Город призраков - Сазанович Елена Ивановна. Страница 32
Она опустила взгляд. И даже слегка от меня отодвинулась.
– У тебя там кто-то похоронен? – не унимался я.
– Мама, – просто и тихо ответила она. Продолжая сверлить взглядом пол.
Я тактично замолчал. В надежде, что она сама продолжит эту печальную тему.
– Она умерла два года назад. Я до сих пор не могу смириться с ее смертью. Она была такой молодой. И такой красивой.
– Такой же, как ты, наверное, – я нежно потрепал девушку по щеке. – Ну, не надо, девочка. Я больше ни о чем не спрошу.
Белка отклонила от меня голову. И с вызовом ответила.
– Нет, надо. Я хочу, чтобы мы продолжили эту тему.
– Но Белка, – растерянно пробормотал я.
– Она умерла здесь, Ник. Вот в этой комнате. И на этом диване, где сейчас сидишь ты. И я.
Я невольно вздрогнул. Мы с Вано переглянулись. Его взгляд спрашивал у меня: «Это что еще за новости? Небось, эта наглая девчонка опять врет?» А мой взгляд отвечал: «Слишком кощунственная ложь. А если это – не ложь, то она довольно печальна.»
– Я не вру, – твердо ответила Белка на наши немые вопросы. – О таком я никогда не совру. Можете спросить у кого угодно. Она умерла здесь. И я не зря вам говорила про призраки. И про то, что в этой усадьбе происходят странные вещи еще с прошлого века.
– Как умерла твоя мать, Белка.
– От сердечного приступа, – Белка скривилась. – Такой диагноз. Но я… Но я не верю! Слышишь, Ник, не верю!
Она вцепилась пальчиками в ворот моей рубахи. И вновь зашептала прямо в лицо. Ее губы слегка побелели. И в ее больших раскосых глазах скапливались слезы.
– Ник, я же не зря попросила вас остаться. Вначале мать… Теперь отец… Нет, Ник. Что-то здесь не так! Я знаю, мой отец не мог убить. И я точно знаю, моя мать не могла умереть от инсульта.
– Она когда-нибудь жаловалась на боли в сердце?
– Никогда, – буркнула Белка. И вновь стала сверлить взглядом пол. – Они все придумали.
– А почему она жила в гостинице, а не дома?
– Да не жила она там! Просто накануне они сильно повздорили с отцом. А мама… Она была довольно взбалмошная и упрямая. Да, ты прав, Ник, как и я. Вот она и прибежала сюда… За смертью… Отец до сих пор не может простить себе этого. Он во всем винит себя.
– Когда это случилось?
– Два года назад. За год до этого здесь же, только в номере профессора, умер от передозировки снотворного наш местный поэт. А через год после смерти мамы, в прошлом году неподалеку от вашего номера скончался наш известный цветовод-биолог. Вроде бы говорят, что у него был рак легких. Наверно, от избытка аромата растений, – уже с явным сарказмом подытожила Белка.
– А что они все делали здесь, в гостинице? Или они все беспризорники?
– Это не смешно, Ник. Поэт частенько тут ночевал. Убегал от своей тещи, которая его доставала. Что он вместо того, чтобы копать картошку, пишет какой-то бред. Вот он здесь и отрывался. И работал. А биолог… Здесь, возле усадьбы растут очень древние цветы. Каждое утро, они в определенное время на секунду приоткрывают свои бутоны и издают удивительный аромат. Просто неповторимый. А потом вновь закрываются. И уже раскрываются гораздо позднее. Но пахнут уже по другому. Так он хотел подловить этот момент, определить время и тому подобное, не знаю. Поэтому и поселился здесь на недельку. Впрочем, если покопаться, я думаю это еще не все смерти в Жемчужном. Но я приехала сюда с отцом только три года назад. Так что… Так что знаю только про это…
М-да, то что рассказала Белка, становилось весьма любопытным. Если не более. И все же принимать за чистую монету ее слова было бы глупо. Я уже знал гениальную способность девушки делать из мухи слона. Не говоря уже о том, что ее фантазия не знала границ. И я уже собирался это высказать Белке, но не успел, поскольку в дверь постучали.
Я любезно пригласил войти. На пороге оказался профессор Заманский. Он был уже без шляпы, но в том же довольно изящном костюме.
Заманский широким шагом вошел в наш номер. И увидев Белку застыл на месте. И пробормотал что-то невразумительное. Он был явно смущен ее присутствием.
– Я думал вы одни, – наконец он выдавил более менее понятную фразу. – Что ж, извините, я видимо, помешал…
– Нет, что вы! – замахала руками Белка, – я как раз собралась уходить. Уже поздно…
– Именно потому что поздно, – пробормотал профессор. – Таким молоденьким девушкам не стоит гулять одним по вечерам.
Белка хохотнула и ударила себя по острой коленке.
– Чушь какая-то! Я ничего не боюсь! Я все время гуляю одна!
– И все же, после того, что произошло, – не унимался Заманский, – я думаю было бы правильнее вам остаться в гостинице. Полагаю, здесь найдется свободный номер. Впрочем, здесь все номера свободны, не считая наших. Думаю, молодые люди согласятся со мной.
А мы, то бишь молодые люди, с любопытством наблюдали эту сцену.
– Вы что, с ума сошли? – Белкины и без того огромные глаза увеличились в два раза. – Я и в гостинице? Да ни в жизнь! К тому же, меня тут не особенно жалуют. Нет уж, увольте!
И она подбежала к балкону, явно желая смыться привычным для нее ходом.
– Погодите! – воскликнул профессор. Он был явно взволнован. И даже не пытался этого скрыть. – Позвольте, я хотя бы вас провожу!
– Еще чего! – фыркнула Белка. – Только мне телохранителя не хватало.
Профессор стали убедительно ей объяснять, что уже довольно поздно, что если произошло одно убийство, то вполне может произойти и другое, что на улице довольно пустынно и страшно. Я внимательно наблюдал за профессором, который, казалось, уже совсем себя не контролировал. Его голос дрожал. Он беспокойно мял свои руки. А Белка еще смела утверждать, что он к ней ничего не питает кроме дружеских чувств. Чушь! За друзей так не беспокоятся. Так беспокоятся только за любимых. Впрочем, я был согласен с Заманским. И поэтому поспешил перебить его, поскольку уговоры не действовали на эту сумасбродную девицу. Которая уже намылилась скатиться по водосточной трубе.
Я приблизился к Белке. И слегка пожал ее локоть. И подтолкнул к выходу.
– Здесь есть еще и другие пути на свободу. В частности – обычная дверь. Может, этот выход и не столь оригинален, зато вполне надежен. К тому же рядом с тобой будет неплохой парень. Который умеет драться и отбивать словесные нападки приятной четы Кис-Кис.