Откровения содержанки, или На новых русских не обижаюсь! - Шилова Юлия Витальевна. Страница 43
– Понятно.
– Ты так мало работаешь, а так много ляпов уже допустила. Девочка, если будешь продолжать в том же духе, то ты вылетишь с работы намного раньше, чем тебе будут перечислены на счет обещанные деньги.
– Я буду стараться, – словно школьница, пообещавшая исправить плохие отметки, произнесла я.
– Будь умной девочкой. У тебя есть все шансы исправиться.
Родион хотел выйти из комнаты, но, взявшись за дверную ручку, остановился.
– И пожалуйста, сними этот безвкусный проститутский наряд, а то, глядя на тебя, пропадает всякое желание общаться с тобой на уровне.
– Я сейчас сниму, – судорожно закивала я головой. – Я просто думала, что меня уже уволили. А где сейчас Георгий?
– Работает у себя в кабинете.
– Он на меня очень злой?
– Ты знаешь, у него столько забот и хлопот, не то положение и не тот возраст, чтобы сидеть и дуться на тебя в своем кабинете. Ты слишком мало для него значишь. Ты – просто человек, принятый на работу на испытательный срок, и этот испытательный срок ты проходишь не совсем удачно.
ГЛАВА 22
Как только за Родионом закрылась дверь, я тут же переоделась в платье, которое стилист подобрал мне для дома, и, выйдя из комнаты, пошла искать кабинет Георгия. В коридоре было тихо и горел тусклый свет. Видимо, все обитатели уже разбрелись по своим комнатам, готовились ко сну и смотрели телевизор. Когда домработница водила меня с экскурсией по дому, она показывала мне комнату, являющуюся, по ее словам, кабинетом Георгия Петровича, и еще тогда я отметила про себя то, что моя спальня и кабинет хозяина находятся на одном этаже. Увидев нужную мне дверь, я убедилась, что за ней горит свет, и тихонько в нее постучала.
– Что нужно?
Открыв дверь, я посмотрела на сидящего перед работающим компьютером Георгия и, поймав на себе его удивленный взгляд, тут же упала на колени и принялась целовать колеса его инвалидной коляски.
– Георгий, я тебя умоляю, помоги. Я понимаю, что я не имею права обращаться к тебе со своими проблемами, но у меня нет другого выхода. Пойми меня правильно... Я понимаю, что ты уже и так на меня зол, а после этого разговора скажешь своей охране, чтобы она выкинула меня из твоего дома и не подпускала к нему даже на километр, но я очень тебя прошу...
– Встань с колен и прекрати целовать колеса. Да отойди ты от моего кресла!
Голос Георгия моментально привел меня в чувство, и я встала с колен.
– Сядь напротив.
Я села напротив и посмотрела на мужчину глазами, полными отчаяния.
– Что ты от меня хочешь?
– У меня деньги на счету есть. Я денег не прошу. Я понимаю, что не могу выходить из дома, но мне нужно на несколько часов отлучиться...
Я без утайки рассказала Георгию о своей младшей сестренке, о том, что Дашкина смерть никак не подействовала на мать, и она запила еще больше. В доказательство достоверности своих слов я показала сегодняшнюю переписку с сестрой и призналась в том, что у меня сердце разрывается на части от горя и безысходности. Георгий ознакомился с присланными мне сообщениями, вернул мне телефон, достал из кармана рубашки аккуратно сложенный носовой платок и положил его передо мной.
– Вытри слезы и прекрати реветь. Тебе нельзя плакать. Ты должна всегда хорошо выглядеть. Тебе же Родион все объяснил.
– Я больше не буду.
– Завтра же Родион договорится с руководством одной из лучших частных школ. Твоя сестра будет в ней учиться и сможет жить при ней на полном пансионе.
– А мама?
– Мать закодируют. Для нее снимут квартиру. В пятницу вечером сестра будет приезжать домой, а в понедельник утром уезжать на учебу. Завтра Родион решит все твои проблемы.
– Георгий, какой же ты добрый! Спасибо тебе. Спасибо...
Не помня себя, я вновь упала на пол и хотела было снова начать целовать колеса коляски Георгия, но он успел схватить меня за ворот платья и не позволил мне это сделать.
– Послушай, отцепись ты от этих колес, – впервые за столько времени на лице Георгия появилась улыбка.
Взяв платок, он вытер мои слезы и сказал тихо:
– Иди в комнату, – и вновь уставился на монитор компьютера.
На следующий день мы с Родионом поехали смотреть квартиру, которую он уже успел снять для моей сестры и матери. Квартира оказалась очень даже просторной, «трешкой», расположенной в новом красивом доме. Осмотрев ее, я была просто потрясена и, повернувшись к Родиону, первым делом спросила, сколько я должна за нее платить.
– Это не твои проблемы, – уклончиво ответил мужчина.
– Как не мои?
– Хозяин заплатил уже за три года.
– За сколько? – Мне показалось, что это мне снится. Олег платил за снимаемую для меня квартиру помесячно, и это держало меня в постоянном напряжении.
Увидев мою растерянность, Родион вручил мне ключи от квартиры и не без ехидства сказал:
– Не знаю, чем уж ты так хозяину приглянулась, но три года – тебе в подарок.
– Спасибо, – не веря тому, что происходит, произнесла я.
– Это ты ему говори, а не мне. Я бы тебе и копейки не дал.
Не обратив внимания на эту колкость, я вспомнила Димкины слова о том, что я разучилась обижаться, и села в машину.
– Ну, и где твое родовое поместье?
Назвав адрес, я стала смотреть в окно и, как только мы подъехали к дому, прижалась к стеклу и с болью в голосе произнесла:
– Тут я живу.
– Это шутка?
– Родион, мне совсем не до шуток. Тут я прожила все школьные годы.
– И этот полуразвалившийся дом еще стоит? Как он до сих пор не рухнул?
– Не знаю. Мне иногда самой страшно по ночам становилось. Проснусь, лежу, в потолок смотрю и думаю, что он сейчас на меня упадет и задавит. Внутри все стены потрескались. Куски штукатурки отваливаются и прямо на голову падают.
– Удобств, я так понимаю, здесь никаких нет.
– Нет. Туалет на улице. Холодная вода – в колонке. Эти вечные тазики, замерзшие руки. Как вспомню, так вздрогну.
– Вот Россия-матушка! А я и не думал, что такие дома еще остались.
– Как видишь. Антиквариат, – улыбнулась я и вышла из машины.
Как только мы зашли в дом, я увидела пьяную мать в окружении алкашей, распивающих суррогатную водку. Во главе стола восседал тот самый Степан, который в прошлый раз отобрал у матери все деньги, вытащенные ею из моего кошелька. Увидев меня, мать тут же вышла мне навстречу и развела руками.
– Дочка, а это твой новый хахаль? Что-то больно молодой. Ты же по старикам любишь шляться. А у него деньги есть?! – От матери разило таким перегаром, что впору было затыкать нос. Она заметно сдала, еще больше постарела, опухла и уже ничем не отличалась от тех женщин, которые каждый день пьянствовали у магазина.
– Прекрати!
Не говоря ни единого слова, я проделала тот же трюк, который проделывала много раз, и, собрав все составляющие застолья в старую, видавшую виды скатерть, вынесла все это на ближайшую помойку. Вернувшись обратно к недовольным алкоголикам, я распахнула входную дверь и указала им на выход.
– Теперь все выстроились в колонну, и шагом марш из этого дома!
– Это ты отсюда сейчас шагом марш! – принялась заступаться за своих друзей мать.
На этот раз нервы не выдержали у Родиона. Видимо, он вообще не привык вращаться в подобном обществе и, сморщив нос, первым делом выкинул пинком из квартиры Степана.
– Родя, правильно! Побольше ему долбани, а то он мне в прошлый раз нож показывал! – кричала я воодушевленно и смотрела, как остальные алкаши побежали, как крысы с тонущего корабля.
Когда в доме не осталось ни одного алкоголика, Родион подошел к матери и брезгливо сказал:
– Давай, матушка, собирай манатки. Пять минут тебе на сборы. Кодировать тебя поедем!
Но вместо того, чтобы начать собирать вещи, мать стала материть нас на чем свет стоит. Она кричала, чтобы мы убирались и никогда больше здесь не показывались. Родион попытался силой затащить ее в машину, но она запустила в него старым, но достаточно тяжелым утюгом, и мужчина еле успел увернуться.