Дело «Тридевятый синдикат» - Шелонин Олег Александрович. Страница 22

Однако подогретый отец Митрофаний не испугался. Илья успокаивающе похлопал Ивана по руке:

– Какие проблемы, святой отец?

– Вы в делах богословских человек просвещенный…

Илья заерзал в своем кресле:

– Это с какой стороны посмотреть…– В свое время из чистого любопытства он раскрыл Библию, но дальше «Книги бытия» продраться не смог. То ли терпения не хватило, то ли ума.

– Не верю,– категорично заявил батюшка, заглатывая содержимое фужера,– мудростью делиться не хотите.

Впервые в жизни Илья почувствовал тяжкое бремя славы. Все ждут от него чудес, которых он делать не умеет, мудрости, которой не имеет…

– Ну что ж,– вздохнул капитан,– поговорим о Боге. Какие у тебя к нему претензии?

Отец Митрофаний нервно икнул и яростно затряс бородой:

– У меня? К Богу? – Глаза его готовы были выскочить из орбит.

– Веруешь?

– Верую! – дыхнул свежим перегаром поп.

– Молодец! Благословляю! – Капитан перекрестил святого отца, позволил приложиться губами к своему знаменитому массивному кресту и небрежным жестом дал понять, что аудиенция окончена.

Счастливый до соплей отец Митрофаний двинулся обратно, однако был еще не настолько пьян, чтобы так быстро забыть о главной цели своего визита во дворец. Его по-прежнему терзали сомнения. Он обернулся:

– А с Марьей-искусницей-то как?

Илья отреагировал мгновенно. Он постеснялся сообщить друзьям, что счастьем лицезреть его особу они обязаны в первую очередь сестрице Василисы.

– Вываливай, святой отец,– живо согласился он, что отец Митрофаний и сделал, честно выложив свои сомнения относительно крестин Марьи-искусницы.

– …ведь на метле летает! А я, старый дурак, грех на душу взял! – Отец Митрофаний стукнул себя кулаком в грудь, сердито зыркнув в сторону Ивана.

– Чушь.– Илья начал тихо закипать.– А ну-ка напрягись, святой отец. Хоть одно худое дело за девой этой вспомнишь? – Влюбленный капитан был уверен в ответе, но на всякий случай засучил рукава.

– Ни боже мой! – Поп мотнул головой, опасливо косясь на пудовые кулаки «папы».

– То-то,– облегченно выдохнул Илья.– Я те-бе так скажу. Если человек дерьмо, злодейством да неправдою живет, то хоть он лоб себе расшиби, грехи свои замаливая, в раю не пропишут. Его место там! – Капитан выразительно ткнул пальцем в пол.– А коль душой живешь, добру служишь, то плевать – крещеный ты аль нехристь, Аллаху или Будде поклоняешься,– Бог тебя примет!

– Аллаху?!! – затрясся отец Митрофаний, мелко крестясь.

– Кого там Бог, по Библии, первым создал?

– Адама.

– А по Корану?

– Адама… вроде…– прошептал поп.

– Значит, Бог один?

– Один.– Святого отца заштормило. Потрясение было так велико, что сотник Авдей, оказавшийся, к счастью, рядом, едва успел подхватить его под локоток.

– Позвольте проводить вас, батюшка,– почтительно предложил он.

Батюшка позволил проводить себя до стола, где принялся пережевывать полученную информацию, усердно запивая ее эликсиром.

Именно в этот момент Багдадский вор решил осчастливить царский двор своим присутствием. Когда он появился в зале, пир был в самом разгаре. Количество принятых на грудь чар с эликсиром достигло такой отметки, что некоторые купчишки уже начали пританцовывать, напевая что-то себе под нос, и потому на странного чужака в пыльном пестром халате, из-под которого торчали красные сафьяновые сапоги, никто не обратил внимания. Оглядевшись вокруг, Багдадский вор удивленно свистнул. Он сразу понял, что все украшения, находящиеся в зале и на гостях, в один заход не уволочь. Срочно нужна база. Добычу надо где-то складировать. Багдадский вор решительно двинулся прямиком к царскому трону. По дороге его халат стремительно обрастал орденами, медалями, золотыми цепями и медальонами. На руках заблестели крутые «гайки», сплошь в брюликах. К шведскому столу Багдадский вор не подходил принципиально, так как халявную кормежку не любил, однако кушать хотелось. Стырив пару сосисок с подноса Саввы Морозова, он вонзил в них свои крепкие зубы и в таком виде предстал перед царем-батюшкой и «папой» – отцом-основателем державы русской, государства тридевятого.

– Радуйся, державный. Посол я,– не переставая жевать, сообщил он Ивану, с любопытством посмотрев на Илью,– апартаменты выделяй. И попросторнее.– «Посол» вновь перевел взгляд на капитана, профессионально, как рентгеном, просветив его насквозь.

– Э-э-э…– не очень вразумительно промычал Иван. Он всегда терялся в таких ситуациях.

– Ты сам-то откуда? – пришел на помощь Илья, с любопытством изучая «посла».

– Оттуда, вестимо.– Багдадский вор неопределенно кивнул в сторону востока.

– Да что за страна-то?

– Большая страна.

– А много ль народу?

– Да два человека.

– И кто ж эти люди?

– Барыга и я…

Багдадский вор понял, что увлекся, а у Ильи, соответственно, зародились вполне обоснованные подозрения.

– Название страны? – отрывисто, как на допросе с пристрастием, вопросил капитан. Ушки у него уже были на макушке.

– Мандладаш,– ляпнул первое, что пришло в голову, Багдадский вор.

– Чего дашь? – опешил Илья.

– Чего-чего,– прочавкал Багдадский вор,– чего надо, то и дашь. Ах да! Ну-ка подержи.

Сунув в руки отца-основателя недогрызенные сосиски, главный криминальный авторитет знойного Востока вытер жирные руки о свой не первой свежести халат, извлек откуда-то из-за пояса секретное послание императора Цзинь Дриня и шлепнул его на колени царя-батюшки:

– Во! Верительные грамоты. Читай. Там все прописано.

Это доконало державного. Он долго хлопал глазами, недоуменно рассматривая испещренный незнакомыми иероглифами свиток. Китайской грамоте его не обучали. Он и русской-то владел с трудом.

– Надо же, как хитро пишут, подлецы,– восхитился кто-то из-за его спины. Иван повернулся. «Посол» с неподдельным интересом изучал пергамент.

– Э-э-э… кто там…– щелкнул пальцами царь, озираясь,– распорядитесь насчет комнаты для посла.

Василиса тяжело вздохнула, но промолчала. Илья тоже вмешиваться не стал. Неудобно как-то в первый же день в царские повеления вмеши-ваться.

– Папа, по народному мандладашскому обычаю…

Трижды облобызав обалдевшего от такой чести Илью, Багдадский вор отнял у него свои сосиски и удалился вслед за слугой, вызвавшимся проводить его в посольские апартаменты, став богаче еще на три сувенира. Эти поцелуи стоили Илье:

– часов наручных командирских противоударных пылевлаговодонепроницаемых – 1 шт.;

– креста серебряного, литого, церковью освященного – 1 шт.;

– яйца ажурного золотого с кучей брюликов – 1 шт.

Пока шел обмен верительными грамотами, гости, званые и незваные, продолжали насыщаться и, само собой разумеется, напиваться. Не повезло только Акире. Сидя на хрустальной люстре, он причитал над чашей с пловом, сердито отделяя все лишнее. «Что за варварская страна?» – горестно вопрошал он себя. Японцы народ аккуратный. Цивилизованный. Мясо у них – это мясо. Приправа – это приправа. Все в отдельных мисочках, чашечках, плошечках.

– Такой рис испортили,– чуть не плакал шпион, выковыривая из плова мясо, петрушку, морковку…

– Не пора Лихо выпускать? – шепнул Никита Авдеевич Ивану.

– Зови,– распорядился царь-батюшка.

Никита Авдеевич протиснулся сквозь толпу и исчез за дверью. В этот момент ветка укропа скользнула меж хрустальных подвесок люстры и спланировала на ухо проходившего под нею Никиты Демидова. Сдернув с уха приправу, Никита мрачно освидетельствовал ее, окинул орлиным взором окружающую среду и увидел подобную же ветку на блюде боярина Нарышкина, у которого он всего полгода назад за бешеные деньги выкупился из холопов. Удар был нанесен чисто по-русски и, что самое главное, с двойным удовольствием. От души.

– Обнаглели холопы! – взвизгнул Нарышкин, выползая из-под шведского стола. Сдернув с него кувшин эликсира, боярин запустил его в обидчика. В этот момент строго по сценарию в зал ворвался народный целитель.