Город призраков - Сазанович Елена Ивановна. Страница 105

– О господи! – причитал Сенечка, – Что это… Он держался за меня… Не может быть… Неужели это он… Он был таким хорошим учителем. Неужели это конец…

– Это конец, – голос Вано прозвучал неестественно спокойно. И мы опомнились.

– Да, Вано, это конец, – я облегченно вздохнул.

– Слава Богу, это конец, – Сенечка попытался улыбнуться. И по инерции провел рукой по лбу, приглаживая взбившуюся прядь рыжих волос. И на его лбу остались красные полосы от крови. Все, что осталось от Модеста Демьяновича.

Вскоре мы стали свидетелями уже хорошо знакомой картины. Скорая помощь во главе с суетливым Ступаковым, в волнении протирающем свои абсолютно чистые линзы очков и с укором глядящего на нас, словно мы были повинны в смерти учителя. Милиция во главе с ее бессменным шефом Гогой Савнидзе, традиционно посылавшего всех ко всем чертям и поглядывающего на нас не менее укоряюще, чем Ступаков.

Наконец, выполнив все формальности как свидетели и граждане, мы выскочили на улицу. Мне где-то было даже жаль Модеста Демьяновича. Но все же я был безмерно рад, что дело наконец-то подошло к концу. И мне не терпелось поскорее вернуться в гостиницу, чтобы начать собирать свои немногочисленные вещицы. Я даже представил, как укладываю дорожную сумку. И приятная дрожь пробежала по телу, когда я подумал об автобусе, уносящем нас все дальше и дальше от этого проклятого места. Я уже было потянул Вано за рукав. Намекая этим, что пора поторопиться, пока еще кого-нибудь не пришили. Но мой товарищ остановился как вкопанный и во все глаза уставился на Сенечку.

– Ну как, Сеня, тебе нечего нам сказать? – наконец проговорил Вано.

Сенечка слегка покраснел, по своей мальчишечьей привычке, и вздохнул.

– Думаю, теперь, когда учитель мертв, нам всем есть что сказать. Но основное уже рассказал Модест Демьянович. Это ужасно… Мне бы и в голову не пришло, что именно он… Я помню его только с хорошей стороны. Знаете, он от природы был учителем. Ведь главное – это уважение и вера в ученика… Я очень его любил. Это ведь он когда-то посоветовал мне написать книгу про историю Жемчужного.

– И его последним желанием было, чтобы ты завершил ее. Не упуская мелочей. И главное – не пренебрегая правдой.

– Пожалуй, я так и сделаю. – Сенечка поморщился, сдерживая слезы. – И все же жаль, что у нее будет такой печальный конец. А больше всего жаль, что преступником оказался самый уважаемый в городе человек.

– Тем увлекательней будет эта книжка. Чистейшей воды детектив, – заметил я.

– Да, пожалуй… Пожалуй, все же придется написать и те страницы, которых лучше бы не было.

Вано продолжал пристально разглядывать Сенечку. И тот вновь смутился под его тяжелым взглядом.

– Понимаете… Я не придал этому значения. В общем-то не то, чтобы не придал… Но воля учителя… Я не мог ему отказать, равно как и другие. Мы все были его учениками. Он попросил нас разыграть этот спектакль. Он придумал, что у каждого из нас должен быть свой тайный грех. Не знаю, насколько вескими были его аргументы. Он сумел уверить нас, что убийство адвоката накладывает тень на наш город. И эту тень… Ну, как бы можно прикрыть другой тенью. Клин клином… Мы были напуганы. Поэтому согласились. И каждый придумал себе роль, каждый сочинил про себя сомнительную историю.

Вано облегченно вздохнул. И похлопал Сенечку по плечу.

– Я рад, Сеня, что ты наконец осмелился сказать правду. Хотя, если честно, в глубине души я слегка разочарован. Это была такая романтическая история любви. Ты – молодой талантливый журналист. И красавица Диана – жена мэра города.

Сенечка рассмеялся. И положил руку на грудь.

– Ребята, откроюсь только вам, положа руку на сердце. Я слишком осторожен, чтобы крутить роман с женой мэра. И не настолько глуп. Да и к чему это? Если его дочка не менее красива. К тому же молода и – свободна.

Я улыбнулся Сенечке. Мне нравился этот шустрый откровенный парень, которому, по-моему, суждено ходить в вечных мальчиках.

– Сенечка, если не секрет, а что мы пили в баре у твоего друга? Разбавленный водой чай?

Сенечка еще громче расхохотался. И стукнул себя кулаком по коленке.

– Клянусь честью, ребята! Коньяк был настоящий. И этот порок мой тоже настоящий! Благо, что теперь нет необходимости его скрывать. Никто уже за него не покарает. Разве что Бог. Но он так далеко. И к тому же он милосерден, – Сенечка хитро подмигнул. – Может сообразим на троих?

Мы дружно отказались. Не преминув заметить, что в Жемчужном мы провели курс бесплатного оздоровительного лечения. И это самая высокая плата за наши услуги в расследовании. Сенечка же клятвенно заверил, что всеми силами постарается избежать этого курса. И тепло попрощавшись с нами, побежал домой писать сенсационный материал в вечерний выпуск.

Когда Сенечка скрылся за поворотом, Вано неожиданно предложил посетить местный музей. Но я возмутился. Ну нет! Опять копаться в призраках и прочей чепухе!

– Отстань, Вано, – отмахнулся я. – Нам там нечего уже делать. Или ты решил занять вакантное место директора музея?

– Нет, Ник, – вполне серьезно ответил Вано. – Опять что-то не нравится мне во всей этой истории. Тебе, например, не кажется, что Модест Демьянович не смог бы действовать в одиночку?

– Может быть, – я пожал плечами. – Конечно, я отлично помню о привидении. И конечно, Модест Демьянович меньше всего похож на рыжеволосую девушку, которую я встретил в номере профессора Заманского. Да и на Ларису Андреевну он не смахивает. И с Сенечкой они разного роста. Он еле до его плеча дотягивает. Вряд ли бы он сумел изображать их двойников. Значит, сообщник все-таки есть?

– А что еще прикажешь думать! Если есть сообщник, значит есть и препарат. Значит и угроза для жизни людей остается.

Мы с Вано одновременно переглянулись. Одна и та же мысль одновременно пришла нам в голову.

– О, господи, – выдохнул мой друг – Сенечка! Модест не зря перед смертью попросил его закончить книгу! И подчеркнул, чтобы в ней он непременно рассказал правду. Мы-то думали, что он говорил об этом спектакле, о грешных почтенных гражданах. Нет, Ник! Сенечка давно уже начал писать эту книгу! И у него все-таки могут быть переписаными те вырванные страницы, о которых мы вспомнили, а потом почему-то забыли. А он наверняка не придал им большого значения. Теперь же они могут звучать совершенно по-иному! Сечешь! Не зря призрак рылся в его бумагах! И после смерти Модеста, единственный, кто представляет опасность для преступника – это Сенечка!