Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа - Шилова Юлия Витальевна. Страница 47

– Слушай, – поправил меня папик.

– Слушай, Гриша, – нерешительно сказала я и начала говорить.

...Я рассказала ему про то, как вышла замуж за Макса, как мы жили все это время, как Макс опротивел мне и я хотела его убить, про свой стриптиз-бар, про Глеба, про его предательство, про Веркины угрозы, про знакомство с сатанистами, про колонию и встречу с Танькой и даже про то, как Глеб приезжал ко мне на свидание и просил меня станцевать. Папик внимательно меня слушал, ни разу не перебив.

– Мне не дает покоя смерть Макса. Верка что-то скрывает. Почему тело до сих пор не нашли и меня не забрали в милицию? Почему мать Макса не захотела встретиться со мной? Больше всего на свете я боюсь опять оказаться в колонии. Я не выдержу там. Лучше умереть, чем попасть в это страшное место, – тяжело вздохнула я.

Папик вытер выступивший на лбу пот, посмотрел на часы и неожиданно спросил:

– Сколько, ты говоришь, ехать до твоего поселка?

– Ночь на поезде.

– На машине намного быстрее. Поехали, на джипе домчимся с ветерком.

– Куда поехали? – округлила я глаза.

– В твой поселок. Надо разобраться с этим вопросом раз и навсегда. Найдем твою Верку, и я вытрясу из нее всю правду. Она в два счета признается мне, кто убил твоего мужа, и тебе ничего не будет угрожать.

– Но ее могут посадить?

– Ты посидела, пусть и она со своим муженьком посидит.

– Нет. Я так не могу.

– Поехали. Я гарантирую тебе, что их никто не посадит. Я хочу одного: чтобы они честно рассказали, кто убил твоего мужа. Я хочу, чтобы тебе ничего не угрожало и ты жила спокойно. Никто и никогда больше не будет вымогать у тебя деньги.

– Я боюсь...

– Не ври. Ты ничего не боишься. Я это понял, когда увидел в твоих руках автомат. Ты прекрасно палила и этим сразила меня наповал, – засмеялся папик и поцеловал меня в щеку.

– Гриша, ты уверен, что нам нужно туда ехать?

– Конечно! После этой поездки ты вернешься совсем другим человеком...

Папик взял меня за руку и повел к выходу. Я попятилась обратно в зал.

– Гриша, я не готова. Я не могу так сразу приехать туда. Я боюсь.

– Чего?

– Я боюсь, что меня там ждет милиция. Если кто-нибудь узнает, что я вернулась домой, меня сразу схватят и засадят туда, откуда ты меня вытащил. За убийство дают очень много. Я не выдержу, Гриша! Я там сломаюсь. Я не хочу! Там страшно, Гриша. Там ужасно страшно. Только в этом жутком бараке я поняла, что самое ценное на свете – это свобода. Ни деньги, ни яхты, ни виллы, ни личные самолеты, а свобода, потому что когда ее нет, то ничего этого не нужно. В заключении все видишь в истинном свете.

– Но ведь ты же не убивала своего мужа?

– Я не смогу этого доказать.

– Это докажу я. Тебе нечего бояться.

– Но ведь я была соучастницей! Я уговаривала родственников убить моего мужа, обещала золотые горы, устроила этот пикник, помогала тащить тело к болоту, когда все произошло. За это тоже полагается срок.

– Зачем ты это затеяла? Разве ты не могла развестись с ним по-человечески?

– Потому что человек, за которого я хотела выйти замуж, этого бы не понял. Мне было стыдно, что я замужем за неотесанным деревенщиной. Это тебе я могу все рассказать, а ему бы не смогла. Мне приходилось скрывать свой бестолковый брак. Содержать ленивого, разжиревшего мужа, замазывать синяки и терпеть унижения.

– Тебе ничего не будет, – твердым голосом произнес папик.

– Почему?

– Потому что ты находишься под моим личным покровительством. Никто не посмеет тронуть тебя даже пальцем – ни менты, ни блатные, ни твои родственники. Я вытащу тебя из любой передряги, можешь не сомневаться. Мы приедем к твоей сестрице, и она быстро признается в том, кто убил твоего мужа, как миленькая расскажет все до мельчайших подробностей. Если твой муж до сих пор числится без вести пропавшим, мы не будем никого разубеждать в этом, но твоих родственничков надо поставить на место, чтобы они не напрягались по поводу чужих денег. Не поймут – поплатятся головой...

Папик открыл дверь и потащил меня к лифту. Мордоворот, сидевший в машине у подъезда, увидев нас, не смог скрыть удивления.

– Пахан, что-то случилось? – спросил он.

– Все нормально, Женя. Отвези нас в один поселок. Мы решили навестить Дашиных родственников.

– Далеко ехать?

– Часов пять-шесть. Прокати нас с ветерком!

– Может, еще кого-нибудь из пацанов возьмем?

– Не надо. Это всего лишь знакомство с родственниками. Вполне безопасное мероприятие. Если мы всем скопом приедем – родня насмерть перепугается.

– Понял. – Мордоворот завел мотор, и джип рванул с места.

Отвернувшись к окну, я молча глотала слезы. Папик погладил меня по плечу и сказал:

– Успокойся, Дашенька! Все будет нормально. Я очень хочу, детка, чтобы на душе у тебя было безоблачно.

В дороге я задремала. Папик без конца болтал по мобильному, обсуждая с братками, как выудить деньги у какого-то Леши, открывшего частный банк. Женька упорно молчал, выжимая из джипа космическую скорость. Гаишники, или, по-новому, гибэдэдэшники, не обращали на нас никакого внимания, предпочитая штрафовать зазевавшихся лохов с немосковскими номерами.

До моего поселка оставалось километров десять. Запахнув полы шубки, я тяжело вздохнула. Честно говоря, с Веркой встречаться не хотелось, но папик, пожалуй, прав: лучше уж сразу расставить все точки над «i», чем потом мучиться безызвестностью.

– Ну что, Даша, показывай, куда дальше ехать, – сказал Женька.

– А тут особо и ехать некуда. Наш поселок можно пешком за полчаса обойти, а на машине – делать нечего.

– Дашенька, неужели здесь прошли лучшие годы твоей жизни? – улыбнулся папик.

– Здесь прошли самые ужасные годы, – тяжело вздохнула я. – Хотя тут были и свои прелести. Люди у нас намного проще, чем в Москве. Добрее, что ли?..

– Я бы этого не сказал. Взять, к примеру, твоих родственников: за деньги продадут кого хочешь. Люди везде одинаковые, в этом я много раз убеждался. В любом месте хватает своего дерьма, поверь мне, старику.

– Поворачивай направо, – обратилась я к Женьке. – Вон, третья пятиэтажка по счету. Там живет моя сестра.

– Вот и замечательно, – сказал папик. – Сейчас мы с ней познакомимся.

Мы подъехали к дому и припарковали машину у подъезда.

– Я пойду одна.

– Почему? Мы пойдем вместе.

– Нет. Сначала я пойду одна, затем попрошу ее спуститься к машине или приглашу тебя в квартиру.

– Делай, как считаешь нужным, – нахмурил брови папик и полез за сигаретой.

– Гриша, пожалуйста, пойми меня правильно. Я должна пойти туда одна...

– Хорошо, – заметно потеплевшим голосом сказал папик.

В Веркином окне зажегся свет. Я вышла из машины, зашла в подъезд, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь.

– Кого там черти несут? – послышался недовольный голос. Защелкали замки, и на пороге появилась закутанная в полотенце Верка. Увидев меня, она побледнела: – Даша, ты?!

– Нет, не я, – усмехнулась я.

– А почему ты не в колонии?

– Успокойся, я не сбежала, меня досрочно освободили. Может, ты пригласишь меня войти или мы будем на пороге разговаривать?

– Заходи, – растерянно произнесла Верка.

Я прошла в комнату, села на стул и сказала:

– Ну, здравствуй, сестрица.

Покрывшись красными пятнами, Верка спросила:

– Ты была дома?

– Где?

– У себя...

– Нет, а что мне там делать? У меня даже ключей с собой нет. Я их в Москве оставила.

– Эти ключи не подойдут, – безжизненно произнесла Верка. – Там новые замки.

– И кто же их сменил?

Верка молчала.

– Кто без разрешения сменил замки в моей квартире?! – повысив голос, повторила я свой вопрос.

Верка упала на колени, подползла к моим ногам и громко заголосила:

– Дашенька, родненькая, ради бога, прости! Я ни в чем не виновата! Это все Кирилл! Это все он придумал! Прости меня, я же твоя сестра!

– Что-то поздно ты об этом вспомнила! Ты так и не ответила мне. Кто сменил замки в моей квартире?