Во имя денег - Шилова Юлия Витальевна. Страница 43

В Шереметьево я приехала за полчаса до регистрации. Чтобы убить время, я пошла в буфет, купила себе чашку кофе и села с ней в углу. В Париже я пробуду десять дней. За эти десять дней я должна разыскать Пашку и уговорить его вернуть деньги Лютому.

– Здравствуй, Катя, – оторвал меня от размышлений знакомый голос. Вздрогнув, я увидела «Эдика», вернее, Петра. От удивления я широко раскрыла глаза и приоткрыла рот.

– Все нормально, – сказал он. – Не дергайся. Я здесь один.

– Откуда ты взялся? – От волнения я пролила кофе на стол.

– Поехал в магазин горящих путевок, нашел твою фамилию и купил тур на это же число. Потом я пытался тебя отыскать, но не нашел. Где ты жила все это время?

– Не важно, – буркнула я. – Я смотрю, ты живучий. Плечо-то не болит?

– Не болит. Пулю вытащили, повязку наложили. Врачу я денег дал, чтобы пасть не открывал.

Я не держу на тебя зла. Катя. На твоем месте я поступил бы так же. Это мне за то, что я с самого начала не рассказал тебе правду… Ну, подруга, давай двигаться, скоро лететь.

Я, как сомнамбула, встала и пошла за ним.

Таможенный и паспортный контроль мы прошли очень быстро, в самолете сели вместе.

– Катька, ты что вся дрожишь? – спросил меня «Эдик», когда самолет стал набирать высоту.

– Боюсь я летать… В последнее время только и слышно, что самолеты разбиваются.

– Надо же, – рассмеялся «Эдик», – ас виду ты такая смелая девушка. Порой мне казалось, что ты вообще ничего не боишься.

Оставив его слова без внимания, я крепко вцепилась в подлокотник и закрыла глаза.

Когда стюардессы стали разносить напитки, «Эдик» заказал бутылку красного французского вина.

– За удачу, – сказал он, разлив вино по бокалам.

– А что ты подразумеваешь под словом «удача»? Для тебя удача найти моего мужа, грохнуть его, забрать деньги, а потом грохнуть меня.

– Катя, перестань! Я поехал с тобой для того, чтобы доказать Лютому твою невиновность.

– Лютый, конечно, знает, каким рейсом мы вылетели?

– Я не посвящаю его во все наши дела. Он знает самую малость, успокойся.

– Успокоишься тут, – буркнула я и отвернулась к иллюминатору. Присутствие «Эдика» не входило в мои планы. Верить ему нельзя…

– О чем ты думаешь, Катя? – тихо спросил он, накрыв мою руку своей.

– Я не хотела лететь в Париж с тобой.

– Ты огорчена?

– Еще бы! Ты преследуешь меня, как тень, от тебя не скроешься. Рассказываешь мне красивые сказки, а сам Лютому служишь. Не человек, а оборотень какой-то…

– Катя, жизнь – непредсказуемая штука, сколько раз тебе говорить! Я согласился помочь брату, а сам влюбился как пацан.

«А может, он не врет?» – подумала я и, тяжело вздохнув, допила вино до конца.

В Париже нас посадили в двухэтажный автобус и повезли в отель. Моей соседкой по номеру оказалась молоденькая девушка, сразу же убежавшая узнавать условия приема в Колледж де Франс (именно так она объяснила цель своей поездки).

«Эдику» выпало жить с угрюмым мужчиной средних лет, который, как позже выяснилось, приехал во Францию залечивать душевные раны после развода с женой и двумя малолетними детьми. В самолете он успел назюзюкаться так, что, едва добравшись до кровати, уснул как убитый. Да и потом почти никуда не выходил.

После обеда «Эдик» предложил немного погулять. Благоразумно рассудив, что Пашке лучше позвонить ближе к вечеру, когда он наверняка окажется дома… с Женей, я согласилась.

Побродив по набережной Сены и полакомившись жареными каштанами, мы спустились в подземку и поехали в центр.

– Кать, я когда-то читал, что на Елисейские поля после смерти попадают герои, любимцы богов, – взяв меня за руку, сказал «Эдик». – Посмотри, как здесь хорошо… Торжественно…

Красиво…

– Вот уж не думала, что ты можешь восторгаться красотой! Ты ведь бандит, а бандитам все по фигу…

– Катя, я же не всегда был бандитом. – «Эдика» ничуть не обидели мои слова. – Историей Франции я интересовался с детства. А началось все с «Трех мушкетеров»…

– Мне тоже нравится Дюма. Но больше – Дюма-сын. «Даму с камелиями» я три раза перечитывала. Дождусь, пока родители заснут, и читаю, читаю, читаю – до утра. – Болтая с «Эдиком», я совсем забыла, зачем приехала.

– Кать, может, съездим на Монмартр? – Пьянящий воздух Парижа, похоже, тоже действовал на него умиротворяюще. – Давно мечтал там побывать. Посидим в кафе, посмотрим, как художники рисуют…

– Поехали, – с легкостью согласилась я, – только давай на такси: ноги гудят – сил нет, а посмотреть все хочется.

На Монмартре мы просидели до вечера.

Пили легкое виноградное вино, ели пирожные, разговаривали ни о чем, как старые добрые знакомые, как… друзья.

Когда стемнело, мы опять поехали в центр и поднялись на Эйфелеву башню. Блистая яркими огнями, внизу лежал огромный город. Город, воспетый поэтами, город любви… Приехать бы сюда просто так, не думая ни о чем… Эх, Пашка, что же ты натворил… Жил бы со своей манекенщицей, не посягая на деньги Лютого, а ты…

В отель мы вернулись ближе к полуночи. У двери моего номера «Эдик» притянул меня к себе и нежно поцеловал в губы. Переполненная впечатлениями, я не стала сопротивляться.

– Спасибо, тебе… Петя, – сказала я, погладив кончиками пальцев его колючую щеку. – Несмотря ни на что, сегодня я почувствовала себя почти счастливой… А почему «почти» – ты и сам знаешь.

– Это только начало. Катя, – прошептал он. – Начало настоящих отношений между нами. Прости меня за вынужденное вранье… Спокойной ночи, любимая. Утром я позвоню тебе. Позавтракаем вместе, а потом подумаем, что нам делать дальше.

– Подумаем, – кивнула я, возвращаясь мыслями к пропавшему Пашке. Очарование прекрасно проведенного дня сразу испарилось. В конце концов, я здесь не для того, чтобы отдыхать.

Соседка моя, укрывшись с головой одеялом, крепко спала. Прислушавшись к ее равномерному посапыванию, я включила ночник, достала из сумочки огненно-рыжий парик и, натянув его на голову, подошла к зеркалу. Ничего… Очень даже ничего… Теперь – глаза… К таким волосам да зеленые глаза – м-м-м! Пашке точно понравится.

Он любит все яркое, необычное, привлекающее внимание за версту. Грим мы сделаем незаметным, только скулы слегка подчеркнем… Так… хорошо… А платье выберем в обтяжечку – стрейч.