Охота на Сокола - Шалыгин Вячеслав Владимирович. Страница 35

Ольга едва заметно подкорректировала движение, и машина отклонилась от идеальной прямой сначала влево, а затем вновь вернулась на прежний курс. «Объехала яму, – догадался Барков. – Но как могла она ее увидеть? Прощупала сонаром? Не по памяти же едет…»

Никаких дополнительных индикаторов на приборной панели минивэна не наблюдалось, и Саше оставалось лишь теряться в догадках. Впрочем, не было эхолотов и в штатном оборудовании «Прадо». Это стало понятно двумя секундами позже. Первый джип, висевший буквально на хвосте, метрах в пяти позади машины беглецов, не успел повторить изящный маневр и ухнул в яму, толкнув капотом мощную волну. Она ударила минивэн в заднюю дверь, облизала борта и стукнула тяжелыми каплями по крыше. Когда волна схлынула, а щетка стерла с дырявого заднего стекла воду, стало видно, что преследователь затонул ровно наполовину. Над поверхностью воды торчали задние дверцы и все еще вращающиеся колеса. Вторая машина преследователей была вынуждена остановиться, поскольку взбаламученная вода скрыла брод и водитель не видел, как можно объехать наполовину затонувший джип.

Фора получалась небольшая, минуты в три, но, если выбраться на асфальт, вполне достаточная.

– Заодно и помылись, – снова перебираясь на второй ряд сидений, сказал Климов. – Что у нас дальше, Влад?

– А дальше самое интересное, – пообещал Владислав Валерьевич. – Через две минуты выйдем на большое шоссе, а там… Александр, очень вас прошу, отбросьте амбиции, понимайте мои команды буквально и выполняйте без промедления. Если желаете остаться в живых, конечно.

– Какие еще амбиции? – Барков насупился.

– Вот эти. – Седой кивнул. – Все, что произошло до сих пор, – детский сад, ясельная группа. Настоящие проблемы впереди.

– И далеко впереди? – не сдавался Саша.

– Уже нет. Вон там, после низины. Видите пост ДПС на горке? Хотите бинокль?

Пост было видно и без бинокля. А еще без всякой оптики было видно, что рядом с ним стоят два черных джипа и смутно знакомый по юношеским воспоминаниям грузовой фургон, естественно, тоже черный.

– А объехать нельзя?

– Нет. – Седой медленно покачал головой. – И обратно ехать нам пока нельзя.

На посту наметилось какое-то движение. Милиционеры торопливо пропускали скопившиеся перед рогатками попутные машины и тормозили встречные. Минивэн помчался под уклон, и вскоре пост скрылся из вида, но Саша успел заметить, что милиционеры опустили шлагбаумы и подняли вмонтированные поперек дороги шипастые заграждения. Более того, из-за кирпичного здания поста вырулил и встал поперек трассы длинный бензовоз.

– Во дают! – вырвалось у Климова. – Надеюсь, эта баклажка пустая?

Барков взглянул на задние рессоры бензовоза. «Баклажка» была полной, это сто процентов. На душе снова стало неуютно, а в ладонях опять возник мучительный зуд.

– Приготовились! – крикнула Ольга, резко утапливая педаль газа в пол.

Минивэн взревел и нырнул на самое дно низины…

…– Приготовились! – скомандовал милицейский капитан. – Как только появятся в зоне видимости, огонь на поражение!

– Отставить, капитан! – одернул его человек в легком, но строгом костюме и непроницаемо черных очках. – Огонь по колесам! Никакого поражения!

– Отставить! Огонь по скатам! – исправился капитан и добавил негромко: – Сами же сказали, господин Травкин, остановить любой ценой. А если они доедут?

Он указал на цистерну.

– На дисках не доедут. – Человек встал лицом к склону, не желая пропустить ключевой момент. – Чем раньше их «разуете», тем быстрее остановятся.

– По инерции могут.

– Они идут на подъем, с инерцией у них будет напряженка. Бензовоз, надеюсь, пустой?

– Полный.

– С ума сошли?! – Травкин резко обернулся к капитану. – Немедленно отгоните!

– Вы же уверены, что они не дотянут, – «гаишник» пожал плечами. – Какая разница?

– Одна дает, другая дразнится! Отгоняйте!

– Эй, «КамАЗ», заводи! – Капитан еще раз пожал плечами и подтвердил приказ двумя круговыми взмахами над головой.

– Вашу мать, – с явным облегчением в голосе проронил водитель бензовоза. – Слава те господи, одумались… А то нашли, из чего заслоны делать… – Он схватился за ручку двери, попытался потянуть, но та не подалась. – Ах ты, дремучий случай, опять заело!

Он виновато оглянулся. Капитан сделал страшные глаза.

– Зачем ты вообще из кабины выбрался, идиот?!

– Так ведь… а если б врезался ваш нарушитель? Я мигом, вторая-то дверь не закрыта! – Он торопливо обежал кабину и забрался внутрь через пассажирскую дверь.

Пока водитель «КамАЗа» суетился, минивэн уже вылетел на пригорок. Одновременно со щелчком замка пассажирской двери кабины бензовоза над дорогой грянул трескучий, продолжительный гром. Ровное покрытие шоссе будто бы вспенилось от многочисленных фонтанчиков выбитой пулями асфальтовой крошки. Машина «нарушителей» вмиг потеряла покрышки – они разлетелись в стороны черными лохмотьями, – ее несколько раз коротко занесло вправо-влево, но каким-то чудом она удержала курс. Теперь она неслась в окружении снопов рыжих искр и похожих на сгорающие метеоры коротких вспышек от попаданий пуль в голые диски.

Инерции, вопреки прогнозам Травкина, у минивэна было хоть отбавляй.

Капитан попятился и оглянулся на бензовоз. Тот завелся и даже начал сдавать назад, но освободить дорогу взбесившемуся минивэну уже явно не успевал. До столкновения и вероятного взрыва оставались считаные секунды.

– Всем отойти! – что было сил заорал капитан. – В укрытие!

– Вашу мать, – неестественно спокойным голосом повторил Травкин слова водителя «КамАЗа».

Капитан поднял испуганный взгляд на приближающийся минивэн и тоже понял, что прятаться поздно. Травкин устало вздохнул и снял темные очки. Глаза у него были серые, равнодушные, с холодным расчетливым прищуром, который не исчез, даже когда в зрачках отразилась гигантская вспышка адского пламени…

Глава 6

Одиночество – худшая расплата за любое прегрешение. А если ты точно знаешь, что грехи неискупимы, оно тяготит вдвойне. И не имеет значения, что ты красива и легко продвигаешься по служебной лестнице. Тяжкое душевное одиночество перевешивает все радости существования. А если к нему добавляется обида, жизнь становится и вовсе невыносима. Одинокий обиженный человек замыкается в своем внутреннем мире, как моллюск в раковине, и медленно умирает. Пусть не физически, а лишь духовно, это не имеет значения. Смерть многолика, но одинаково страшна в любом из своих обличий. Пустая оболочка – это не человек, а призрак во плоти, бездушная кукла. Чем такой голем лучше гниющего трупа? Тем, что створки его душевной раковины покрыты перламутром, а не зловонной слизью?

От возникшего в сознании четкого образа Тамару слегка передернуло. Она была одинока уже долгое время. Это случилось не по ее вине, и оттого ей было еще и обидно. То есть все условия для начала медленного умирания соблюдены. Сначала она думала, что это пройдет, ведь жизнь не кончилась, и, чтобы отвлечься, погрузилась с головой в работу, но Судьба не пожелала дать ей шанс. Нет, работа тут ни при чем. Она Тамаре нравилась, пусть и не была пределом мечтаний. Фирма Игоря Семенова, в которую Тому устроил один старый знакомый, занималась подозрительными вещами и частенько балансировала на грани дозволенного Уголовным кодексом, но Тамара отлично знала, на что шла, и это ее не пугало.

Ведь она выросла среди людей, для которых единственным законом были «понятия», а человеческая жизнь имела вполне определенную цену: от миллионной взятки до ломаного гроша, вернее – пули. В тонкостях ведения подобных расчетов Тома разобралась еще в пятнадцать, освоив искусство обольщения и подкупа вместе с неплохим владением стрелковым оружием. А когда ей только исполнилось восемнадцать, бывший покровитель доверил Тамаре вести всю бухгалтерию, и нельзя сказать, что она была «неэкономна». Закончилось тем, что покровителя устранили конкуренты и Тома осталась без работы, но в то время она еще не была одинока. Опустошенность и замкнутость появились позже, когда один покойный ныне журналюга раскопал историю погибшего покровителя и попытался заработать на ней, предъявив отрывки из собранных материалов немногим близким друзьям Томы. Неудивительно, что едва друзьям стало понятно, с кем они имеют дело, они разом отвернулись от Тамары. Это было больно, но не смертельно. А вот когда проклятый писака нанес главный удар – показал все, что у него было на Тому, Косте… жизнь потеряла всякий смысл. Тамара выследила врага и уничтожила компромат, избавив себя от дальнейших проблем, но она не могла стереть постыдные факты своей биографии из памяти любимого человека.