Три войны - Сапегин Александр Павлович. Страница 108

— Сию минуту! — засуетились маги. Через минуту в воздухе разлилось серебристое свечение портала.

Перейдя на резервный КП, маршал, постояв пару минут возле развернутой иллюзии, оценил текущую обстановку и принялся раздавать поручения:

— Как только заработает поглотитель, заряжайте тубы грифонов капсульными железными бомбами с черным гномским порошком.

— Но гномский порошок вспыхивает от любой искры, его невозможно защитить от магии, — попытался возразить генерал Рувкуд, командующий грифоньими крыльями.

— Идиот! — тихо сказал глава Тайной канцелярии Дранг, появляясь из-за спины Олмара. — Магия будет блокирована поглотителем.

— Прошу прощения, — склонился в поклоне зардевшийся, аки красный помидор, генерал.

— Удар нанесете в центре вражеского фронта. — Маршал достал указку и указал на иллюзограмме место бомбардировки.

Отослав Рувкуда, он минут десять расписывал уточненные задачи остальным подчиненным, после чего вручил каждому по конверту с подробными инструкциями. Король все время тихо стоял в стороне и наблюдал за Олмаром. Лезть в управление войсками монарх не собирался, справедливо рассудив, что есть человек намного грамотнее и опытнее него, роль свадебного генерала Гила вполне устраивала. Бразды правления упряжью под названием армия старик держал крепко, и кони, величаемые генералами, слушались его беспрекословно. Никто из армейских чинуш не желал испытывать гнев человека, которому его величество доверяет безоговорочно. Если кто мог принести победу, то только этот суровый старик, никто больше, по мнению большинства экспертов, не мог сравниться с ним в стратегии и тактике, а главное — в опыте.

Поклонившись его величеству и отдав воинское приветствие маршалу, генералы покинули командный пункт, шатер опустел. Олмар до побеления костяшек пальцев рук сжал указку и тяжело оперся на столик с разложенными на нем картами; несколько молодых расторопных адъютантов, пожирая короля и главнокомандующего преданными взорами, ожидали распоряжений. На мгновение наступила тишина, и тут ее разрушил треск рассыпавшихся в пыль кристаллов, которые проецировали изображение.

— Поглотитель… заработал… — бросив указку на стол, хрипло сказал Олмар. — Близнецы всемогущие, не оставьте нас…

Его величество, кивнув маршалу, вышел из шатра. Минут десять Гил бездумно пялился на горизонт, что сливался с землей в серую полоску, скрывающую за собой Ортен. Чуда не случилось, драконы не прилетели…

Иланта. Тантра, окрестности Кионы. Пехотинец Дуч…

— Боишься?

Дуч бросил хмурый взгляд на Рада, старый ветеран с нашивками полусотника ободряюще хлопнул молодого парня по плечу, громко звякнули металлические наплечники.

— Боюсь, — не стал отпираться парень.

— Правильно, страх нормальное чувство, только мертвецы ничего не боятся. Держись рядом, слушай, что я говорю, и все будет хорошо.

Несколько усатых сослуживцев из прикомандированных к бывшему учебному полку ветеранов важно закивали. Дуч неуверенно улыбнулся и покрепче перехватил щит. Разговаривать приходилось на повышенных тонах — полк выдвигался на позицию и шум стоял нешуточный. Стучали друг о друга щиты и длинные копья, которые несли на плечах, скрипели и терлись о кольчуги плохо подогнанные наплечники, наручи, поножи, ремни и прочая амуниция. Полк Дуча был сформирован три месяца назад и состоял из деревенских парубков добровольнопринудительных добровольцев, которых собирали со всей округи. Вместе с Дучем в армию попали два десятка деревенских парней, десяток из которых оказался с бывшим подмастерьем кузнеца в одном полку, остальных раскидали по другим гарнизонам. Дучу повезло, он спокойно перенес чудовищные нагрузки первого месяца службы, изнуряющие тренировки молодому молотобойцу были что сулу тростниковая стрела. Могутный парень, отличавшийся богатырской статью, не растерял за накаченной мускулатурой гибкости. Его отец — бывший ветеран. К сорока годам он дослужился до сотника и осел после тяжелого ранения у приютившей его молоденькой вдовушки. Молодка впоследствии перешла в разряд жен и подарила ветерану нескольких детишек, которых он с десяти лет гонял и в хвост и в гриву. Причем он не делал разницы между сыновьями и дочкой. Одноногий ветеран бегал на своем костыле едва ли не быстрее, чем пацанва, а меч и копье в его руках превращались в нечто страшное и смертельно опасное, хотя сам он говорил, что ему ой как далеко до аристократов, не говоря уже о мастерах. Отец с пяти лет учил детей чтению и письму и сожалел, что никто из них не получил магического дара… Дуч нисколько не жалел, что не уродился магом, уже в десять лет он соображал, что на отцовскую ветеранскую пенсию на мага не выучишься. Пусть их семья считалась зажиточной — армейский пенсионер получал из казначейства по пятнадцать звондов в месяц, что считалось очень неплохими деньгами для крестьян и мастеровых, но этого было совершенно недостаточно для обучения в городе, поэтому мальчишка никогда не афишировал собственного дара. Однажды, возвращаясь после ночного, мальчишка завернул на кузню к гному Трольву и остался там надолго. Дуч с каким-то потусторонним восхищением следил за работой «светляка», а Трольв бросал на мальчишку хитрые взгляды. Гном разглядел в пацаненке то, что тот скрывал от отца, и, доверившись чутью, пригласил парня в помощники. Отец дал добро, но от тренировок не освободил. Так и повелось — с утра до полудня отец учил всех деревенских детей в выделенной общиной избе чтению, письму и счету, после обеда три часа занимался с ними на деревянных мечах, заставлял сбивать из грубо отесанных досок громоздкие щиты, после чего Дуч попадал в кузню Трольва. Гном учил парня работе с металлом и объяснял, как отпускать силу на волю, как напитывать ею то или иное изделие. Мастер никогда не ругался, аловолосый гном был образцом терпения, как-то он признался отцу, что отпрыск одноногого ветерана может стать лучшим кузнецом среди людей, до гномов ему не дотянуть, но…

Когда Дучу исполнилось семнадцать лет, Трольв в тайне от отца провел посвящение Горну, а на следующий день в деревню пришли королевские волонтеры…

Ни отец, ни гном не сказали ни слова супротив указующего жеста вальяжного франтоватого офицера, но Дуч заметил, как потускнели их глаза. В деревне давно муссировались слухи о войне… Перед самым отъездом Трольв подошел к телегам, на которых должны были ехать новобранцы, и преподнес парню длинный сверток. Когда бывший ученик развернул ткань, он застыл как истукан, с благоговением пожирая глазами настоящий меч из голубоватого металла. Франтоватого офицера так и перекосило от зависти, что такое богатство досталось деревенскому увальню, а не ему. Отец отдал сыну копье и кольчугу, хранившиеся в сундуке промасленные латы остались ждать младшего сына, так как старшему брату они были маловаты. Обняв мать, отца и наставника, Дуч запрыгнул на телегу, прекрасно понимая, что запряженная в транспортное средство кобылка увозит его на войну. Покидая отчий дом, он ни разу не оглянулся…

В учебном полку быстро подметили грамотного парня и назначили его десятником. Тренировки проводились каждый день — с утра до вечера, прерываясь на обед, ужин, семичасовой сон и еженедельные учения. Бывших деревенских парней учили строю, мечному и копейному бою. Молодых людей натаскивали на индивидуальные поединки и умение сражаться в строю, когда в толпе и сутолоке невозможно развернуться из-за большой скученности. Программа обучения была рассчитана на полгода, но необученных юнцов сдернули гораздо раньше — чтобы как-то выправить положение, командование разделило полк на две части и доукомплектовало его снятыми с южной границы ветеранами. Два дня марша через соосные порталы — и перед запыхавшимися людьми предстали стены Кионы, но в город никому попасть было не суждено, арии прибыли одновременно с южной армией…

— Стой! — неожиданно проорал Рад во все горло, десятники повторили приказ. — Разбиться на полусотни, разобрать копья. Боевым порядком ста-анови-и-ись! Держись рядом, — уже тихо, только для него, сказал Рад Дучу. Парень кивнул.