Инстинкт гнева - Шалыгин Вячеслав Владимирович. Страница 23
Выяснить, кто на самом деле этот мужчина, Жене не удалось. Где-то за спиной, на другом краю поляны, хрустнули ветки, послышался металлический щелчок, а затем хлопнул выстрел. Женя даже не успела ничего сообразить, а ноги уже несли ее по заветной тропинке обратно в лес. Все, что она успела заметить: как пригнулся и побежал к дороге сыщик, а еще, как на середине поляны резко присел, почти скрывшись в высокой траве, другой мужчина, возможно – «стрелок»!
«А счастье было так возможно!» Женя свернула с тропинки, перешла на быстрый шаг и направилась к убежищу номер два. Оно было просторнее первой землянки и гораздо суше. Теперь девушка не сомневалась, что сидеть в лесу придется как минимум до темноты. Маньяки маньяками, а Кощей страшнее. Он, сволочь, не стесняется стрелять среди белого дня. Прямых доказательств, что стрелял именно Кощей, у Жени не было, но в своей версии она была уверена. Кому, кроме него (и его приятеля полковника), нужна жизнь ничем не примечательной девицы из простого района? Ему и только ему.
«Хотя сыщик ему тоже нужен». Женя понимала, что, приплетая сыщика, пытается себя успокоить, но версия все-таки имела право на существование. Хромала она лишь в одном: Кощей не знал сыщика в лицо. Он мог заподозрить, что, погнавшись за одним «зайцем», наткнулся и на второго, Женя ведь сообразила, что этот незнакомец сыщик, но вряд ли Кощей начал бы стрельбу, не будучи полностью уверенным в своих догадках. Значит, он стрелял все-таки в Женю.
Девушка только сейчас поняла, насколько в действительности опасна эта игра в догонялки, и ей на какое-то время стало не по себе. А если бы Кощей не поторопился и взял прицел чуть ниже?
Почти на «автопилоте» Женя отыскала второе убежище – незаметный в кустах детский шалашик – и устроилась на «дневку». Ей страшно хотелось есть и пить, но выжить хотелось все-таки сильнее, поэтому она не высунула из шалаша носа до самых сумерек. Когда же начало смеркаться, Женя нащупала оттягивающий карман пистолет и решительно выбралась на свежий воздух. Прятаться больше не было сил, следовало что-то решать.
Женя размяла затекшие от долгого сидения руки и ноги, немного потопталась у шалаша и, наконец, решившись, двинулась все к той же тропинке.
«Черт с ними! И с маньяком, и с Кощеем! Домой, а там будь, что будет!»
Под покровом темноты пробраться к дому оказалось несложно. Когда знаком каждый кустик, камешек и закоулок, свет не требуется. Выставленный Кощеем «пост» тоже не стал препятствием. Двое парней пили пиво, сидя на детской площадке, и пялились на дверь подъезда, но видимость им то и дело перекрывали въезжающие во двор машины, и Женя этим воспользовалась. Когда между наблюдателями и дверью вклинилась «Газель», девушка взяла низкий старт и рванула из кустов к подъезду. Трюк удался, а в самом подъезде ее никто не поджидал. Женя пулей взлетела на свой любимый четвертый этаж и торопливо открыла дверь в квартиру.
Еще на пороге Женя поняла, что дома проблемы. С чем они связаны, было пока неясно, но факт был налицо. В том смысле, что у Володи, буквально выпавшего из коридора под ноги сестре, вместо лица была сплошная кровавая маска. Брат, тихо скуля, подполз к Жене и прижался к ее коленям.
Жене показалось, что тусклая лампочка в прихожей вспыхнула ярче солнца, а в груди взорвалась огромная емкость с чем-то очень горячим и неугасимым, как напалм. В то же время лицо и руки стали холодными, а из головы улетучились все мысли. Девушка будто бы превратилась в робота, подчиненного неведомой программе. Она вынула из кармана пистолет, сняла с предохранителя и дослала патрон в ствол. Кто бы ни стоял сейчас там, в коридоре, и сколько бы их там ни было, они все умрут на месте. И по барабану, что будет дальше! Женя шагнула вперед, резко подняла пистолет и… еще резче его опустила.
В прихожую ввалилась мать. Она была в стельку пьяной. Растрепанные волосы, бледная кожа, размазанная косметика и брызги крови на лице и руках делали ее похожей на вампиршу из буржуйского триллера. Небольшой алюминиевый молоток для отбивания мяса только дополнял картину.
– Что, гадина, пришла, да? – мать пошатнулась и прислонилась к стене. – Стрелять будешь? Ну, стреляй! Стреляй в родную мать, сука, стреляй!
Она швырнула в Женю молоток, но промахнулась, девушке даже не пришлось уклоняться.
– Мам, ты чего? – с трудом выдавила она. – Зачем ты Володю…
– Убирайтесь, выродки! – заорала мать, сползая по стенке на пол. – К чертям собачьим, оба! Оставьте меня в покое! Всю жизнь мне сломали!
– Да ты чего, мам? Володя-то тут при чем? – Женя растерянно взглянула на брата.
Тот сидел, опустив лицо к коленям, и дрожал. Картина была несуразная, Женя никак не могла привыкнуть ко всем этим вещам. Взрослый парень вел себя, как годовалый ребенок, и это выглядело нелепо. А еще его было очень жалко, и эта жалость перекрывала все другие эмоции. Женя почувствовала, что ее «отпустило». Она спрятала пистолет, кое-как подняла брата и затолкнула его в ванную. Открыв воду и наспех умыв Володю, она вернулась в коридор и присела рядом с матерью.
Та уже не билась в истерике, а только плакала, глядя перед собой. Женя утерла ей слезы мокрым полотенцем и обняла за плечи. От матери сильно пахло спиртным, терпким потом и табаком, но сейчас это Женю не раздражало.
– Мам, что случилось?
Вопрос пришлось повторить раз десять. Наконец мать ответила:
– Папа… его больше нет.
У Жени на секунду потемнело в глазах, но она сумела взять себя в руки.
– Ты… получила телеграмму? – спросила она дрогнувшим голосом.
– Он не уезжал… никуда, – язык у матери заплетался, но не как у пьяной, ей было трудно говорить из-за душивших слез. – Тут недалеко жил… не тужил.
– Здесь? – Женя отстранилась и заглянула матери в лицо. – А как же север, заработки? Деньги кто присылал?
– Я… – мать перешла на сдавленный шепот. – Я не знаю. Может, и он. Не знаю. Хотя откуда у него деньги?
– Папа же не пил… почти.
В ванной что-то брякнуло, и Женя оглянулась. Володя не показывался. Следовало бы пойти, проверить, что он там натворил, но сейчас было не до того.
– Он и не пил. – Мать уткнулась Жене в плечо и тоненько завыла: – Осиротели мы, дочка!
– Откуда ты узнала? – Голос у Жени сорвался, а на глаза тоже навернулись слезы. – Может, это неправда?
– Здесь он жил, недалеко. – Мать на минуту справилась со слезами, пошмыгав носом, вздохнула и заговорила громче: – Не пил, это верно. Крыша у него поехала, вот и подался из дома. На вампиров, сказал, иду охотиться. Так и ушел. Я его видела раза три, только он меня не узнал… а теперь вот… видишь, как все обернулось. Еремей приперся, говорит: зарезали Сашку… под трамвай бросили… шпана порезвилась.
Мать снова захлюпала носом и принялась тихонько подвывать.
– Что ты сказала?! – Женя почувствовала, как снова холодеет.
– Уби-или… – провыла мать.
– Нет, ты сказала… под трамвай? – Женя резко встала. – Это был папа?!
– Уби-или!
Женя на негнущихся, будто деревянных ногах сделала шаг в комнату, царапнула слабеющими пальцами по дверному косяку и нашла взглядом стоящий в рамке на полке отцовский портрет. Офицер-десантник выглядел, как всегда, очень браво и жизнерадостно. Поверить, что его больше нет, было невозможно. Но еще труднее было поверить в роковое стечение обстоятельств. В то, что именно с подачи Жени и произошла эта страшная трагедия.
«Папочка…» Женя протянула руку к портрету и сделала пару неуверенных шагов. На середине комнаты ноги совсем перестали слушаться, стены комнаты поплыли по часовой стрелке, пол качнулся, а полка с портретом вдруг резко отдалилась. Женя тихо охнула и упала в самый настоящий обморок.
Безоблачное небо, яркое летнее солнце, настойчивый ветерок, сдувающий городской смог за пределы Кольцевой – сочетание было удачным. Спутниковый снимок в этой связи получился предельно четким. Джонатан пощелкал клавишей «зума». Нужный квадрат лесопарка предстал во всей красе. Разведчик навел курсор на белесое пятно посреди поляны – фото собственной макушки. При максимальном увеличении было видно даже прикрытый редеющей шевелюрой шрам – память о Грюнвальде. Славная тогда получилась рубка. Тоже в середине лета было дело, и тоже с участием Хамелеонов, аж двух десятков. Они составляли личную охрану великого магистра Тевтонского ордена Ульриха фон Юнгингена. Джонатан тогда впервые столкнулся с одним из Хамелеонов в бою. Победил, понятно, Джонатан, но враг все-таки сумел оставить ему на память шрам.