Сын Тарзана - Берроуз Эдгар Райс. Страница 23

Но большие обезьяны ушли; белый юноша и белая девушка остались одни среди джунглей.

– Смотри, – зашептал один чернокожий, наклонившись над ухом вождя и указывая на какой-то деревянный предмет, который девушка прижимала к груди. – Когда я и мой брат были рабами в арабской деревне, брат вырезал из дерева эту вещицу и подарил ее маленькой дочке шейха. Она целыми днями возилась с этой деревяшкой. И прозвала ее Джикой, – так зовут моего брата. За несколько дней до нашего побега, какой-то дьявол избил шейха и утащил его дочь с собой. Если это она, за нее можно получить большой выкуп у шейха.

Корак обнял Мериэм. У него билось от любви сердце, и кровь шумела в ушах. Он уже не помнил цивилизованного мира, Лондон отошел от него так же далеко, как древний Рим. Во всей вселенной существовали теперь только двое – Корак-Убийца и Мериэм, его самка. Он прижал ее к себе и покрыл ее лицо страстными поцелуями.

Вдруг перед ним разверзся ад: черные воины с победными криками бросились на поляну.

Корак вздрогнул, выпрямился и мгновенно приготовился к битве. Мериэм со своим собственным маленьким легким копьем встала рядом с юношей. Туча стрел полетела в них. Одна стрела попала Кораку в плечо, две вонзились ему в ногу. Он упал на землю.

Мериэм была невредима. Дикари не хотели ранить ее. Воины бросились к Кораку, чтобы прикончить его и овладеть девушкой, но в эту секунду Акут выскочил из-за кустов, а за ним целое стадо его новых подданных.

С воем и неистовым рычанием налетели обезьяны на чернокожих воинов. Ковуду понял, что схватка с этими мощными человекоподобными вряд ли увенчает его армию новыми лаврами, и предпочел бежать. Он схватил девочку и отдал приказ солдатам, чтобы они отступали. Но отступать было не так-то легко. Обезьяны яростно преследовали бегущих, нескольких искалечили, одного задушили. К счастью для чернокожих солдат, Акут удержал своих подданных от дальнейшей погони. Судьба похищенной девочки мало волновала его; гораздо больше тревоги внушала ему рана Корака. До девочки ему не было дела. Он всегда считал ее лишней обузой.

Корак лежал на земле, истекая кровью. Он был в беспамятстве. Акут тотчас же принялся зализывать его раны, потом взвалил его к себе на плечи и унес наверх, в то убежище, которое Корак соорудил для своей подруги. Что еще мог сделать дикий зверь? Природа должна была довершить остальное и излечить раненого, или же Корак должен был умереть.

Но он не умер. Беспомощнее малого ребенка он лежал у себя наверху: его била жестокая лихорадка. Акут и другие обезьяны принимали все меры, чтобы защитить его от назойливых птиц и зверей. Иногда Акут приносил ему сочные плоды, чтобы раненый мог утолить жажду. В конце концов могучий организм победил. Раны, нанесенные острыми стрелами, стали затягиваться. К Кораку вернулась прежняя сила.

В те минуты, когда к нему возвращалось сознание, он страдал не столько от боли, сколько от тревожных мыслей о судьбе Мериэм. Он лежал в ее уютном гнездышке на мягких звериных шкурах и думал только о ней. Где она? Что с нею сталось? Он должен выздороветь ради нее. Ради нее он должен снова сделаться сильным, чтобы разыскать ее и защитить от врагов. Что сделали с нею чернокожие? Жива ли она? Неужели эти мучители, которые с таким сладострастием терзают человеческое тело, уже погубили ее? Увы, Корак слишком хорошо знал жестокие нравы этого племени. Временами он буквально дрожал от ужаса: его умственному взору рисовались самые свирепые пытки, которым могла подвергнуться его любимая девушка.

Томительной чередой тянулись дни, юноша выздоравливал медленно. И прошло немало времени, пока, наконец, он настолько окреп, что мог без посторонней помощи выползать из гнезда и спускаться вниз на землю. Питался он в эти дни почти исключительно сырым мясом, которое добывал ему Акут. Эта здоровая мясная пища ускорила его выздоровление, и в один прекрасный день он почувствовал, что у него достаточно сил, чтобы добраться до деревни чернокожих.

XII

ПО СЛЕДАМ МЕРИЭМ

Два белых человека – высокие, длиннобородые – осторожно пробирались по джунглям. Их лагерь был расположен на берегу широкой реки, но они уходили все дальше от лагеря в чащу.

Один из них был Карл Иенсен, другой – Свэн Мальбин. Их наружность мало изменилась, хотя прошло уже несколько лет с того дня, когда они пережили такой жестокий испуг, встретившись лицом к лицу с Кораком и Акутом. Корак искал тогда у них приюта и убежища, но они и их сафари пришли в панический ужас и прогнали бездомного, жаждущего ласки ребенка.

С тех пор они каждый год регулярно приходили в джунгли – либо торговать с туземцами, либо грабить их. Они охотились и ставили западни, а порою служили проводниками для других белых людей, так как всю эту местность они знали отлично. После того, как им не удалась их махинация с похищением девочки, они старались держаться подальше от территории шейха.

Теперь они опять подошли к его селению. И притом довольно близко. Так близко им еще не случалось приближаться сюда за это время. Но все же они были в безопасности, так как местность, смежная с владениями шейха, была совершенно безлюдна. Кроме того, племя Ковуду питало острую ненависть к шейху; этот хищник в былые годы часто совершал на местное племя набеги и однажды чуть было не истребил его совсем до последнего человека.

Теперь они явились в джунгли, чтобы ставить ловушки для диких зверей. У них было поручение от одного из крупных зоологических садов в Европе достать живые экземпляры некоторых африканских животных. Сегодня оба шведа направлялись к западне, которую они поставили специально для поимки крупных павианов. Еще издали они услышали дикие крики обезьян и поняли, что их надежды сбылись: павиан пойман. Оттого-то так визжат и лают сотни павианов, собравшихся вокруг западни. Очевидно, они выражают свой гнев по поводу беды, приключившейся с их товарищем.

Приблизившись к западне, охотники убедились, что дело обстоит именно так. Огромный самец в неистовой ярости метался по клетке, пытаясь выломать стальную решетку. А вокруг клетки столпилось множество других павианов, которые с верещанием, ревом и лаем предпринимали целый ряд самых нелепых попыток высвободить его из тюрьмы. Шум стоял невообразимый.

Но ни шведы, ни павианы не заметили, что в листве одного из окрестных деревьев прячется голая фигура подростка. Корак (это был он) подошел к этому месту почти в одно время с Иенсеном и Мальбином и с величайшим любопытством следил за действиями и возней рассерженных павианов.

Нельзя сказать, чтобы отношение Корака к павианам отличалось до сих пор излишней нежностью. При случайных встречах с павианами он держался вооруженного нейтралитета – и только. Акут и павианы, сталкиваясь в джунглях, обычно настораживались и принимались рычать, а Корак, на всякий случай, обнажал свои острые зубы. Поэтому он был не слишком взволнован пленением павианьего царя. Не столько сочувствие, сколько любопытство заставило его остановиться неподалеку от клетки.

Вдруг его быстрые глаза приметили тут же за ближайшим кустом двух белых людей в одежде непривычного цвета.

Он так и встрепенулся. Кто они такие? Кто позволил им вторгаться во владения Мангани? Что они делают тут? Корак неслышно соскользнул на нижние ветви, чтобы внюхаться в запах белых людей и лучше рассмотреть их лица. Спустившись ниже, он мгновенно узнал их обоих: это были те самые люди, которые несколько лет тому назад встретили его ружейными выстрелами. У юноши засверкали глаза. Он почувствовал, что волосы поднялись у него на голове. Он весь съежился, подобрался и принялся следить за каждым движением белых с тем напряженным вниманием, с каким пантера наблюдает за добычей перед тем, как прыгнуть на нее.

Вот белые люди вскочили, подбежали к клетке и пробуют спугнуть павианов криками. Вот один из них поднимает ружье и стреляет в самую середину изумленной и взбешенной стаи. В первую минуту Кораку показалось, что павианы кинутся на охотников и растерзают их в клочья, но после третьего выстрела павианы помчались очертя голову в лес. Тогда европейцы приблизились к клетке. Корак думал, что они намерены убить павианьего царя. К этому царю он не чувствовал жалости, но еще меньше жалости он чувствовал к двум европейцам. Павианий царь никогда не пытался убить Корака, а эти люди пытались. Павианий царь был законным гражданином джунглей, а эти люди были здесь чужаками. Корак был безусловно на стороне павиана.