Город призраков - Сазанович Елена Ивановна. Страница 23

Крупный перебитый нос, впалые щеки, отчетливо выделяющиеся скулы, чуть выпяченный подбородок, на широком лбу – шрам. Пожалуй, только глаза… Такие же иссиня-черные и выразительные. Да, он далеко не походил на совершенство. И все же для мужика он был вполне ничего. За умеренной уродливостью скрывалась некая мужская привлекательность. Которую бы смогла углядеть не каждая женщина. На нее бы польстилась скорее женщина, способная на риск и сильную страсть. Меня почему-то этот вопрос заинтересовал. И прозвучал он совершенно неожиданно после кратких фраз Угрюмого, не имеющих к этому никакого отношения.

– У вас, наверно, была очень красивая жена?

Он вздрогнул. И не смотря на хладнокровие, присущее ему, смутился.

– При чем?… При чем тут моя жена?…

– Просто я видел вашу дочь. Она на вас совсем не похожа.

Его глаза гневно сверкнули. Точь в точь, как у Белки.

– Не трогайте… Слышите, не трогайте мою дочь! Держитесь от нее подальше!

– К сожалению, этого мы обещать не можем, – невозмутимо ответил Вано.

Угрюмый подался вперед, крепко стиснув кулаки.

– Спокойно! – я остановил его жестом руки. – Не создавайте себе лишних проблем. У вас их и так предостаточно. И чтобы вы окончательно пришли в себя, хочу заметить, что мы остались в этом паршивом городке исключительно по просьбе вашей драгоценной дочери.

Он машинально отпрянул назад и разжал кулаки. В его взгляде читалось недоумение.

– При чем тут Белка?

– Не знаю почему, но она вбила себе в голову, что именно мы поможем вам выпутаться из этой скверной истории. И не знаю почему, но мы согласились ей помочь. Ваша дочь умеет уговаривать.

Он усмехнулся. Он знал, как умеет уговаривать его дочь.

– Наверняка, устроила очередную провокацию, – при воспоминании о Белке его взгляд потеплел. – Она немножко сумасбродная, но очень хорошая девочка.

– Ваши земляки так не считают.

Его лицо вновь приняло отчужденную маску.

– Они все врут, – повторил он излюбленную фразу Белки. – Конечно, я не отрицаю, что их понятие о морали близко к идеалу. Но что они могут знать о моей дочери? Она болтает бог весть что. Вот они с ее слов и напридумывали про нее всяких небылиц.

– Хорошо, – кивнул я, – мы отвлеклись. Но все же я вас очень попрошу. Если хотите, от имени вашей дочери, – я уже знал его наиболее чувствительно место. И поэтому давил на него. – Поймите вы, ради Бога! Мы остались здесь не потому, что нам очень по вкусу Жемчужное! Мы бы с удовольствием сейчас проводили свой отпуск в любом другом уголке полуострова. Но Белка… Нам ее искренне жаль. И мы с вами в этом солидарны. Вы бы знали как она переживает! без конца плачет, ничего не хочет есть, она так похудела за это время! Вы же у нее единственный дорогой человек. И если вас не станет… Бог знает, что будет… Я хочу заметить, что ваша девочка крайне неуравновешенная натура. И совсем недавно, при мне она бросилась в бушующее море. Если бы не я… Теперь она пытается найти шанс для вашего спасения. Поэтому мы согласились ей помочь. И если вы себя не жалеете, хотя бы пожалейте ее…

Конечно, я изрядно преувеличил, расписывая чувствительную натуру Белки. Вспомнив, как совсем недавно она барахталась под душем, задорно напевая веселую песенку. А потом с жадностью уплетала жареную картошку. Но на Угрюмого это могло подействовать. Хотя, если честно, я не понимал, чего я от него добиваюсь своими слезными небылицами. Скорее я подбиваю его на ложь, нежели на правду. Поскольку, услышав о своей несчастной дочери, он в жизни не признается в содеянном. Если, конечно, он виноват.

Вано, естественно, не мог предположить ход моих мыслей, и незаметно покрутил пальцем у своего виска. Но на Угрюмого, как я и предполагал, мой монолог подействовал. Его маска отчужденности тотчас слетела с лица. И в одно мгновение он превратился в доброго, заботливого папочку.

– Бедная моя девочка, – с дрожью в голосе произнес он. – Да, конечно. Она без меня совсем пропадет. Но что я могу вам сказать… Разве поклясться… Ну, я не знаю… Если хотите Богом могу поклясться, что я не убивал! Не убивал, черт возьми!

– Вы верите в Бога? – спросил Вано.

– Во всяком случае не в того, который есть здесь. Я верю в Бога более милосердного и более прощающего.

– Ага! Значит ваша клятва Богом не так уж много и стоит. Даже если вы солгали, ваш всепрощающий Бог все равно простит.

Он отрицательно покачал головой.

– Вы меня не правильно поняли. Но я повторяю – я не убивал! И зачем мне понадобилось бы это убийство? Во имя чего? Вы же не дураки. И понимаете, что я крайне привязан к Белке. И вряд ли бы мне захотелось оставлять ее одну на растерзание этим придуркам.

– Не высокого же вы мнение о своих земляках.

– Ах, оставьте! Можно подумать вы высокого. Вы же не идиоты. И понимаете, что крайняя позиция, которую они заняли, не является результатом большого ума. Скорее – это страх за собственную шкуру. Они ведут здоровый образ, чтобы не заболеть. Они ведут порядочный образ жизни, чтобы их не покарал Всевышний. Они просто зарылись в своих склепах и дрожат за себя. И это не от чистого сердца. А от трусости. А трусость не многого стоит. И потом… Если бы я надумал совершить это преступление, я бы его во всяком случае более тщательно продумал.

– Вы умеете продумывать преступления? – заинтересовался Вано.

– А вы нет? Думаю, что это может каждый человек, более или менее знакомый с логикой. Я с ней знаком, смею вас уверить. И если бы мне понадобилось совершить это убийство и у меня был бы на это веский мотив. Я бы не разгуливал возле трупа, как дурак, прекрасно зная, что хозяева гостиницы еще не ложились. Но согласитесь, мое поведение было алогично. И только потому, что я не ожидал увидеть труп. Трупы не так часто валяются на дороге. Я был взволнован и первым делом, конечно, решил проверить: дышит ли еще адвокат. И стал нащупывать пульс. Но эта глупая мышь Ли-Ли вообразила себе Бог знает что. И потом, она все это видела издалека. А когда приблизилась, я уже, разумеется, отдернул руку от трупа. Поэтому доверять ее зрению и ее воображению я бы не стал.

– А почему вы думаете, что мы должны доверять вам? – нахмурился я.