Три войны - Сапегин Александр Павлович. Страница 122
Разъяренный Керимов ворвался на территорию научного центра, но был задержан на пропускном пункте первого уровня. По неизвестным, а может известным, причинам его пропуск был аннулирован. Как ученый ни буянил, ни плевался ядом и ни махал пудовыми кулаками, правды он не добился. В Центре царила такая катавасия, что в ней сам черт ногу сломит. Припершиеся на расследование причин провала группы Стрижа московские штабные левретки усугубили ситуацию. По команде одного из «высоких» следователей ученого грубо выперли за охраняемую территорию, а затем арестовали. Санин попытался разрулить ситуацию, хотя на тот момент он еще не был восстановлен в должности, единственное, чего он смог добиться, было заключение Ильи Евгеньевича в охраняемом жилом боксе, а не на гауптвахте. Санин задействовал нужные связи, так как со всей ответственностью понимал, что грубые игры с ученым такого уровня чреваты тяжелыми последствиями, и лично встретился с Керимовым. Разговор получился тяжелым. Генерал ничего не отрицал, кроме автомобильной аварии, где упирал на сердечный приступ, ставший причиной смерти водителя микроавтобуса. Лучше дозированная правда, чем бесконтрольная ложь. Да, Андрея, или существо, похожее на него, переместили на Землю. Да, пришелец находится в закрытом медицинском боксе на минус седьмом уровне. Нет, до окончания карантина никого к нему не подпустят. Да, ему сейчас лучше быть под наблюдением врачей и биологов. Почему? Потому что врачи лучше разбираются в огнестрельных ранениях и их лечении. Кто стрелял в мальчика? Ну, знаете ли, Илья Евгеньевич, «мальчик» покрошил три десятка человек и даже не вспотел, естественно, военнослужащие вынуждены были открыть огонь на поражение. Что показывают анализы? Чертовщину! Ваш сын — не ваш сын. Керимов выслушал доводы генерала и молча положил на стол согнутый пополам альбомный лист с заявлением на увольнение по собственному желанию.
Московское командование установило жесткие сроки окончания монтажных работ, ведущихся круглосуточно, и пуска восстановленной установки в работу. По итогам захвата мага инспекторами от высоких эмпиреев был произведен разбор полетов, результатом которого стала отправка Стрижа на пингвиньи пастбища (руководство опального полковника быстро умыло руки и списало провал на подчиненного) и выделение дополнительных средств на продолжение исследований. «Больших людей» заинтересовал виновник бедлама и его паранормальные возможности, странные идеи витали в воздухе, а в Центре появилось множество биологов и врачей различного профиля. Со впавшего в кому иномирного гостя коллективно сдували пылинки, а также ежедневно откачивали литры жидкости на различные анализы.
Третий комплекс обзавелся дополнительными генераторами, изготовленными в Германии по новой, чего уж греха таить, сворованной в одном из миров технологии. Немцы выплатили неплохие денежки за патент чуда инженерной и конструкторской мысли и обещали построить в Екатеринбурге завод по производству двигателей и генераторов нового типа. Еще одной «ласточкой» реальной отдачи от работы секретного центра было возведение в Комсомольске-на-Амуре завода по производству микропроцессорной техники. Завод строили китайцы в счет строительства в Поднебесной нескольких порталов, должных связать азиатскую страну с ближайшим миром, богатым ресурсами и пахотными землями. То, что на тех землях за стадами копытных кочевали хищники размером с быка, да и леса кишели смертельными тварями, восточных соседей волновало мало. Возможно, партийное руководство заранее рассматривало животинок в роли очередных ингредиентов традиционной восточной медицины, кто знает? Заводские стены росли быстрее, чем инженеры и ученые Центра успевали переводить и приводить к земным стандартам технологию производства информационных кристаллов и голографических проекторов. Ничего сложного, но появление на рынке высокотехнологичной техники новейших гаджетов, опережающих последние достижения на пару десятков лет, должно было показать, что русские не лаптем щи хлебают.
Генерал продолжал мерно покачиваться и думать о чем-то своем. Полковник Ланцов перелистывал страницы мелованной бумаги и пытался систематизировать высказывания командира, но его выводы очень часто не совпадали с логическими умозаключениями Санина, тот обладал странным, извращенным мышлением, сопрягая то, что невозможно порой представить вместе, но… но в девяноста пяти случаях из ста оказывался прав. Постепенно беспокойство генерала перекинулось на подчиненного, полковник бросил хмурый взгляд на невозмутимое лицо старшего по званию товарища и нахмурил брови. Он бы многое отдал за одну возможность узнать, о чем тот думает, но магии не существует, хотя это перестало быть аксиомой. «Сын» Керимова наглядно доказал обратное, да так, что в некоторых местах до сих пор не желает работать микропроцессорная техника. Постепенно мысли полковника перескочили на седовласого молодого человека, о котором в настоящий момент также думал его коллега.
Мысли Санина никак не желали собираться в стройную логическую конструкцию, все, что касалось мальчишки, не поддавалось логическому объяснению. Генерал перестал изображать из себя маятник и застыл на месте, он вспоминал тяжелый разговор с отцом невольного путешественника по параллельным мирам и неустанно корил себя за то, что поддался напору ученого и обещал тому допуск в медицинский блок. Санину, хапнувшему от жизни лиха, во время разговора пришла отличная, как казалось на тот момент, идея. Чтобы удержать ученого рядом с собой и отчасти вернуть смытое в унитаз Стрижом расположение гениального физика, генерал предложил Илье Евгеньевичу роль сиделки при сыне, и чтобы график был круглосуточным, он осторожно намекнул о возможности присутствия в Центре матери или старшей сестры буйного юноши. За долгую карьеру в органах госбезопасности он привык подчинять свои действия строгим, сотни раз продуманным планам, строил несколько путей отходов и просчитывал варианты возможного развития событий, но иногда в холодном разуме отпетого логика просыпалась авантюрная жилка, заставлявшая ломать выверенные схемы и строить то или иное действие, надеясь на удачу. В тот злополучный день железобетонные умозаключения рассыпались от одной мысли, что провала Стрижа не случилось бы, если бы мальчишку в переходной камере встретил кто-нибудь из родственников. Подчиняясь мысленно-эмоциональному озарению, генерал предположил благоприятный исход, когда Керимов-младший выйдет из комы, а в том, что это произойдет, он нисколько не сомневался. Окончание исторической беседы прошло под диктовку старого кукловода от органов госбезопасности — Керимов-старший попался в импровизированную ловушку. Отец любил сына, наплевав на кровавое выступление отпрыска в третьем блоке, хм-м, теперь-то биологи разобрались, что причиной сжигающей ярости мальца был усыпляющий газ, который воздействовал на малого не так, как было запланировано. Кто бы знал, что идея, с блеском проведенная в жизнь, обернется целлюлитными ягодицами для инициатора гениальных мыслей. Старый пройдоха забыл о многочисленных углах земного шарика и о том, что инициатива бывает наказуема. Керимов, после освобождения из-под стражи и принесения цветастых извинений, дождался, когда Санина восстановят в должности, чтобы со старшей дочерью «прописаться» в медицинском блоке, душою разрываясь между Центром и третьей палатой травматологического отделения Первой городской больницы. Ученый и его дочь дневали и ночевали возле пуленепробиваемого, прозрачного с внешней стороны стекла, отгораживающего «палату» сына от такой же, но выделенной специально для заботливого родителя. Жена ученого не отходила от Ольги, которой посчастливилось не быть зажатой между кузовом микроавтобуса и сиденьем, заработав, таким образом, переломы ног, один из которых был открытым. Просто чудо, что девочка не умерла от потери крови…
Все было хорошо до момента осознания высоким начальством, ЧТО попало к ним в руки и какие это сулит перспективы. Вот тут-то инициатива генерала обернулась против него самого. Командование не оценило его действий. Оно поставило Санину в вину допуск к ценному «объекту» гражданских. Он слушал, кивал, но продолжал по-тихому саботировать приказы и идти против «генеральной политики партии». Генерал каждый день по нескольку раз получал отчеты о состоянии «объекта» и не мог не отметить возросшее количество всплесков мозговой активности коматозника, хотя комой это странное состояние назвать было сложно, что угодно, но не кома. Всплески, регистрируемые экранированными приборами, говорили о том, что «гость» мог очнуться в любую минуту. Старый фээсбэшник как никогда верил в свою интуицию, она же твердила ему не убирать из бокса родственников пацана. В итоге под него начали усиленно «копать», тут еще Керимов наотрез отказался войти в положение, навалившись на генерала всем авторитетом, который он имел среди ученой братии, — игнорировать подобное не представлялось возможным. Как тут не вспомнить россказни о «кровавой гэбне» и тридцатых годах. Пусть в современных байках сплошное вранье, но тогда работать было проще. Керимов остался в медблоке, а Санин почувствовал шатание пола под ногами, где-то внутри он соглашался и поддерживал ученого, но если малец не очнется в ближайший месяц, то генерала сместят. По-тихому это произойдет или по-громкому, но папашку попросят…