Адская практика (Дело о неприкаянной душе) - Садов Сергей Александрович. Страница 4

— Эзергиль, сволочь ты этакая! Я ведь знаю, что это ты?! А ну выходи!

Щаз-з, побежал уже.

— Пользуешься тем, что я не очень силен в наваждении!

И кто в этом виноват? Я, что ли? Учиться надо, а не по кафе бегать. По части сбегания с уроков Ксефону равных не было. С другой стороны, он почему-то ходил в любимчиках нашего классного руководителя!

— Ну погоди, дождешься у меня.

Я создал свое подобие и заставил его на миг показаться из-за морока. Потом направил его к выходу.

— Ага, — злорадно прошептал Ксефон. — Ты и сам не такой уж ловкач, каким хочешь показаться.

Он осторожно стал красться за еле заметным облачком морока, за которым, по его мнению, скрывался я.

— Ну держись! — завопил он, бросаясь в атаку. Естественно, мой образ на его храбрый бросок никак не прореагировал. Ксефон же, пролетев сквозь него, впечатался носом в бюст Горуяна. — У-у-у-у!!!! — завыл он.

Я уже сдерживаться не мог и расхохотался. Морок, естественно, рассеялся. Ксефон с откровенной ненавистью уставился на меня. Однако хуже всего для него было то, что его позор видели еще несколько одноклассников. А значит, скрыть его не удастся. Эти свидетели сейчас и присоединились к моему смеху.

— Ловко тебя надули, Ксефон, — заметила Кленни, хихикая. — Говорили ведь тебе, учи наваждение.

Ксефон, что-то сердито бурча себе под нос, направился к двери класса, волоча за собой портфель и потирая красный и опухший нос.

— Ты бы к врачу сходил, — посочувствовал я ему. Вчерашний мой синяк был отомщен.

— А пошел ты… ангелочек! — рявкнул он.

Назвать какого-нибудь черта ангелом… это было страшное оскорбление. Я уже хотел было броситься в драку, но тут появился наш классный. Он оглядел всех нас с высоты своего гигантского роста, помахивая хвостом, украшенным элегантной кисточкой. Поправил очки.

— Так, — прокаркал он. — Эзергиль, опять ты хулиганишь?

— А что я? — праведно возмутился я. — Вы слышали, как он меня назвал?!

Собравшиеся вокруг одноклассники подтвердили мою правоту.

Учитель холодно оглядел всех. Вокруг мгновенно установилась тишина.

— С учетом одного твоего родственничка, — усмехнулся он, — в этом нет для тебя ничего оскорбительного.

Я насупился. Мой дядя, это мой дядя. А я, это я. Но спорить с учителем себе дороже.

— Да, господин Викентий.

Тот, кажется, даже был разочарован моей покладистостью. Еще бы, лишился такой возможности наказать неугодного ученика. Викеша, наш классный руководитель, почему-то невзлюбил меня с первого взгляда, хотя и поделать со мной ничего не мог — я был в пятерке лучших учеников школы, участвовал в нескольких олимпиадах и даже один раз взял второй приз. Поэтому директор школы приказал всем учителям помогать мне на занятиях в случае необходимости. Так что с этой стороны Викеша ничего не мог мне сделать — любое снижение моей успеваемости по его предмету немедленно вызывало разборку с директором. Тогда, с присущим всем чертям коварством, он, наоборот, стал завышать мне оценки, в надежде, что я расслаблюсь, перестану учить его предмет, получая пятерки на халяву. А вот фиг ему. Возможно, я немного и лентяй, но вовсе не дурак. Едва я понял план нашего классного, так сразу засел за занятия по его предмету с удвоенной энергией. А после каждого ответа я сам выставлял себе оценки, оценивая себя весьма критически. Поэтому по своей шкале я был твердый хорошист. Ну может еще небольшой плюсик наличествует. Зато классный журнал украшали пятерки с двумя, а иногда и с тремя плюсами. Понятно, что на самом деле учителя звали именно Викентий. Викеша — это я так называл его про себя.

— Так, ладно, концерт окончен! Все в класс. Вы помните, что сегодня последний день занятий? Значит, будете получать табели. В класс, дети, в класс.

Веселой гурьбой мы ввалились в класс и заняли свои места. Последним вошел Викентий. Он подошел к своему столу и раскрыл журнал.

— Итак, — заговорил он. — Вот и подошел к концу еще один учебный год. Пятьдесят лет назад семидесяти летними малышами вы вошли в этот класс. С тех пор вы многое узнали и многое поняли. Однако этот год важен в вашей жизни совершенно по другой причине. Этим летом вы впервые должны выполнить практические задания. Без отметки о прохождении этих занятий вы не будете переведены в следующий класс, и вам придется остаться на второй год. Что значит практика для чертей, объяснять не буду. Поэтому я с сожалением должен сообщить, что один из вас до сих пор не подал мне сведений о том, где он будет проходить практику.

Под прямо-таки ледяным взглядом учителя я поежился.

— И если этот кто-то в течение десяти минут так и не подаст заявку, то я вынужден буду поставить ему неуд.

Ну где же ты, дядя, чуть ли не взвыл я. В тот же миг на столе у классного руководителя материализовался какой-то свиток. Некоторое время он озадаченно разглядывал его.

— Прошу прощения, срочная почта, — пробормотал он. Взяв свиток, он некоторое время изучал его. — Ничего не понимаю, штамп министерства наказаний. — Викентий развернул свиток и углубился в чтение. Вот его лицо перекосилось, и он уставился на меня. — Эзергиль! — рявкнул он.

Я поспешно вскочил.

— Да, господин Викентий.

Учитель опять скривился.

— Это из министерства наказаний. Заявка на некоего ученика нашей школы Эзергиля для прохождения летней практики.

Спасибо тебе, дядя.

— И нечего ухмыляться! — совсем рассердился учитель. — Раз уж тебе, неизвестно по какой причине, выпала такая честь, то не посрами нас. Хотя чего тебя просить, ангелочек.

Класс замер. Я покраснел. Учитель подошел к столу и попытался опуститься на стул. Попытался потому, что в последний миг стул вдруг отодвинулся и господин Викентий опустился на пол.

— Эзергиль!!! — заорал он, вскакивая с пола под общий хохот класса.

— А-а? — Я отвлекся от изучения пейзажа за окном и недоуменно уставился на учителя честными глазами. Пусть докажет, что это я. Не будет же он наказывать весь класс?

Викентий тоже сообразил, что у него нет никаких шансов доказать мою вину.

— Сядь, — рявкнул он. Я поспешно опустился на место. — Итак, раз все определились, то я зачитаю список класса. Кого называю, тот подходит ко мне и расписывается в получении табеля.

Викентий опять попытался сесть за стол. Покосился на меня и остался стоять. Взял журнал. Я находился практически в конце списка и поэтому со скучающим видом смотрел, как одноклассники подходят к учителю, расписываются в ведомости. Девочки потом делали реверанс, мальчики легкий поклон учителю и возвращались на место.

— Ксефон, — возвестил Викентий. — Ксефон, ты проходишь практику у меня. Задание получишь позже. Задержись после занятий.

Конечно, кто бы сомневался. Разве Викентий позволит своему любимчику не сдать практику? А такой шанс достаточно велик, если он будет проходить ее где-то на стороне.

Ксефон, услышав, что ему придется после занятий задерживаться в школе, скривился. Болван даже не понял, что для него это к лучшему.

— Эзергиль, — наконец услышал я свое имя. Я поспешно подошел к столу учителя. Расписался в ведомости. Викентий сверился со свитком. — Тебе сегодня надлежит явиться к четырем часам в главное здание министерства. Центральный вход. Вот пропуск.

Я молча принял пропуск и вернулся на свое место. Аккуратно сел. В последний миг стул попытался вынырнуть из-под меня, но я был настороже. Стул только дернулся, но остался на месте. А вот я в учителе разочаровался — повторять ту же шутку, что провернул ученик… фи. В этом нет стиля. Он мог бы придумать что-нибудь получше. Я сделал вид, что ничего не заметил. Викентий покраснел.

— Занятия окончены, — возвестил он и выскочил из класса.

Тут же все зашумели. Меня обступили со всех сторон. Посыпались вопросы.

— Счастливчик, — шумели вокруг.

— Эзергиль, признавайся, как тебе удалось заполучить это славное местечко для практики? В самом министерстве наказаний!

— Да, повезло. А чем ты будешь там заниматься? Сортировкой грешников? Вряд ли. Работа ответственная. Там надо взвесить вину каждого и назначить соответствующее наказание.