Пересмешник - Пехов Алексей Юрьевич. Страница 91

Я чувствовал глубокое разочарование, но докучал ему вопросами еще минут десять, прежде чем окончательно сдался. Он вновь принял Облик и, небывалый случай, отправился меня провожать, аргументировав это тем, что не желает, чтобы мы ошиблись дверью и вышли вместо улицы на площадь.

Бэсс терпеливо дожидалась нас в приемной с книжкой в руке, взятой с ближайшей полки. Дядя, который терпеть не может, когда без разрешения трогают его вещи, а особенно книги, на этот раз удивительным образом промолчал.

Старый Лис повел нас совсем иной дорогой, через светлые, чистые комнаты, в которых едва уловимо пахло свечами и в многочисленных цветочных горшках росло множество комнатных растений. На обеденном столе, придавленная по краям бронзовыми подсвечниками, лежала карта города. В нее были воткнуты алые булавки.

— Это что? — полюбопытствовал я.

Он проследил за моим взглядом, неловко улыбнулся:

— Деяния Ночного Мясника. Теория вероятностей тропаелл в действии. Отмечаю места, где произошли убийства, и пытаюсь угадать, где произойдет следующее. В клубе «Шесть четверок», который ты теперь так успешно игнорируешь, этим занимается большинство членов. Уже давно делаются крупные ставки.

Я поморщился. Как это похоже на наше высшее общество — играть на крови и считать, что их-то это никак не коснется.

Глава 22

КНЯЗЬ И НАЧАЛЬНИК

— Ты узнал все, что хотел? — спросила меня Бэсс, когда мы уже подходили к мосту через канал.

— Нет. К сожалению, нет.

— Жаль. И что теперь?

— Поедем домой.

Она кивнула и поинтересовалась:

— Тебя не напрягает, что я живу в твоем доме?

— Мне приятно, что ты моя гостья. — Я нисколько не кривил душой.

Мне досталась обворожительная улыбка, которую не портили даже острые зубки.

— Чаще всего я жила у Данте.

— Правда? — изумился я. — Раньше никогда там тебя не видел.

Она скорчила рожицу:

— Он не считал нужным нас знакомить. У меня там есть своя комната. И я снимаю квартиру на острове Легионеров. Как ты понимаешь, меня не слишком-то тянет возвращаться в Город-куда-не-войти-не-выйти.

Я лишь сочувственно цокнул языком. Жить в царстве Тьмы, по-иному это место и не назовешь, менее приятно, чем в цивилизованном городе.

— Ты часто туда возвращаешься?

Она нахмурила рыжие брови, поправила черные очки на носу:

— Не чаще одного раза в месяц. Просто отмечаюсь у властей, поливаю кактус, приношу некоторое количество вещей отсюда нуждающимся и почти сразу же ухожу. Ты бывал у нас?

— Да. И не единожды. У меня там были раньше… знакомые.

Бэсс поняла, что я не очень расположен общаться на эту тему, и с интересом изучила большую афишу, приклеенную на стену ближайшего здания. Ее текст гласил о скорой премьере новой пьесы Арчибальда.

Направляясь к трамвайной остановке, мы оказались на довольно оживленной улице Небес, кардинально отличающейся от той, что была в Темном уголке. Мимо нас прошли две прилично одетые чэры с зонтами, хотя ни дождя, ни тем более яркого солнца над Рапгаром не было.

Я поприветствован их, сняв шляпу, они вежливо кивнули и ожгли Бэсс презрительными и в то же время ошеломленными взглядами.

Девушка рассмеялась:

— Курицы не могут понять, что связывает такого чэра, как ты, с какой-то уличной девкой.

— Ты не выглядишь уличной левкой.

— Для тебя. Но не для дам из высшего света. Посмотри на меня. Прическа сделана не по правилам, никто из них не осмелится собрать волосы в два хвоста. А одежда? Моя юбка слишком вызывающа, потому что короче установленной нормы почти на две ладони. «У истинной леди не должно быть видно щиколоток», — язвительно процитировала она кого-то.

— Тебя это беспокоит?

— Меня?! Ну уж нет! Иначе бы я соответствовала нормам общества, которое никогда не пустит меня даже на порог. Носить в повседневной жизни этот ужасный корсаж, быть скованной им, словно сотней правил и законов? Брр! Я привыкла быть пластичной, подвижной и легкой. Мне далеко до консерватизма, порой встречающегося в вашей кастовой системе. Тиль. Рыжая Бэсс предпочитает свободу. Вот как эта кошка.

Уже почти минуту рядом с нами, не приближаясь, но и не удаляясь, бежала тощая серая кошка с ясными, чуть зеленоватыми глазами.

— Она — настоящая женщина нашего времени, — улыбнулась девушка, и я пожалел, что не вижу ее глаз за темными стеклами очков. — Свободна от условностей, правил и мужчин.

Девушка оглянулась, смотря вслед удаляющимся дамам:

— Знаешь, я, наверное, не права, но жалею их. Они потеряли легкость жизни. Нет. Не из-за корсажей, длинных юбок и сложных причесок. А из-за той дистанции, на которой им всегда приходится находиться от мужчин, сдерживая свое стремление быть настоящей женщиной.

Грохоча колесами, под песнь маленького народна, с удобством расположившегося на крыше, подполз массивный трамвай. Оказавшись внутри, мы расположились на втором этаже, и я спросил:

— В чем выражается твое стремление быть настоящей женщиной?

— Всего лишь оставаться самой собой, несмотря на ситуацию. Если любишь кого-то — люби и забудь об условностях, которые тебе пытаются навязать окружающие. Считаешь кого-то врагом? Борись с ним в открытую! Эти вечно каменно-вежливые лица, не меняющиеся никогда и ни за что, даже в постели, даже во сне, навевают лишь смертную скуку и жалость. Мы запираем разум и эмоции, и, поверь, не всегда это хорошо.

У нее были свои мысли на любой счет Возможно, спорные, но всегда интересные. Мы проболтали с Бэсс всю дорогу, и низшая, которая внезапно и к моему удивлению стала моим другом, на время заставила меня забыть о тех горестях и проблемах, что преследовали меня несколько последних недель.

Когда трамвай уже подъезжал к нашей остановке в Олле, мы заговорили о танцах.

— Даже здесь натыкаешься на множество правил, Тиль. Жестких условностей, которые сжали нас в крепкие тиски. Танцы разучиваются с самого детства. Одни и те же движения, повторяемые до бесконечности, одно и то же расстояние между партнерами. Мужчина не смеет прикоснуться к женщине, хотя хочет этого. Женщина не может обнять мужчину, хоть и мечтает об этом. Танцоры почти не смотрят друг другу в глаза, почти не касаются друг друга. Танцевать без перчаток — это уже вызов обществу и потеря репутации.

— Ну многие считают, что свои эмоции можно выражать и другими способами.

Она фыркнула:

— Просто эти многие боятся уравнять женщину в правах с собой. Дать ей волю мыслить, ощущать и быть ответственной за свою собственную судьбу. Вести в танце наравне с мужчиной. Поверь, мы это умеем делать не хуже вас.

Я улыбнулся, соглашаясь, и поддел ее:

— Что думает Данте обо всем этом?

— Смеется. Но чаще говорит, что я права. Рапгар похож на древнее чудовище. Неповоротливое и с трудом принимающее все новое. Уже полгода как в Жвилья появились эти новомодные танцы — лисий танец и быстрый шаг [37], но у нас они до сих пор считаются верхом неприличия за нарушение дистанции между мужчиной и женщиной. Максимум, что считается приличным, так это вальс, да и то столь консервативный, что хочется умереть.

— Любишь танцевать?

— Говорят, моя мать неплохо танцует. Наверное, мне передалось это от нее. Наша остановка?

— Да.

Мы вышли из трамвая и пешком прошли квартал до моего дома. Я с удивлением посмотрел на большую карету, запряженную четверткой лошадей, стоявшую у дороги напротив особняка.

— Ждешь гостей? — поинтересовалась Бэсс.

— Нет.

Крючконосый профиль чэры эр'Тавии виднелся в окне дома напротив. Старуха, в отличие от меня, точно знала, кто приехал.

Дверь распахнул взволнованный Бласетт:

— Чэр. К вам люди от… Князя.

— Надеюсь, они не скучают? — Я остался безучастен к новости.

— Они пьют чай.

— Чэра Алисия?

— Я рекомендовал ей не покидать своей комнаты, пока чужие в доме.