Сын Тарзана - Берроуз Эдгар Райс. Страница 18

Наконец он решился. Он привлечет к себе ее внимание и издали ободрит ее улыбкой. Медленно стал он спускаться вниз. Корак уже почти слез с дерева, когда он услышал сильный шум, донесшийся с другой стороны селения. Он выглянул из-за ветвей и увидел большие ворота в конце главной улицы; к этим воротам шумной толпой сбегались отовсюду мужчины, женщины и дети. Вот ворота распахнулись, и в деревню вошел караван. Тут были и чернокожие рабы и загорелые арабы северных пустынь; проводники, с проклятиями понукающие верблюдов; перегруженные тяжелой кладью ослы, которые с трогательным терпением переносят жестокие побои погонщиков и только печально шевелят ушами; козы, овцы и лошади. Впереди всех ехал высокий суровый старик. Не отвечая на приветствия толпы поселян, он направился прямо в середину деревни, к большой палатке из козлиных шкур. На пороге стояла старая морщинистая ведьма; высокий старик заговорил с ней.

Из своего скрытого убежища Корак видел все: он видел, что старик расспрашивал о чем-то черную женщину, потом черная женщина ткнула пальцем в направлении дерева, под которым играла девочка. – Наверно, это ее отец! – думал Корак. – Отец надолго уезжал из дому и теперь, вернувшись домой, прежде всего спрашивает о своей маленькой дочке. Как она обрадуется ему! Как весело побежит к нему навстречу, как бросится к нему объятия! С какой любовью прижмет ее отец к груди и будет осыпать поцелуями! – Корак глубоко вздохнул. Он вспомнил о своем отце в далеком Лондоне.

Он взобрался повыше на дерево. Сам он был несчастлив, и ему хотелось насладиться зрелищем счастья других. Что если заговорить со стариком? Может быть, тот поверит добрым намерениям Джека и разрешит ему посещать деревню? Надо попробовать! Мальчик решил, что он будет смирно сидеть, пока араб поздоровается с дочерью, а потом слезет с дерева и дружески заговорит с ними.

Араб медленно подкрадывался к девочке. Ага, отец хочет доставить сюрприз своей дочке! Корак представил себе ее радостный испуг, когда она неожиданно увидит отца! Глаза у мальчика заблестели от нетерпения…

Старик уже стоял позади девочки; суровое лицо его не улыбалось. Девочка все еще не замечала его. Она непринужденно болтала со своей бессловесной Джикой. Старик кашлянул. Девочка вздрогнула и быстро обернулась. Корак увидел ее лицо, прелестное, невинное детское личико с большими, темными глазами. Мальчик был уверен, что это личико осветится счастьем, чуть только девочка узнает отца, но не счастье, а ужас прочел он у нее на лице, ужас засветился в ее глазах, ужас искривил ее рот, ужас сковал все ее члены. Злобная улыбка змеилась на тонких губах араба. Девочка пробовала отползти в сторону, но старик грубо ударил ее ногой в бок, и она упала ничком на траву; тогда он впился в ее тельце своими костлявыми пальцами и принялся наносить ей жестокие удары куда попало.

А над ним, в ветвях дерева, притаился зверь, там, где минуту назад лежал улыбающийся мальчик, зверь с раздувающимися ноздрями и оскаленными зубами, зверь, дрожащий от бешенства.

Шейх стоял, наклонившись над девочкой, когда Убийца спрыгнул перед ним на землю. В левой руке у мальчика было зажато копье, но он позабыл о копье: его правая рука была сжата в кулак, и в тот момент, когда шейх выпрямился, пораженный неожиданным появлением упавшего с неба голого человека, тяжелый, сокрушающий удар в нижнюю челюсть, удар молодого гиганта, обладавшего почти сверхъестественной силой, свалил его на землю.

Истекая кровью, шейх потерял сознание. Корак подошел к девочке. Она поднялась на ноги и широко раскрытыми, испуганными глазами взглянула сначала на мальчика, а потом на распростертое тело шейха. Невольным движением покровителя Убийца обнял девочку и встал рядом с ней, ожидая, когда шейх очнется. Они стояли минуту молча, потом девочка заговорила.

– Когда он встанет, он убьет меня! – сказала она по-арабски.

Корак не понял ее. Он покачал головой и заговорил с ней сначала по-английски, а потом по-обезьяньи. Но она не поняла ни слова. Она наклонилась и коснулась рукоятки кинжала, который торчал у араба из-за пояса. Затем она подняла над головой ручку, сжатую в кулак, и погрузила воображаемое лезвие себе в сердце. Корак понял: старик очнется и убьет ее. Девочка, дрожа, стояла около него. Она не боялась его. Зачем ей бояться того, кто спас ее от жестоких побоев шейха? Никто никогда не делал для нее ничего хорошего. Она посмотрела ему в лицо: это было юное, красивое лицо, такое же смуглое, как и ее лицо; ей понравилась пятнистая шкура леопарда, которая покрывала его гибкое тело от плеч до колен; его металлические браслеты и запястья возбудили ее зависть. Она очень любила браслеты, но шейх никогда не позволил ей носить ничего, кроме этого единственного бумажного платья, убого прикрывавшего ее наготу; никогда у маленькой Мериэм не было ни красивых мехов, ни шелковых тканей, ни драгоценных камней; а все это ей так нравилось…

Корак смотрел на девочку. Он с детства относился к девчонкам с презрением; даже мальчики, которые играли с ним, были, по его мнению, маменькими сынками. Он не знал, что ему делать. Не оставить же ее здесь, у старого араба, который зверски изобьет ее или, быть может, убьет! Нет! Но, с другой стороны, может ли он взять ее с собой в джунгли? Легко ли ему будет таскать за собой по джунглям слабую, боязливую девочку? Она будет пугаться своей собственной тени, когда взойдет луна и выползут хищные звери, наполняя рычаньем и воем ночную темноту.

Несколько минут он стоял, погруженный в раздумье. Девочка следила за выражением его лица, стараясь догадаться, о чем он думает. Она тоже думала о будущем: она так боялась остаться здесь, где ее ожидает ужасная месть злобного шейха. Во всем мире она может ждать помощи только от этого полунагого, незнакомого юноши, который так чудесно спустился из облаков, чтобы спасти ее от обычных побоев. А вдруг ее новый друг уйдет? Она внимательно взглянула в его напряженное лицо и затем подошла к нему близко-близко и положила свою смуглую мягкую руку ему на руку. Нежное прикосновение вывело его из задумчивости; он взглянул ей в глаза и обнял ее снова, так как увидел слезы у нее на ресницах.

– Идем! – сказал он. – Джунгли добрее людей. Ты будешь жить в джунглях под защитой Корака и Акута.

Слова его ничего ей не сказали, но она поняла движение его руки. Маленькая ручка обвилась вокруг его талии, и они направились вместе к изгороди.

У дерева, с которого он впервые увидел ее, он взял ее на руки и прыгнул с нею на нижние ветки; девочка доверчиво прижалась к его могучей груди, и рука ее, сжимавшая Джику, свисала за его спиной.

Они прошли небольшое расстояние от деревни, когда Мериэм заметила впереди страшную фигуру Акута. Вскрикнув, девочка еще теснее прижалась к Кораку и со страхом указала пальчиком на обезьяну.

Увидев Корака, возвращающегося с живой ношей, Акут решил, что Убийца принес пленника, и с рычанием кинулся к ним; хрупкая девочка способна была вызвать в сердце зверя не больше жалости, чем побежденный в бою обезьяний самец. Она была чужая и должна быть убита. Он обнажил свои желтые клыки при их приближении, но, к его удивлению, Убийца тоже оскалил зубы, но не на нее, а на Акута, и свирепо при этом зарычал.

– Ага! – подумал Акут. – Убийца достал себе жену! – и, подчиняясь обычаям своего племени, он оставил их наедине, а сам, отвернувшись, занялся вдруг каким-то дождевым червяком, весьма аппетитным на вид. Но уголком глаза он украдкой наблюдал за Кораком. Юноша посадил свою пленницу на большой сук, за который она крепко уцепилась, чтобы не упасть.

– Она пойдет с нами! – сказал Корак Акуту, указывая на девочку пальцем. – Ты ее не трогай! Мы будем оберегать ее.

Акут пожал плечами. Ему вовсе не хотелось обременять себя заботами об этом человечьем детеныше. Она безнадежно беспомощна – он видел это ясно: она боится его, боится сидеть на ветке. Акут держался того мнения, что беспомощных надо истреблять. Но приходилось мириться с ней, раз этого хочет Убийца.