Война колдунов. Штурм цитадели - Рудазов Александр. Страница 26

Перед глазами мелькнула яркая вспышка, по скуле потекла вода. Шальная пуля. Защитный экран вокруг Йоганца не отталкивает их, а мгновенно меняет молекулярную структуру, обращая в безобидные водяные капли. На одежде уже осталось несколько мокрых пятен.

Огромный дэвкаци, с ревом замахнувшийся на Йоганца молотом, замер неподвижно. Гигант даже не успел ничего почувствовать, как обратился мраморной статуей. Весьма зрелищной, надо сказать.

Та же судьба постигла драгуна, попытавшегося зарубить колдуна на скаку. Лошадь истошно заржала, копыта ушли в почву под тяжестью медного всадника. Йоганц чуть улыбнулся – животине еще повезло, что он не выбрал свинец.

Трансформация одних веществ в другие – это его коронное умение, здесь Йоганцу Изменяющему равных нет. Почти мгновенно, почти без усилий. Даже не напрягаясь.

Очередной безумец, мчащийся со штыком наперевес… Йоганц лениво повел бровью… и резко отшатнулся. Вместо того, чтобы рассыпаться кучей песка, как рассчитывалось, солдат лишь запнулся, тупо пялясь на струящуюся меж пальцев фузею. На оружие чары подействовали, и на одежде кое-где образовались прорехи…

Но человек нисколько не пострадал.

– Циар гехастур [4]!… – в страхе дернулся Йоганц.

Эйнхерий! Ктулху Всеблагой, как же он мог забыть об этих проклятых мертвяках, недоступных колдовству?! Дядюшка Бестельглосуд же несколько раз повторил – без охраны не передвигаться, быть постоянно готовым к такой встрече!

Пистоль!… Пистоль с серебряной пулей!… Вот он, на поясе, специально для такого случая!… Эйнхерии – нежить, они боятся серебра!

Если бы еще только уметь пользоваться этим плебейским оружием…

Трясущаяся рука колдуна вскинула пистоль на уровень глаз. Палец неуверенно лег на спусковой крючок… но нажать уже не успел. Гренадер, оправившийся от шока, врезал Йоганцу Изменяющему просто кулаком.

Из глаз посыпались искры. Колдун повалился на спину, роняя пистоль. Дух вышибло мгновенно – словно лошадь копытом лягнула.

Эйнхерий сжал кулак покрепче и встал над поверженным противником. Если садануть со всей силы в кадык, горло превратится в кровавое месиво. Эти мертвые руки наделены нечеловеческой силищей…

Но он не успел. Едва гренадер замахнулся… как развалился на четыре части. Автомат, бесшумно подкативший сзади, нанес молниеносный удар руками-клинками, разрезав ходячего мертвеца крест-накрест от плеч к подмышкам.

Почти не кровоточащие куски по-прежнему шевелятся, глаза недоуменно моргают, руки пытаются ползти, туловище силится сесть… но что толку? В таком виде это уже не боец.

Литиевые цилиндрики, заменяющие автомату глаза, совершили полуобороты. Металлический солдат смерил бездыханного Йоганца пристальным взглядом, особенно внимательно рассматривая серый плащ. Комочек кремния, скрытый в титановом черепе, завибрировал от бешено клубящейся маны.

Биологический вид… человек.

Расовая принадлежность… серый.

Гражданский статус… колдун.

Уровень могущества… восьмой.

Дополнительная информация… один из Совета Двенадцати.

Приоритет защиты и повиновения… высший, уступает только Создателю Руорку.

Дальнейшие действия…

1. Отложить все прочие задачи.

2. Доставить человека в безопасное место.

3. Вызвать колдуна-медика.

4. Вернуться к отложенным задачам.

Боевые клинки разомкнулись, образовав подобие ножниц. Автомат насколько сумел бережно ухватил этими «ножницами» Йоганца и поволок прочь от сражающихся.

Мамонт-исполин с трубным ревом вломился в фузилерское каре, расшвыривая солдат хоботом. Громадные бивни, изогнутые почти кольцом, работают на манер таранов. В крошечных злых глазках горит яростный огонь. Шерсть – черная, угольно-черная шерсть – стоит дыбом, разве что не искрясь.

Вождь вождей Айюки зорко рассматривает окрестности, направляя Черную Шкуру в самую гущу схватки. Могучий зверь понимает хозяина без слов, по одному лишь прикосновению.

– Я думаю, мы здесь очень далеко от Ингара, – философски заметил Айюки. – Жарко в шубе уже стало совсем. Сильно жарко. Хорошо мне – я могу шубу снять. Не сниму, но могу снять ведь. Плохо тебе, Черная Шкура – твоя шуба на коже растет, сняться не может. Да, совсем тебе плохо.

Вокруг стало что-то слишком уж много серых людей. Кажется, на правом фланге их крепко теснят, вот они и жмутся сюда, к реке. Мелкая река совсем – мамонт вброд перейдет. А вот человек не перейдет, потонет.

Шибко хорошо, когда мамонт есть.

Серые наседают на дэвкаци. Эти волосатые великаны, сами похожие на двуногих мамонтов, бьются каждый поодиночке – в строю им несподручно. Когда богатырь-дэвкаци машет своей кувалдой весом в полтора центнера, соратники больше мешают. Только и гляди, как бы своего ненароком не задеть.

Другое дело – серые солдаты. Эти, наоборот, идут ровными колоннами, сражаются вместе, словно пальцы одной руки. Приучены держать идеальную линию – разбей ее, и сразу растеряются.

Одинокий серый – что отрубленное осьминожье щупальце. Подергивается, извивается, будто все еще живое, но вцепиться уже ни в кого не вцепится.

Бум-м-м!… Бум-м-м!… Тяжелые молоты-колотушки лупят по земле, отдаваясь гулким эхом. Хрясь!… Какой-то пикинер попал в пределы досягаемости, и стальная чушка превратила его в кровавое месиво. Рукояти молотов короткие, но словно живут собственной жизнью, буйно вращаясь в намозоленных ладонях дэвкаци.

Торир Дом кажется неуклюжим, неповоротливым – но он правая рука вождя и один из лучших бойцов клана. Пространство вокруг гиганта устлано трупами. Необъятное пузо колышется, прикрытое лишь дубленой кожей. Стальные кирасы – для маленьких хрупких людей. Не для сынов Огненной Горы.

Но Ториру приходится все тяжелее. Его уже не раз задевали и дырявили – очень уж крупная мишень. Нелегко быть таким большим, как Торир. Он ведь уже не так молод, как когда-то…

Вжик!… В могучий торс впилась очередная пуля. Проклятые свинцовые осы – так больно жалят… так больно… Сколько их уже таких в теле?… Десять?… Двадцать?… У Торира всегда было плохо с устным счетом.

– Торир… может еще… – пророкотал дэвкаци, размахиваясь в очередной раз.

Помутневший взгляд остановился на худощавой фигуре в фиолетовом плаще. Колдун… маленький колдун… Сейчас Торир его пришибет…

– Пли!… – гаркнул майор серых.

Мушкетный залп. Торир, окруженный со всех сторон, утробно загудел и покачнулся. Силы иссякли окончательно. Один из увесистых молотов выпал из пальцев, оставив глубокую вмятину в почве. Толстенные ножищи подкосились…

Нашпигованный пулями Торир Дом испустил дух. Сама земля вздрогнула и застонала, когда рухнул этот необъятный колосс.

Вождь вождей Айюки цокнул языком, погоняя Черную Шкуру. Здесь он повоевать уже не успел – надо двигаться дальше, а то все враги закончатся.

Мамонт шумно затрубил. И ему ответил другой рев – тоже трубный, но более мелодичный. Другой мамонт?…

Нет. Еще один дэвкаци. Крупный, широкоплечий, совершенно седой. А трубит он в витой медный рог. Созывает своих.

– За мной, все большие мамонты!… – пошарил в складках шубы Айюки.

На свет появилась кривая свистулька, вырезанная из моржового клыка. Вождь вождей приложил ее к губам, и сквозь шум битвы пробился еще один звук – пронзительный скрежещущий визг. Махуты, услышавшие его, потянули мамонтов за уши – на зов мудрого Айюки!

Седой дэвкаци обернулся на вопль свистульки. Он не сдвинулся с места, без страха взирая на громадного черного мамонта и коротышку в шубе, что его оседлал. Вождь Огненной Горы и вождь вождей Ингара встретились посреди поля боя.

– Пойди, Черная Шкура, пойди, пойди туда!… – кольнул огромное ухо крючком Айюки.

Крохотные глазки вмиг налились кровью. У мамонтов есть одно очень чувствительное место – уши. Даже легкий укол в эту часть тела причиняет толстокожим зверюгам сильную боль. И махуты Ингара пользуются этим при обучении мамонтят. Четвероногий великан безропотно повинуется крохотному человеку на голове – иначе ухо пронзит злая колючка.