Сэр Троглодит - Башун Виталий Михайлович. Страница 7

— А-а, ясно. Значит, ты меня будешь защищать и охранять, как капитан Серджо.

— Предполагаю, что уважаемый Серджо — капитан службы охраны твоего папы?

— Да.

— Значит, на эти дни я твой капитан Серджо вместе со всей его службой.

Некоторое время мы шли молча. Верния собиралась с духом, чтобы задать важный вопрос. Наконец, решившись, спросила:

— Дит, а… там, откуда ты, женятся по любви?

Я усмехнулся. Слово «любовь» у меня не ассоциировалось с чем-то конкретным. Описание этого чувства я читал в книгах и сам переживал нечто похожее. Но не до такой степени, чтобы забыть про все на свете, в том числе и про долг перед кланом, да удрать в дальние края с девушкой на руках.

— Бывает и по любви. Но чаще старшины говорят, кому за кого идти. Если парню или девушке подходят несколько кандидатов, тогда можно и выбрать.

— И что, никто не спорит? Не отстаивает право на любовь?

— Бывает и такое, конечно. Парни, сменяясь со службы, иногда приезжают с девушками. Старшины тогда разрешают им пожить в поселке пару месяцев, после чего принимают решение, можно ли им жениться.

— А если нельзя?

— Тогда парень отвозит девушку обратно, и они расстаются.

— А как же любовь?

Я пожал плечами:

— А что любовь? Если придется выбирать между любовью и долгом перед кланом, семьей, людьми… что ты выберешь?

Девушка надолго задумалась.

— И все-все всегда-всегда выбирали долг?

— Не все и не всегда.

— А что с ними делали?

— В общем-то, ничего. Лишали знака клана и запрещали жить в поселке. Старшины расторгали с ним договор, и дальше он должен был жить сам как хочет.

— А что за договор?

— Дело в том, что воины нашего клана нанимаются обычно в службу охраны короля и высшего дворянства. Изредка в охрану богатых торговцев. Но все договоры обязательно заключаются с нашими старшинами, а не с каждым воином в отдельности. Это дает возможность сменять воинов на службе. Год или два воин служит. Потом год или два живет в поселке. Занимается семьей, тренировками, обучением молодежи. Потом снова служит, возможно, уже в другом месте. Старшины называют это ротацией, чтобы не терялась свежесть впечатлений. Но это не всегда. В специальных отрядах служат пять лет подряд. Тогда семья на весь этот срок переселяется по месту службы мужчины.

— И весь-весь поселок — одни воины? И все-все хотят служить?

— Подготовку проходят все, но служат не все. Если, к примеру, член клана — хороший кузнец, ткач, охотник или целитель, его могут даже не отпустить на службу. Хорошие мастера и нам нужны.

Верния немного помолчала, вздохнула и опять завела разговор о том, что явно тревожило ее больше всего:

— Неужели везде так? Выдают замуж не за кого хочешь, а за кого надо?

Я снова пожал плечами:

— Не знаю. Может, есть места, где только по любви… но я о них не знаю. А что? Твой жених — плохой человек? Или такой же «красавец», как я?

— Нет. Он обычный парень. Ну… судя по портрету и рассказам… Но это неправильно всё! Замуж надо выходить по любви! А я этого жениха даже никогда не видела вживую!

Мне вспомнилось, как я нечаянно подслушал один разговор в поселке. Отец вразумлял сына, оказавшегося примерно в такой же ситуации. Давно это было, а вспомнилось, будто только вчера произошло. По возрасту я до того отца, конечно, еще не дотягиваю, но говорить теперь стал, как он.

— Скажи, леди Верния, родители тебя любят?

— Да-а, очень.

— А ты их любишь?

Девушка не понимала, зачем я все это спрашиваю, удивлялась, но терпеливо отвечала:

— Да-а.

— Стала бы ты делать что-нибудь им во вред? Чтобы им было плохо?

— Конечно же нет, не стала бы! — Удивление девушки с каждым моим вопросом все возрастало и уже почти достигло максимума.

— Так почему ты думаешь, что твои родители станут так поступать с тобой?

— Но ведь в книгах пишут…

— Как ты считаешь, твои родители книг не читали и не знают, как правильно? — перебил я ее. — Ты мать свою просила рассказать, как она когда-то выходила замуж за твоего отца?

Девушка энергично замотала головой, на глазах заблестели слезы:

— Но ведь они любят друг друга!

— А ты уверена, что они полюбили друг друга еще до свадьбы, а не после?

— Я… я… я не знаю!

— Ну вот и слезы… Платок есть?

Верния кивнула и достала вышитый платочек, которому тут же нашлось применение.

— Так вот, я уверен, что твой жених — не противный мальчишка, как ты его назвала, а нормальный парень. Благородный граф. И он наверняка тебя полюбит…

— Правда? Ты так считаешь? — сквозь слезы улыбнулась девушка.

— Безусловно. Такую красавицу разве можно не полюбить?

Если я и кривил душой, то совсем чуть-чуть. Я действительно был уверен, что граф не отдаст свою дочь за какого-нибудь монстра. Хотя он мог и не знать всей правды о женихе.

После нашего содержательного разговора Верния молчала долго. До самого вечера. Когда поужинали запеченным тетеревом, подбитым мной по дороге, девушка заговорила снова:

— Дит… а ты сам что бы выбрал?

— Конечно же долг, — ответил я гордо и уверенно, хотя кольнуло сомнение: вдруг любовь — это такая болезнь, что противостоять ей очень сложно. Те, кто сделал выбор в пользу чувств, тоже ведь не слабыми воинами были.

— А когда мы придем в Вармок?

— Если будем двигаться с такой же скоростью, то через два дня. Все, давай спать. Будет холодно — залезай ко мне под бок. Не бойся, я детей не ем и не «ну это самое».

Девушка хихикнула и тоже стала укладываться. В сторонке.

Я спал охотничьим сном — то ли спал, то ли дремал, то ли медитировал, чутко отслеживая обстановку возле лагеря. Любую опасность я готов был встретить во всеоружии, но опасности в эту ночь предпочли гулять подальше от нашей стоянки. Под утро, когда надоело дрожать от холода, Верния осторожно подкатилась ко мне под бок, немного повозилась, пригрелась и благополучно заснула.

К середине следующего дня мы уже шагали по тракту. Пару раз за одну медную «косточку» леди удалось немного проехать на крестьянской телеге. Платить, разумеется, пришлось мне, так как денег у нее не было совсем.

Поздним вечером мы добрели до постоялого двора. Точнее, добрела леди. Я вполне нормально дошел и мог бы идти еще столько же.

Толстый хозяин с разбойничьей рожей, зевая, выдал нам ключ от комнаты и обещал прислать туда же то, что осталось от ужина. Кровать в номере была только одна, и Верния в растерянности остановилась, не зная, как быть.

— Ты ложись к стенке, — предложил я, — завернись в одеяло и спи спокойно. Можешь не раздеваться. Так даже будет лучше. Мне кажется, постель не очень чистая.

— А как же ты?

— Я лягу с краю и укроюсь плащом.

Не очень доверяя хозяину и его гостям, спал я, как в лесу. Настороже. Сам хозяин вряд ли будет грабить постояльцев, но несколько личностей, прикорнувших в обеденном зале под лавками, мне очень не понравились.

Когда на дворе была глухая ночь, чувство опасности подсказало мне вооружиться и ждать неприятностей. Я тихонько встал, вынул из ножен шпагу, неслышно подошел к двери и встал спиной к стене слева от засова. Лунный свет освещал дверь, и мне даже не пришлось переходить на ночное зрение. Вскоре внутренний, видимо, хорошо смазанный засов стал медленно и почти бесшумно сдвигаться. Две минуты — и он больше не запирал дверь. Створка без скрипа приоткрылась, и в проеме показалась голова незваного гостя. Не знаю, что на меня нашло, но вместо того, чтобы врезать кулаком между глаз, я оскалился, резко выглянул в проем и зарычал. В свете луны я увидел побелевшее лицо воришки и круглые от ужаса глаза. Посетитель шарахнулся от меня назад, налетел на подельников, и вся компания с грохотом ссыпалась по лестнице на первый этаж. Там с воплями, спотыкаясь в темноте о столы, скамьи и спящих гостей, они штурмом взяли входную дверь и удрали. Остаток ночи прошел спокойно. Разве что под утро примчался какой-то отряд. Люди быстро позавтракали, дали небольшой отдых лошадям и помчались дальше.