Командировка - Денисов Вадим Владимирович. Страница 19

Тихо. Прохладно. Влажно. Свет есть, но его мало. Мы замерли на черном круге панели переноса, словно две статуи. Неподвижные, таков был уговор, торопиться не надо — все сенсоры организма работают, как бешеные, собирая первые данные для настройки внутренней системы жизнеобеспечения.

Так, ребята, это не сарай, это дом.

Заброшенный дом с разобранной внутрянкой. Нежилой — похоже, здесь размещалось заведение или учреждение. На стенах — остатки паскудного вида современной облицовки, под которой проглядывает куда как более старая фактура кладки стен. Строение, скорее всего, двухэтажное — половина перекрытий отсутствует. Может, дом и повыше будет, с этой точки не понять. Печь целая, даже не печь, а огромный камин, правда, позже перестроенный, осовремененный. Небольшое здание в плане представляет собой крест. Два входа. Обкаркасили помещение не так уж и давно.

— Россия, — констатировал Гоблин.

Не факт. Хотя чуйка говорит то же самое. Я не архитектор и не ценитель старины, далеко не краевед и не музейный работник — откуда мне знать особые приметы родного кирпичного зодчества? И все равно отчего-то сразу чувствуешь родное.

Запах сыроватый, чуть затхлый, не больше. Так пахнет плесень в старых подвалах. Гнили не чувствую, трупного смрада тоже. При разложении живой плоти происходит выделение гнилостных газов, в состав которых входят меркаптан, метан, аммиак и углекислый газ. Специфический запах разложения объясняется присутствием именно меркаптана.

Есть дымные нотки пожара. Точнее, пожарища, свежий дым пахнет совсем иначе.

Страшно? Страшно, ребята. Кстати, а что нам дядька Гейгер говорит? Посмотрел. Радиационный фон обычный, господи, как же это хорошо! Вариант «Сразу скачем назад», похоже, отпадает.

— Гоб, не щелкает.

— Принял, командир. Ух, отлить бы… Поджало что-то. Спрыгиваем?

— Ну да, ты же перед стартом не мог сходить!

— Неожиданно поджало, Костя, сам удивляюсь! Ну че?

Это точно первый этаж? Почти точно, ходов вниз не видно. Если так, то окна первого этажа заколочены, почти все. Дневной свет проникает через оконные проемы второго этажа, в которых вовсе нет рам. Виден кусочек мира — несколько блеклая зелень высоких деревьев и серое земное небо, точнее, серый фон: ни высоты облачности нельзя определить, ни типа облаков. Хорошо, если тут будут облака, обычные, мрачные, дождевые. Плохо — если серый фон, размытый в высоте, абстрактный, призрачный. Совсем плохо, если красноватый. Именно так, несколько мутно, выразился профессор в одном из напутствий. А их мы наслушались за три последних дня бесконечных нервотрепок… Мама не горюй!

Рядом с круглой панелью на большом фрагменте земляного пола, обнажившегося после воровской разборки деревянного настила, составлены штабелем большие деревянные ящики, на вид пустые. Кто-то тару собрал да не вывез. В России такие ящики бесхозными не валяются: несколько штук набрал — и можно построить стену сарая. Имеющихся хватит не на стену, а на целую сарайку. Рядом лежат еще какие-то дрова. Вдоль одной из стен стоит какое-то сломанное оборудование, похоже, торговое… Парочка офисных столов и в то же время несколько барных стульев. Ресторан тут был, что ли?

Интересно: припорошенный пылью и растительным мусором трехметровый черный монолит на полу, установленный Смотрящими совсем недавно, среди этой разрухи смотрится вполне органично, словно фундамент какого-то оборудования.

— Тихо сходим, медленно. Давай опустошайся быстрей, и садимся, слушаем.

Медики так велели, строго-настрого. Неизвестно, как отреагирует организм на перенос. Потому надо дождаться возможной реакции, осторожно, без азарта. Если она будет, конечно, реакция эта. Заструилось в стороне! Ничегосик себе насосик! Он что, сутки по малой нужде не ходил? Вот трахома, так ведь и меня, оказывается, подпирает, что за фокусы, я-то точно все предусмотрел, процедуру перед стартом выполнил! Вот она, реакция номер один: ураганный всплеск обмена веществ, организм напрягался не на шутку. Наконец мы сели, спиной к спине, видим все пространство. Лицо горит, сука… А ведь прохладно вокруг, даже холодно! Снял с руки японские часы с метеостанцией: альтиметр, термометр, барограф пишет суточный график давления, каждые два часа — отметка. Положил часы на деревяшку: пусть датчик остынет, схватит правду.

— Слушаем, — шепнул я.

Тихо, как в склепе.

Только не вздумайте сразу поверить тишине в такой ситуации — это обманка, абсолютной тишины в живом мире не бывает. Чтобы даже новичку начать слышать очень слабый звуковой фон, нужно просто посидеть в такой тиши не менее десяти минут. Не шевелясь. При хорошей тренировке и умении концентрироваться начинаешь слышать почти сразу. На такое способны лишь подготовленные люди, опытные охотники, например, привыкшие сидеть в засаде. Тихо посидишь, напрягая ухи, — все начинаешь слышать! Фокус в том, что нужно реально успокоиться, иначе пульс и звон в ушах все заглушат.

Не звенит и не щелкает в голове, перепада давления на перегоне не было. Пульс — да, чуть учащенный. А мы его успокоим… Вдох-выдох… Вот так.

Птицы. Вороны. Далеко.

Я поднял левую руку и плавно покачал кистью, словно крылом, Мишка согласно моргнул. О! А это собачка, тут и напрягаться не надо! Тоже далеко, но лай на то и есть лай — чтобы слышали враги. Донеслось цокотанье-щелканье какого-то зверька — скорее всего, это белка. Хорошо, звери и птицы на поверхности есть. А люди? Людей пока не слышно, как и техники людской. Даже вдалеке ничего не жужжит.

Действуем строго по плану. Так, включаю сотовый, старенькую «нокию» с очень мощным приемником и емким аккумулятором. Планшет пока не нужен. Свою рацию — на сканирование по всем диапазонам, навигатор GPS-Глонасс на прогрев, хай его ищет спутники.

Через шесть минут я решил, что хватит, замерзнем, пора утепляться.

— Оружие и утепляемся.

Мы по очереди вскрыли рюкзаки, быстро достали куртки, надели — вот так оно лучше будет! Теперь теплые носки, вкладыши пихать пока не стоит — плюс семь на термометре, не фатал. Прогрелось. Скорее всего, ночью было около ноля, ребята, и это плохо. Если на Земле сейчас, как и на Платформе, начало мая и Черное море действительно рядом, то Большая Задница на него точно присела. Где перчатки любимые? Вот они, перчаточки мои… Краги — это, конечно, удобно и красиво, только при ноле с голыми пальцами много не наработаешь, теряется чувствительность. Повыпендриваешься немного, и артрит обеспечен. Кроме того, краги — это еще и понтово. Нам понты не нужны, мы сейчас типа охотники и рыболовы, возвращаемся с поля до хаты. Никакого камуфляжа, одежда, хоть и полевая, но гражданская, темно-зеленая. Дорогая, кстати.

Через несколько минут мы разошлись по помещению.

Дом был похож на старинный особняк, в наши дни приспособленный для коммерческих нужд, — это первое, что просится на ум. Наверное, постройка середины двадцатого века, в моем родном Городце подобных немало. Неужели Городец?!

— Гоб, это что, Нижний?

— Далеко не уверен, Костян, — сразу ответил напарник из дальнего угла, где что-то перебирал, сидя на корточках. — Запахи-то южные.

Черт, да и я чувствую! Платформа ведь что есть? Стериль. За годы тамошней жизни, большая часть которых проведена не в Замке или в поселках, органы чувств прочистились, настроились и научились «ловить молекулу», как говорит Шамилька Бикмеев. Городской житель и близко на такое не способен. Обоняние, слух и зрение, отвыкшее от мониторов-убийц и натренированное на горизонтах и далеких абрисах, — все работает надежно, как у кроманьонца. Плюс профессиональная чуйка сталкера, не раз и не двадцать спасавшая нам жизнь и здоровье. Втянул еще раз, неглубоко, вдумчиво — точно, есть в воздухе что-то медовое, пряное, цветочное. Вроде даже морское чую.

Четыре колонны, поддерживающие потолок, сохранились хорошо, две несущие стены держат второй этаж у перекрестья плана. На втором этаже есть целые помещения, их видно через разобранные перекрытия. На первом же этаже никаких внутренних помещений не осталось, лишь зубастые кирпичные полосы лежат на полу, под обрез: демонтировали достаточно аккуратно. А что, кирпич отменный, наверняка уже получил вторую жизнь на частных подворьях.