Зумана (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde". Страница 87

Беглецы беглецами, а вот вытащить из каморки матушку Луту оказалось едва ли не сложнее, чем снять графа со склона утеса. Бедная кормилица натерпелась страху… она решилась отомкнуть засов, только когда на дверь обрушил свой кулак сам король. Услышав, что в случае гибели голодного наследника она будет сначала полуповешена, потом полуутоплена и наконец четвертована, матушка Лута таки нашла в себе силы перебороть боязнь.

Оглядевшись и поняв, что перед ней в самом деле стоит король Закатного Края, кормилица бухнулась перед ним на колени и в восторженном благоговении начала нести обычную верноподданническую чушь.

— Да встаньте вы, — поморщился Руальд. — Вас не за этим искали.

Когда кормилица увидела почти бесчувственного Фарра, она коротко охнула и поспешно распустила завязки лифа на своей пышной — хоть на целую тройню — груди. Приложив к ней дитя, сокрушенно запричитала, сетуя на людскую жестокость. Матушке уже было все равно, чьим сыном оказался вверенный ей младенец — главное, что он пришел в себя и потянулся к молоку.

Элея в это время зашла в каморку — отыскать и свою служанку. Не следовало оставлять ее одну в этом полуразрушенном замке, откуда уже разбежались все его немногочисленные слуги.

— Молчунья?.. — ласково позвала она девушку. — Ну хватит бояться. Все плохое давно кончилось. — Выходи, — она нашла служанку под кроватью, где та, зажмурившись, вздрагивала и беззвучно шевелила губами. Когда Элея почти насильно вытащила девушку из ее убежища, та несколько мгновений, вздрагивая, таращилась на дверь, в проеме которой была видна матушка Лута с Фарром, а потом вдруг рухнула на колени, обхватила ноги Элеи и разрыдалась. Плакала она совсем, как обычные люди, и это было так неожиданно, так странно, что принцесса растерялась и сама тихонько опустилась рядом с бедной немой девушкой.

— Ну перестань… — прошептала она, гладя ее по голове. — Глупышка…

Добрые слова сделали свое дело — понемногу Молчунья успокоилась. Однако к этому моменту Патрик уже успел потерять Элею. Он возник на пороге комнатушки взволнованный и полный тревоги, но увидев свою пропажу, сразу вздохнул с облегчением.

— Что же ты ушла, ничего не сказала? — мягко упрекнул он Элею. — Это не Брингалин…

— Да я рядом совсем, — попробовала возмутиться она, но почти сразу поняла — не время это и не место для того, чтобы оттачивать повадки волчицы — ведь он в самом деле волновался… Милый, добрый Патрик…

Шут ободряюще улыбнулся Молчунье, а потом обернулся к Элее и тихо сказал:

— Идем, покажу тебе что-то… — он взял ее за руку и повел в башню, но не к той комнате, где сидел, запершись, злокозненный граф, а выше. Поднявшись до конца лестницы, набросил на плечи Элее свой плащ и открыл дверь к обзорной площадке.

Вид оттуда и в самом деле был чудесный. Такой простор, такое бесконечное синее небо, на котором не осталось и следа вчерашней бури.

— Как красиво… — промолвила Элея. Пожалуй, ей и в самом деле было важно запомнить это безрадостное место таким… Запомнить, что здесь были не только боль да страх, но и рассвет… Солнечное ясное утро над снежно-белыми склонами гор.

— Это не все, — Патрик подошел к ней сзади и, чуть сдвинув растрепанную косу, нежно прикоснулся губами к шее. Боги… когда он делал так, мир мгновенно вспыхивал, а дыхание в груди у нее пресекалось. — Посмотри… — одной рукой шут обнял ее, а другой указал вдаль, туда, где горы раздавались в стороны, открывая взору широкую лесную равнину, прорезанную голубой лентой. — Смотри… лед на реке пошел, — он подождал, пока Элея разглядит это чудо природы, а потом развернул ее к себе лицом: — Это весна, моя милая. Весна пришла.

И поцеловал так крепко, что Элея вдруг совершенно отчетливо вспомнила, какая такая сомнительная тревога ходила по краю ее сознания вот уже не первую неделю…

Женские дни.

Они должны были случиться уже очень давно.

— Ваше Величество! — молодой статный парнишка в кольчуге с радостным поклоном подскочил к королю. — Мы вытащили их! Всех троих! Все живы! — солдатик аж сиял от гордости за себя и своих товарищей.

Руальд глубоко вздохнул и с особой неспешностью положил обратно на блюдо куриную ногу, которую со вкусом обгладывал мгновение назад. Элея тоже поставила на стол свой бокал с вином. Она понимала короля. Понимала его волнение, которое тот не желал показывать лишний раз. Хватило уже эмоций и бурных чувств. Эти преступники просто не заслуживали, чтобы вести о них встречали с радостью. Патрик, судя по всему, думал так же — нахмурился и пробормотал что-то подозрительно похожее на Кайзино ругательство. Сам шаман вообще сделал вид, что эти новости его не касаются. А так как обедали они вчетвером, то и разделить восторг молодого воина было некому. Он смущенно застыл с низко опущенной в поклоне головой и ждал распоряжений.

— Вы уже говорили с этими людьми? — спросил Руальд, промокнув губы салфеткой. — Узнали кто они такие?

— Никак нет, Ваше Величество! Ждем ваших повелений… — он странно замялся. — Один из пленников, граф… он носит маску. Генерал хотел ее сразу же снять, но потом они с капитаном решили, что вам это может не понравиться. Что вы сами захотите.

Руальд вздохнул.

— Что ж… Идем, — другой расторопный страж, выполняющий обязанности лакея, тут же отодвинул для короля громоздкое деревянное кресло.

Ни в какие темницы пленных отводить не стали — смысла в этом не было. Все равно крепость покидать не сегодня, так завтра. Всех троих просто связали и заперли в одной из комнат Дор-Виара, окна которой выходили на совершенно самоубийственный обрыв.

— Ну? — спросил Руальд, у генерала, который задумчиво прохаживался перед главной своей «добычей» — статным мужчиной с черными волосами и гордо поднятой головой. Даже теперь, опутанный веревками и усаженный на стул в центре комнаты, этот человек пытался вести себя так, словно был почетным гостем, господином среди холопов. — Что он говорит?

— А ничего не говорит, Ваше Величество, — Гиро презрительно плюнул в сторону Лока. Элея в это время рассматривала графа, стоя за спиной у короля. Лицо хозяина замка и в самом деле таила за собой изящная маска, закрывающая все до линии губ. Видно было, что ее делали на заказ, выверяя каждый изгиб, каждую линию. В остальном же граф мало чем отличался от любого другого столичного аристократа. Как и Домер он предпочитал модные наряды в кружевах и дорогие духи, запах которых пусть и едва уловимо, но все еще исходил от одежды. Впрочем, теперь некогда изысканный дублет больше походил на живописные лохмотья обитателей "Бешеной собаки" — местами он был порван, местами заляпан грязью, белейшее тонкое кружево манжет превратилось в серые ошметки.

Элея обернулась к Патрику, который хмурился рядом с ней, тревожный и натянутый, как струна.

— Те люди… — робко спросила она, — были в таких же масках, да?

Пат кивнул. В лице ни кровинки. Ох, сколько, должно быть, вопросов у него накопилось к этому приспешнику таинственных магов, сотворивших столько зла… Но, застывший в оцепенении, шут не проронил ни слова — только смотрел на врага и, похоже, видел куда больше, чем все остальные.

— Значит, молчит… — Руальд уперся ладонями в колени и несколько мгновений тоже пристально рассматривал своего врага, а потом, ни слова не говоря, сорвал с него личину.

И замер недвижим.

— О нет… Нет! — маска выпала из его руки и глухо ударилась о каменный пол. — Как ты мог, Тод…