Черно-белое знамя Земли - Шалыгин Вячеслав Владимирович. Страница 9

Качество объемной картинки было таким, что Линфань невольно вздрогнул. Он будто бы снова оказался на темной, недружелюбной улице в окружении странных людей, способных, как совы, видеть в темноте и ненормально энергичных, даже каких-то возбужденных, несмотря на поздний час.

Линфань пустил запись вдвое медленнее и попытался понять, что его так «зацепило» – незаметно, но сильно. Плавные движения пешеходов и машин сбивали с толку, а басовитые звуки вовсе потеряли информативность. Чжен Линфань включил нормальную скорость воспроизведения, просмотрел запись до конца и запустил ее снова.

«Зацепка» обнаружилась во время четвертого просмотра. Ею был обрывок беседы двух пешеходов. Тех, которые случайно толкнули замершего на крыльце Чжена Линфаня и тем самым вывели его из оцепенения.

Линфань приказал специальной программе обработать звуковую дорожку, восстановив потерянные звуки и слова по интонациям и артикуляции собеседников. Текст получился коротким, но содержательным. Слишком содержательным, если учесть, кто это говорит и что творится в этот момент вокруг.

По виду пешеходы были полисменами в штатском. «Закадровый» текст полностью подтверждал эту версию, хотя, как ни парадоксально, подошел бы и беседе двух преступников. Если конкретно – наемных убийц.

« – ...Золотой Дракон не обманул. Мы действительно втрое быстрее и сильнее обычных. Убить землянина было легко, как прихлопнуть комара.

– В первую очередь – необходимо. Пришить предателя следовало еще до того, как на него вышел этот шпион.

– Тогда мы не узнали бы, кто связной.

– Ну, узнали, и что толку? Землянин успел передать шпиону информацию, а тот ухитрился сбежать. Получается, мы остались в дураках. Ты понимаешь, что это значит?

– Ничего особенного. Наши люди наверху перехватят рапорт шпиона до того, как он поступит в служебное отражение СБЗФ.

– Ты настолько доверяешь земным людям-Ян?

– Мы единая нация, Сунь. Мы компоненты гармонии одного Великого Предела – люди-Инь и Ян. И не имеет значения, где мы живем: на Земле, Дао или где-то еще. Земные «драконы» понимают это не хуже нас. И работу свою знают не хуже нас. А возможно, и лучше.

– Очень на это надеюсь, ведь мы упустили шпиона! И что самое позорное – на Дао. На своей территории. Почему, интересно, враги выбрали для сделки именно Дао? Почему нельзя было встретиться где-нибудь на Земле?

– Так они думали запутать «драконов». Земных сыновей Золотого Дракона шпионы боятся больше, чем нас.

– Я тоже их боюсь, если честно. «Драконы» сильнее нас. Даже сильнее наших людей-Ян, и они себе на уме. Это плохо.

– В любом случае они свои парни, Сунь, а это самое важное. Золотой Дракон уже назначил дату: ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое. Когда обычные люди поймут, что их дни сочтены, и начнется Большой передел, такие парни, как земные «драконы». станут особенно полезны. Они пойдут в первых рядах нашей армии...»

Последние слова удаляющихся собеседников были уже невнятны, но Чжен сумел их расслышать. Сумел расслышать и усвоить для себя три основные вещи: люди-Инь и люди-Ян – это некая новая загадочная «нация», которой противопоставляются «обычные люди», а элита этой «нации» именуется «драконами» и проживает на Земле, причем в достаточном согласии с высшими эшелонами легальной власти. А главное – грядет Большой передел. И существует еще одно обстоятельство, пожалуй, самое главное – очень похоже, что никто из «обычных людей» даже не догадывается о грядущих неприятностях!

Линфаню стало немного не по себе. Он утер выступивший на лбу холодный пот и облизнул губы пересохшим языком. Все увиденное и услышанное было очень странным и опасным. Очень, очень опасным!

Рука сама потянулась к пиктограмме удаления записи, но в последний момент Чжен почему-то передумал. Он скопировал запись и повесил «кулончик» с инфокристаллом на шею.

Насколько опрометчивым был этот поступок, Чжен Линфань узнал буквально через секунду.

3. Земля, 17 декабря 2196 г.

Вряд ли кто-то может с полной уверенностью сказать, что знает, когда конкретно на берегу Хуанцу, правом притоке Янцзы, возникло рыбацкое поселение, ставшее нынешним Шанхаем. Когда-то во времена древних династий. Или раньше. Возникло, чтобы выжить во тьме веков и с течением времени превратиться в ценнейшую жемчужину восточного побережья Китая, да и всей Азии.

Как и многие другие древние города, Шанхай пережил немало «взлетов и падений», но никогда не выключался из активной жизни страны. Примерно к шестнадцатому веку он пробился в группу сильнейших и крупнейших городов и закрепился в ней на долгие годы, сейчас уже можно определенно сказать – навсегда.

Город формировался, как центр торговли и ремесел, а затем промышленности, но никогда не превращался в бездушную машину. Он всегда имел свой колорит и неуловимый шарм, связанный с ветром перемен, дующим в глубь континента с побережья Восточно-Китайского моря. Шанхай, как большой воздухозаборник, ловил это движение воздушных масс и, как дефлектор, направлял его, куда считал нужным. Вполне естественно, что самые новые и полезные веяния в первую очередь применялись на месте и зачастую под контролем людей из других частей света, главным образом из Европы.

Этот момент определил вторую особенность Шанхая – многонациональность и псевдоевропейский шик. Вот почему в девятнадцатом веке, во времена иностранных концессий, Шанхай называли Китайским Парижем, городом-отражением Запада на Востоке. И верно, как еще называть город, где смешались архитектурные стили и образ жизни самых разных народов? В наибольшей мере китайцам в Шанхае «досталось» от американцев, французов, японцев и русских. Последние буквально заполонили город в третьем десятилетии двадцатого века и придали его атмосфере изысканный декадентский колорит. Впрочем, спустя двести лет в крупнейшем городе Китая не осталось практически ни одного здания или иного свидетельства пребывания русской эмиграции. Скорее всего, они исчезли еще в начале двадцать первого века, когда Шанхай вновь уловил ветер перемен и практически избавился от древнего наследия. Именно тогда он превратился в сверхсовременный мегаполис, обогнав по части «продвинутости» даже такого, казалось бы, бесспорного лидера, как Сянган.

И внешне, и внутренне Шанхай, к тому времени ставший двадцатимиллионным, за кратчайшее время изменился на все сто процентов. Он стал шикарнее, солиднее и богаче, но, главное, гораздо влиятельнее, чем был каких-то тридцать лет назад, когда никому и в голову не пришло бы сравнивать его с Гонконгом. Рабочий грузовичок и лимузин, какое тут сравнение? Но в начале двадцать первого века произошел перелом, и Шанхай стал тем, чем стал, – не лимузином, но флаером на антигравитационной подушке. В нем не осталось почти ничего от старого облика.

В двадцать втором Шанхай разросся до двухсотмиллионной агломерации, присоединив к окраинам ближайшие города, и еще раз полностью перестроился на своих исконных территориях. Ни в его центре, ни на окраинах не осталось никаких старинных (старше пяти десятков лет) домишек, кроме музеев и храмов. Повсюду стали господствовать небоскребы, возведенные в рамках невообразимых архитектурных экспериментов, наземные и парящие в небе деловые центры, шикарные отели, рестораны, парки для развлечений и спорта... и так далее в том же духе. Если быть до конца точным, город не изменился, он родился заново.

– И продолжает рождаться ежедневно, теперь еще и в своей виртуальной версии. – Люси закрыла голографическое «окно» туристического ролика и перевела взгляд на иллюминатор.

Суборбитальный челнок снижался над космодромом в районе Цзясин. С двадцатикилометровой высоты и без подсказок виртуальных гидов было легко оценить грандиозные размеры мегаполиса: от залива Ханчжоувань до Юйшаня с юга на север, и от морского побережья до Сучжоу и озера Тайху с востока на запад. Площадь «города неограниченных возможностей» была воистину гигантской.