Время Зверя - Шалыгин Вячеслав Владимирович. Страница 41

– Но мы не сможем ему помешать, – Пятьсот второй удрученно покачал головой. – Убить его на планете нам не под силу, а возвращаться на спираль он отказывается. Что же делать?

– Мы должны заставить его вернуться, – заявил учитель. – Любым способом...

– Его не убедить, – снова возразил ученик.

– Значит, придется убедить его самку, – Иил усмехнулся. – Эту мысль подал мне Андреев. Мысль, кстати, неплоха. Сейчас он занимается как раз этим вопросом, и если ты не желаешь оказаться вне игры, ступай и помоги ему...

Отказаться Пятьсот второй не мог. Непродолжительность беседы его немного встревожила, но учитель был явно не в духе, и настаивать на обсуждении прочих важных вопросов ученик не стал. Тем более что раздражение Иила окончательно убедило юношу в справедливости собственных сомнений. Мир безликих рушился лишь из-за того, что Зверь сбежал на планету и начал восстанавливать потерянную память. Нормальный мир, основанный на серьезных и непреложных законах, не мог пострадать от такого пустяка, а следовательно, старец и стражи были не правы. Значит, эти высшие в иерархии спирали чины просто обманывали своих граждан. Отступники, в отличие от Иила, говорили правду, но они не верили в Творца, а ученика устраивал только третий из возможных вариантов – с Творцом и справедливыми законами. Этот вариант был пока недостижим, но Пятьсот второй никуда и не спешил. Он немного постоял в раздумье и медленно побрел следом за учителем, который направился к самому краю витка Настоящего...

Глава 27

ИЮНЬ БУДУЩЕГО ГОДА – ВРЕМЯ. НАДЕЖДА

– Это все еврейский заговор, – убежденно прошептал мускулистый парень в черной униформе.

Он стоял в закатной тени от мощного дерева и поглаживал рукоятку противотанкового гранатомета. Парень волновался, и даже дыхательная гимнастика не могла унять крупной дрожи в его коленях. Он снова попытался сделать пару глубоких вдохов и поперхнулся. Для городского жителя в здешних местах было слишком много кислорода. Вокруг раскинулись богатые подлеском рощи, через которые проходила скоростная автотрасса и железная дорога. До черты города было не меньше десяти километров. Примерно столько же оставалось до загадочного мусорозавода Адамова.

– А мне плевать, – вяло ответил ему напарник, не отводя рыбьего взгляда от дороги, – главное – чтобы платили. А чей заговор – пусть разбираются сами.

– Ты не понимаешь! – возмутился первый. – Нашу великую нацию изводят, как тараканов! Все ключевые посты заняли инородцы! Нами помыкают, словно тягловым скотом! Мне не нужно никаких вонючих денег, если речь идет о спасении страны!

– А-а... – второй махнул рукой, отгоняя муху, – вы все там чокнутые в твоей партии. Как, интересно, ты собираешься спасать Родину, если опухнешь от голода? Напугаешь всех курчавых голой задницей? Нет, братец, деньги важнее идеи. С ними ты сильный, а значит, и главный. Так «обожаемые» тобой евреи это давно поняли, а вот ты – нет. Потому и разоряешься, как пустобрех, по кустам да подворотням, а они выдумывают аппараты для переработки мусора в золотишко и разъезжают в «Мерседесах»...

Чернорубашечник озлобленно сплюнул в высокую траву и посмотрел на часы. Машина Адамова миновала контрольный пост сорок семь секунд назад и должна была появиться на линии огня ровно через две минуты. Парень водрузил гранатомет на плечо и тихо свистнул. Остальные участники засады, их было два десятка, ответили из ближайших кустов таким же шипением и осторожным клацаньем затворов.

Боевикам уже был отчетливо слышен гул мотора, когда по рации пришло сообщение, что в машине находится только женщина. Чернорубашечник на секунду задумался, но оружие не опустил.

– Так даже лучше, – процедил он сквозь зубы. – Закопаем сучку и послушаем, что скажет этот гад на кладбище в прощальной речи...

– Это не по уговору, – возразил напарник.

– Зато по справедливости! – отрезал боевик и шикнул, призывая к молчанию.

Тяжелая бронированная машина поравнялась с засадой точно в намеченное время. Мощная граната ударила в передние колеса. «Мерседес», лишившись части кузова, развернулся на сто восемьдесят градусов, проехал задом наперед еще полсотни метров и, остановившись, заполыхал. Несмотря на сильный взрыв, пассажирка осталась в живых. Боевики убедились в этом, когда подбежали поближе, чтобы удостовериться в точности попадания.

– Вот так! – с воодушевлением крикнул чернорубашечник и потряс над головой гранатометом.

Это было последним движением в его короткой и бездарной жизни. Дверца горящей машины распахнулась, и в окрашенные заревом пожара сумерки влилась абсолютно черная тень.

Наемники остолбенели, не в силах двинуться с места.

Возникшее перед ними чудовище не имело определенных очертаний. Вернее, человеческому глазу увидеть их было не по силам, а разуму, следовательно, просто нечего было осознавать. Люди различали только два горящих багровым светом ока с вертикальными зрачками и ощущали леденящий ужас, которым веяло от тени. Существо коснулось гранатометчика небрежно, как бы походя, отделив его бритую голову от тела настолько легко, что обезглавленный труп стоял вертикально еще пару секунд. Потом тело рухнуло на пыльную обочину, и из зияющих артерий в канаву выплеснулся последний фонтан рубиновой в отблесках огня крови. Сворачиваясь в пыльные капли по краям, красный ручей стремительно тек, заливая застывшие глаза лежащей в канаве оторванной головы.

Черное пятно двинулось к другим нападавшим, и только двое из девятнадцати нашли в себе силы поднять автоматы и выстрелить. Пролетев сквозь чудовище, пули звякнули о броню горящей машины. Красные глаза тени приобрели еще более кровавый оттенок, и лица стрелков перекосили одинаковые гримасы. Они взвыли и, наставив оружие друг на друга, выпустили остатки патронов.

Стрельба немного отрезвила оставшихся в живых, и они бросились врассыпную. Трое побежавших вправо, туда, где параллельно шоссе тянулась железная дорога, почти сразу исчезли из поля человеческого зрения за густым кустарником. По «железке» медленно тянулся длинный товарный состав.

– Серега, прыгай! – указывая на низкий борт платформы для перевозки техники, крикнул один и подтолкнул товарища к поезду.

Тот бросил автомат и, оттолкнувшись для такого простенького прыжка достаточно сильно, взлетел над бортом. В этот момент состав вдруг лязгнул сочленениями и резко продвинулся вперед. Серега летел уже по нисходящей траектории, и под ним теперь была не поверхность платформы, а четыре толстых межвагонных буфера. Он ударился животом о железо, вскрикнул от боли в сломанных ребрах и свалился под колеса. Его соратники услышали громкое чавканье, и под ноги им выкатилась вторая за вечер отрезанная голова. Бандиты в панике бросились от железной дороги обратно к шоссе, но оттуда послышался дикий крик. Голос был исполнен животного страха и мольбы. Боевики упали на землю и, крепко зажмурившись, замерли. Им оставалось только ждать и надеяться...

А Надежда тем временем разорвала на части семнадцатого из нападавших и почему-то успокоилась. Она с грустью взглянула на спровоцированное глупыми людьми побоище и облизнулась. На языке все еще чувствовался привкус горячей крови, и ей это нравилось. В облике Зверя ощущения были несравненно более острыми. К тому же их было больше. Она обернулась и снисходительно посмотрела на двух перепуганных бандитов, которые вжались в грунт неподалеку. Люди отчаянно хотели жить, и, в общем-то, ей было не до них. Ничего определенного рассказать они все равно не могли, но передать пережитый ужас в своих бессвязных пояснениях были способны. А это было как раз то, что нужно. Каждый день восстанавливать машину ей могло наскучить, а если никто не расскажет всем этим вооруженным идиотам, чем чреваты покушения на чету Адамовых, то ремонтов было не избежать. Надежда вернулась в человеческий облик и проникла в суть горящего перед ней механизма. Спустя минуту «Мерседес» стоял, сверкая точно так же, как перед нападением. Не хватало лишь погибшего шофера. Восстанавливать его из кучки пепла Надежде было лень. К тому же создание живых существ несло в себе элемент риска. Воссозданные оболочки отнюдь не всегда устраивали освободившуюся душу, и она наотрез отказывалась возвращаться. Приходилось снова убивать бессловесных големов, причем не для пропитания, а будучи сытой. А это был все-таки грех. Даже для Зверя.