полностью отвечали моему внутреннему состоянию. Озвучивали его. Дополняли. Но, главное, мне никто не мешал это делать. Никто не шаркал за спиной сапогами, не ворчал, не скрипел и не намекал на то, что, дескать, у меня плохо получается. Один только Лин смирно лежал под боком. Такой же спокойный и умиротворенный, как и его ненормальная хозяйка. На первый взгляд, он даже дремал, изредка шевеля мохнатыми ушами, но мне почему-то казалось: слушает. Причем, очень внимательно, словно чужой язык был ему очень хорошо знаком.

Я улыбнулась и сменила мотив.

Гм. А вот теперь он встрепенулся и поднял голову, изучающе глядя на меня снизу верх. Так, словно бы действительно понял, о чем я пою. Но он прав - это о нем. О моем единственном ангеле-хранителе, которому я доверяю беречь свою израненную душу. Ведь только он понимает меня по-настоящему. Как ни странно, всегда понимает. И почему-то считает своим долгом не только разделять мою радость, но и боль принимать так, как если бы она была его собственной.