Во имя денег - Шилова Юлия Витальевна. Страница 59

Как во сие, я доехала до отеля, а в номере, упав на кровать, громко разрыдалась.

– Катя, Катя, ты что? – затеребила меня проснувшаяся соседка, но я не в силах была отвечать.

Оставшиеся до отъезда в Москву дни я никуда не выходила. Сидела в кресле, курила одну сигарету за другой и прислушивалась к шагам в коридоре. Чего я ждала – не знаю…

В понедельник наша группа должна была улетать. Собрав сумку, я села в автобус и вместе со всеми поехала в аэропорт. Во время регистрации я по-прежнему ждала «Эдика». Я не могла его не ждать, но он так и не пришел… В самолете до меня наконец дошло, что «Эдика», скорее всего, уже давно нет в Париже. Загорает где-нибудь на Багамских островах, с такими-то деньгами… Плакать уже не было сил. Тупо уставившись в иллюминатор, я думала о том, что ждет меня впереди.

Санька. Лютый, который теперь-то уж непременно выполнит свое обещание: закопает нас живьем в ближайшем лесу… Выхода я не видела, да и, если бы не сын, готова была к такому концу.

В Шереметьево, ожидая своей очереди в зоне паспортного контроля, я рассматривала пассажиров. Нарядные, веселые, переполненные впечатлениями… Многих из них будут встречать.

Например, ту юную, хорошенькую девушку в обтягивающих джинсиках и полупрозрачной кофточке, нетерпеливо посматривающую на крохотные часики на загорелой руке… Так оно и оказалось. Получив багаж, девушка с громким визгом бросилась на шею атлетического вида мужчины в дорогом костюме. Покончив с приветствиями, мужчина достал из кармана продолговатую бархатную коробочку и открыл ее. Глаза девушки засветились от счастья. "Кольцо, – поняла я. – Он сделал ей предложение… Она примет его. Еще бы не принять, получив в подарок кольцо за несколько тысяч долларов… Будет у них пышная свадьба, медовый месяц на Ривьере, а потом… а потом неизбежно наступит момент, когда этот уверенный в себе супермен найдет себе другую женщину. У таких продолжительных романов не бывает. Ведь кругом полно длинных ног, пышных бюстов и манящих глаз. Моложе и интереснее, чем жена, всегда найдется. А жену можно оставить под залог.

Как это сделал Пашка и «Эдик», как не задумываясь сделает любой другой…

В ушах противно зазвенело.

– А-ах… – вскрикнула я и упала, даже не почувствовав боли от удара о каменный пол.

Тишина, голубоватые крашеные стены, пахнет нашатырем… Оттолкнув чью-то руку, я открыла глаза.

– Где я?

– В больнице, – улыбнулась затянутая в белоснежный халатик медсестра.

– Что со мной?

– Ничего страшного. Вы упали в обморок, ударились головой и получили небольшое сотрясение мозга.

– Это серьезно?

– Нет, не беспокойтесь. Вам сейчас нельзя волноваться. Мы продержим вас около десяти дней. Укольчики поколем, общеукрепляющие процедуры поделаем. Доктор считает, что кроме сотрясения мозга у вас нервное истощение. Ничего страшного, конечно, но понаблюдаться надо.

– А в каком отделении я лежу?

– В неврологическом.

– А мне можно вставать?

– Ну если у вас не кружится голова, то можно. Погода сегодня хорошая, идите-ка на воздух.

Ближе к вечеру я вам поставлю капельницу, завтра утром вас еще раз осмотрит врач.

– Спасибо – улыбнулась я.

Поправив мне подушку, сестра собралась уходить.

– Простите, – окликнула я ее. – Это клиника для душевнобольных?

– Да что вы, девушка? – От удивления она всплеснула руками. – Кто же вас туда положит? У нас обычная больница, общего профиля, как говорят. Нет, вам определенно нужно подлечиться!

Полежав немного, я встала, оделась, вышла в коридор, села в лифт и поехала вниз. Купив газету, села на лавочку в чахлом скверике и принялась читать. Вздохнув, я отложила газету в сторону. Нежаркие лучи августовского солнца приятно ласкали кожу. Идти в корпус не хотелось. Может, пройтись? Больных было мало. У входа в корпус весело щебетала о чем-то стайка девчонок в белых халатах. «Практикантки…» – улыбнулась я и увидела спускающегося по ступенькам молодого человека с вьющимися каштановыми волосами, слегка тронутыми сединой. Он опирался на деревянную трость и разговаривал с кем-то по сотовому телефону. Саша? Ну конечно же! Значит, меня привезли в ту же самую больницу, где лежал он.

– Саша, привет, – закричала я и, подбежав, сказала:

– Извини, что не пришла к тебе сразу, как только вернулась из Парижа.

– Катя? – прервав разговор на полуслове сказал он.

– Она самая, – засмеялась я, на минуту забыв о боли в голове.

– Так ты уже прилетела из Парижа?

– Прилетела и прямо из Шереметьева попала Сюда. Потеряла сознание. Врачи говорят, что у Меня легкое сотрясение мозга. Ничего страшного, это пройдет.

– Я звонил в Париж бабушке, но она сказала, что ей никто не звонил.

– Ой, – махнув рукой, я расплылась в улыбке. – Мне там было не до этого. Столько всего произошло… Пойдем сядем на лавочку. Тебе, наверное, тяжело стоять?

– Да, есть немного. Нога не правильно срослась. Придется теперь хромать. – Саша с ненавистью посмотрел на свою трость.

– Ты что, комплексуешь? – удивилась я. – Это ты зря! И трость у тебя очень красивая. Ты, наверное, за нее денег целую кучу отвалил?

– А ты что такая счастливая? – внимательно посмотрел на меня Саша. – Аж лучишься вся. Что с тобой произошло, признавайся!

Да в общем-то, ничего хорошего. Это я просто обрадовалась, что тебя встретила. Мы с тобой по делам не пересекаемся, познакомились случайно… – Сев на лавочку, я рассказала Саше о том, что со мной произошло.

– Ну ты даешь… – задумчиво сказал он, выслушав меня. – Ну у тебя и жизнь. Муж убит, любовница его тоже. Парнишка молодой погиб.

Бой-френд твой сбежал с деньгами… Что же ты думаешь делать дальше?

– Ума не приложу. Меня тут при любом раскладе больше десяти дней не продержат. Полежу, подумаю, а там видно будет. Только бы с сыном ничего не случилось. Он с дедом и бабкой на дачу уехал.

– А что ж ты к моей бабке не заскочила?

– Да ты что, Саша, когда? Ладно, что это мы все обо мне да обо мне… Ты сам-то как?

– Потихоньку. Лечусь. Сказали, что я в рубашке родился. От хромоты, правда, избавиться не удастся.